…анализирует стихом действительность, расшифровывая собственное «я», постигая собственную душу – через оттенки настроений, реестры состояний, онтологию ощущений, ракурсы бытия:
Над рельсами – дымное зарево.
Названья призывно звучат:
Хорошая станция – Заново
В дороге Москва-Волгоград.
Пусть времечко наше жестокое,
Не высохла жажда пути
И есть искушение стойкое –
На станции этой сойти.
Тоска моя – гостья незваная –
Растает сама по себе,
И может быть, что-нибудь заново
Начнётся в бродяжьей судьбе.
Стих А. Боброва ясен кристальною озёрной водой.
Он, строящийся на сквозном лирическом порыве, не подразумевает усложнения, завихрённых придаточных, пусто-эстетских анжанбеманов, равно – филологических игрищ.
Он – искрится подлинностью свежести и великолепием чистоты, согретый надеждой, словно аурой окружённый сильным сиянием веры в будущее.
…а оно непременно должно быть лучше настоящего: иначе – какой в нём толк?
Тонкий, искренний публицист - в статьях своих Бобров красиво и точно сплетает интеллектуальные орнаменты: мысли, рассуждений, исследований истории и современности, и, освящая острые темы, трепещущие сильно на онтологическом ветру, он всегда ведёт вектор основной мысли от нравственного чувства.
Которое – согласно Канту – должно нас потрясать.
Которое, увы, потрясает ныне столь не многих…
Стихи остаются – всегда, ибо душа наиболее полно раскрывается в них: разнообразных: диапазон Боброва впечатлеят: от лёгкаих, иронических краткостиший до философской лирики, часто мучительной: но… как прожить без муки?
Может, и даётся для того, чтобы преодолевать оную, и в преодоление, закаляясь, расти?
Сладкозвучие:
За Рязанью слезятся дожди,
В перестуке услышится фраза:
“Саша, друг мой, на праздник не жди -
Проезжаю к предгорьям Кавказа”.
Мимо, мимо июньских лесов
И молочно-зеленых колосьев,
Мимо самых родных голосов
И не тающих отголосков.
Снова песни к тебе прилетят,
Что при жизни всегда восхищали,
А друзья нас, беспутных - простят,
И любимые тоже простят,
Как и прежде, бывало, прощали…
Мерцают крепко круги верной дружбы.
Волокна горькой социальностью перевивают поэзию Боброва: публицист и должен быть борцом, но Бобров и в поэзию вносит публицистические ноты, обогащая её состав:
Испытанье жарой этим летом подарено,
По Центральной России - опять без дождей,
И стоит над Москвою дрожащее зарево,
Благодать – для бомжей
И проверка – для наших вождей.
Полыхают леса – государство их попросту бросило,
Раздарило, распродало, скинуло с плеч.
Подсчитаем цыплят, как положено, осенью,
Но пока не об этом идёт на пожарище речь.
Сложно многому противостоять.
Но – можно привлечь внимание других, и суммарные усилия скорее дадут результат.
И вновь звук борьбы колокольно пропитывает строки:
Ты слышал глубинные вести
И тем не давал победить
Страну, отражённую в песне,
Какой ей завещано быть.
…проступает таинственный код человечества: когда речь в стихотворение о сыне: всегда остающимся маленьким – для отца, сколько бы реальность и возраст не противоречили ощущениям:
Мамиными губами,
Только суровей на вид,
"Папа, пойдем за грибами”, -
Взрослый мой сын говорит
И добавляет сходу,
Словно в былые года:
"Только в любую погоду...” -
Это уж как всегда.
Здесь – голос нежности набирает силу, мужественной нежности, сдержанной, и… такой живой…
Живая плазма жизни плотно наполняет творчество Боброва: играя, всерьёз, играя совершенно всерьёз; переливаясь красками, щедро, как июльский ливень раздаривая себя людям.
