Как уже ясно из названия, речь пойдет о человеке небанальном: человеке-скандале, человеке-хаоте, человеке-бомбе… Родившийся в зажиточной еврейской семье, Бернар Лазар (известный также как Лазарь Маркус Манассе Бернар и Барух Хагани 1865–1903гг.) отверг ортодоксию, стал сторонником просвещенческого движения Мозеса Мендельсона и еврейской эмансипации, а затем и вовсе бросился в анархизм. Последнее, как и его будущая кипучая деятельность выдает в нем скорее приверженца еврейского еретика и революционера Якоба Франка (См. Бомба под христианский мир. Часть VI. Мессианская революция: Саббатай Цви и Якоб Франк)
Приехав в 1886м г. в Париж, Лазар окунулся в борьбу с парижскими антисемитами, итогом которой и стала книга «L'antisemitisme: son histoire et ses causes» (Антисемитизм: его история и причины, 1894).
По сегодняшним меркам книга кажется весьма двусмысленной. Возьмем, к примеру, такой пассаж: «Еврей... не довольствуется только уничтожением христианства, он проповедует евангелие иудаизма; он не только нападает на католическую или протестантскую веру, но и подстрекает к неверию, а затем навязывает тем, чью веру он подорвал, свое представление о мире, нравственности и жизни. Он занимается своей исторической миссией, уничтожением религии Христа»… Правда, здесь Лазар показывает типичную позицию антисемита, но не слишком её оспаривает. То, есть, конечно, оспаривает, но в таком примерно духе: да, еврей – агент революции, это следует из самого духа иудаизма, да, он принял исключительно активное участие во всех революционных движениях, и да, он разрушает религию, в первую очередь христианство, ибо он – агент и атеизма и хаоса, и да, буржуазность также есть дух еврейства, ведь еврей в тоже самое время – и спекулянт, ростовщик, банкир и эксплуататор (то есть, одновременно, и Маркс и Ротшильд в своей внутренней диалектике), однако ж все это никак не отменяет магистрального движения истории, которая следует объективным законам развития разума. Так что еврей – естественный и активный участник (но ни в коем случае не двигатель) прогресса, который отрицать глупо, а не приветствовать и вовсе грешно.
В то же время Лазар дает исчерпывающее описание позиции христианского консерватора-антисемита, к которому нечего в сущности добавить. Давайте послушаем: «Антисемит — консерватор и христианин — говорит: если современное общество так отличается от дореволюционного общества, если религиозная вера уменьшилась, если политический режим трансформировался, если теперь доминируют ажиотаж, спекуляция, капитал промышленный, финансовый и космополитический, вина лежит на еврее… С тех пор, как еврей вошел в общество, он стал подрывником и работал, как крот, чтобы разрушить многовековые основы, на которых покоились христианские государства. Этим объясняется дряхлость народов, их упадок, их интеллектуальная и моральная деградация: подобно человеческому телу, страдающему расстройством пищеварения от присутствия инородных тел, которые вызывают судороги и болезни. Одним своим присутствием еврей действует как растворитель: он разрушает, растворяет, вызывает самые ужасные реакции. Внедрение еврея в другие народы губительно для этих народов; они умирают от того, что приняли его…».
«Правы или нет христианские антисемиты; всегда ли еврей настроен с ненавистью против христианства... сдержал ли он свои древние чувства? – спрашивает далее наш автор и однозначно отвечает: он сдержал их везде, где живет отдельно, в гетто, под руководством своих рабби… где доминирует Талмуд; там, на востоке Европы, где всё ещё царит легальный антисемитизм». Но у нас, «в Западной Европе, где игнорируется Талмуд и еврейский хедер заменен школой, эта ненависть исчезла в той же мере, в какой исчезла ненависть христианина к еврею»…
Именно так Лазар далее и строит свою стратегическую защиту еврея от антисемита. Замечательно, что эту наивную апологию «эмансипированного еврея» с позиций ассимиляционной доктрины Мозеса Мендельсона, сам же Лазар и опровергает, замечая, что даже революционизируясь и отвергая веру отцов еврей не перестает быть евреем: «революционные евреи легче ассимилируются; но в целом евреи, даже революционеры, сохраняли еврейский дух, и, хотя и отказались от всякой религии и всякой веры, не в меньшей степени подверглись … еврейскому национальному влиянию».
В качестве типичных примеров такого неумирающего «духа иудаизма» Лазар приводит Гейне и Маркса: «Гейне, которого во Франции считали немцем, а в Германии критиковали за то, что он француз, прежде всего был евреем. И это лишь потому, что он был евреем, он прославил Наполеона и питал к нему энтузиазм немецких евреев, освобожденных имперской волей. Ирония и разочарования Гейне подобны разочарованию и иронии Экклезиаста... Его мистика восходит к древнему Иову, а единственной философией, которая когда-либо действительно привлекала его, был пантеизм – учение, естественное для еврея-метафизика, спекулирующего на единстве Бога, преобразуя его в единство субстанции. Наконец, чувственность Гене, эгрустная и сладострастная чувственность интермеццо, чисто восточна, и истоком своим имеет «Песню Песней».
То же самое верно и для Маркса. Этот потомок раввинов и учителей унаследовал всю логическую силу своих предков; он был ясным и твердым талмудистом, которого не смущали глупые мелочи практики, талмудистом, изучавшим социологию и применявшим свои природные качества экзегета к критике политической экономии. Его воодушевлял тот старый еврейский материализм, который всегда мечтал о рае, реализованном на земле, отвергая далекую и проблематичную надежду на рай после смерти; но он был не только логиком, но и бунтовщиком, агитатором, ожесточенным полемистом, и свой дар сарказма и гнева взял там же, где взял его Гейне: из еврейских источников».
Итак, еврей, даже ассимилируясь и становясь революционером, тем не менее, прежде всего остается евреем. И в этом качестве продолжает свою извечную борьбу с Христом. Впрочем, – и именно таково центральное возражение Бернара Лазара – христианство умерло бы само собой, и без усилий еврея: «Евреи несут ответственность за угасание веры… за общее её ослабление, исчезновение религиозности. Однако… христианская религия исчезает, как и еврейская, как и вообще все религии, медленную агонию которых мы наблюдаем, под ударами разума и науки, вполне естественно, откликаясь на движение духа цивилизации, чем дальше, тем менее ей соответствуя… Участвовал ли еврей в этом расцвете современного духа? Конечно, да; но… он лишь внес свой камень в здание, построенное веками… Еврей определенно был антиклерикалом; он продвигал Kulturkampf в Германии, он одобрил законы Ферри во Франции… С этой точки зрения справедливо будет сказать, что либеральные евреи дехристианизировали, или, по крайней мере, были союзниками тех, кто настаивал на дехристианизации…».
Итак – подытожим мы позицию автора – всё, что говорят антисемиты о евреях в сущности правда, кроме того, что они их чрезмерной демонизируют. А поскольку все мы просвещенные люди и знаем, что демонов не существует, вот вам антидот против еврея: ассимилируйте его и будет всем счастье! Эту замечательную критику антисемитизма с позиции типичного просвещенного буржуа конца ХIХ века особенно забавно читать в конце первой четверти века XXI. То есть, по нашим меркам Бернар Лазар написал эталонный антисемитский труд, которому полагается войти в золотой фонд лучших антисемитских изданий мира (а труд Лазара и правда, признан в мире, а имя его увековечено в названии одной из парижских площадей).
Однако, чтобы понять позицию и интонацию автора, надо учитывать контекст. Дело в том, что антисемитизм в его время во Франции был не просто силен, он можно сказать «вопиял к небесам», будучи духовным мейнстримом и внятной политической позицией доброй половины французов.
«Послушайте толпу, которая кричит “Долой евреев!”, — писал тогда писатель-националист Морис Баррес — Это надо понимать как “Долой социальное неравенство!”»[1]. На сегодняшний слух подобная манифестация звучит странно. Но отнюдь не для француза 90-х годов ХIХ века, в разгар «Панамского скандала». Суть скандала вокруг строительства Панамского канала совсем кратко вот в чем: два еврейских денежных мешка (тогдашние Гусинский и Березовский) скупив на корню французский парламент, учинили грандиозную финансовую аферу, которая стоила жизни тысячам французов, а казне – миллионные убытки. Скандальную подоплеку аферы вскрыл Эдуард Дрюмон, лидер французских антисемитов, опубликовав конфиденциальные документы в своей газете La Libre Parole в сентябре 1892 года.
Из Панамского скандала французы сделали два вывода. Первый: Франция находится в руках еврейских магнатов, которые помыкают страной, её правительством и её политической системой как им вздумается. И второй (его сделала уже вся Европа): парламентская система – где бы и какой бы она ни была – есть продажная шлюха, и с ней пора кончать.
Понятно, что для французских (и не только) евреев, которые к концу XIX века действительно во многом контролировали финансовую (а через нее и политическую) систему страны выводы европейского (и прежде всего французского) общественного мнения представляли немалую опасность. В этой-то грозовой атмосфере и вышел полемический труд Бернара Лазара, призванный утихомирить чрезмерно взбудораженных антисемитов.
Теперь примирительный и соглашательский тон книги становится нам более понятен: попробовал бы Лазар в накаленной атмосфере тогдашней Франции с похоронками жертв панамских эпидемий на руках французских матерей заговорить в духе: еврей ни в чем не виноват, он лишь невинная жертва!
Поэтому Лазар выбирает другую тактику: еврей есть такая же жертва общества и общественных отношений, как и все мы (антисемитов особенно раздражала эта манера Лазара писать о евреях в третьем лице, а самому говорить как бы от лица всего французского общества).
«Конечно, и сам еврей тоже виновник антисемитизма. – говорит Бернар Лазар. – Ведь очевидно: где бы еврей не появлялся он везде и всюду вызывает единодушную ненависть, отчего так? Оттого, что он крайний патерналист, он всегда остается исключительно в своем внутреннем круге, никого в него не допуская, и при том, с неимоверной надменностью глядя вовне: «почему его одинаково… ненавидели александрийцы и римляне, персы и арабы, турки и христианские народы? Потому что везде и до наших дней еврей был существом нелюдимым. Почему он был нелюдим? Потому что он был исключительным, и его исключительность была и политической, и религиозной… В Риме, Антиохии и Киренаике… в Александрии, имея своих вождей, свой сенат, своего этнарха, не подчинявшихся муниципальной власти… везде они хотели оставаться евреями и везде получали привилегии, позволяющие им основать государство в государстве. Спиноза, знавший их, мог сказать: «Неудивительно, что после стольких лет рассеяния они упорствовали без власти, отделившись от прочих наций до такой степени, что обратили против себя ненависть всех людей»».
К своему упорству еврей добавил свою исключительность – продолжает Лазар: он верит, что «без его Закона мир обратился бы в небытие; и свое счастье мир познает лишь тогда, когда обратится в… Еврейскую империю». Еврей «единственный, с кем Бог заключил договор, он избранник. Когда змей искушал Еву, говорит Талмуд, он совратил ее своим ядом. Но Израиль, получив откровение в Синае, избавился от зла, в отличие от других народов… На Израиль зрит око Иеговы; он — любимый сын, имеющий исключительное право на любовь, благосклонность и защит Бога. Все другие поставлены ниже евреев; они имеют право на внимание Бога лишь из жалости, ибо лишь души евреев происходят от первого человека. Вещи, принадлежащие иным народам, на самом деле принадлежат Израилю».
Говоря о Древнем мире, Лазар обнаруживает недюжинную эрудицию. Особенно (и что для нас наиболее ценно) касаемо еврейского мира и еврейских стратегий. Лазар достаточно подробно пишет об эпохе еврейского прозелитизма в ожидании мессианского царства и «фальсификации древних текстов, способных стать опорой их дела»: об «Истории евреев», которую они приписали Гекатею Абдерскому; о «Сивиллиных оракулах», созданных александрийскими евреями и возвещавших будущее мессианское царство Израиля; о фальсификатах Аристобула, пытающегося представить Платона и Аристотеля черпающих свою мудрость из перевода Торы.
Лазар пишет о Сенеке, Тиберии и Калигуле, которые принимали меры против еврейского прозелитизма и отнимали их привилегии, за что заслужили ненависть евреев; о ежедневных проклятиях (биркат хаминим) против христиан; о гнозисе, который разносили евреи по христианским землям: о поддержке евреями ариан против католиков, наконец, о создании ислама, к которому евреи приложили немало усилий: «в Йемене евреи приняли арабские обычаи… основали школы в Ятрибе, строили храмы и распространяли свою религию... В шестом веке… весь Йемен был еврейским… Мухаммеда питал еврейский дух; бежав из Мекки… он нашел убежище в Медине, еврейском городе и… нашел своих первых учеников среди иудействующих арабов»…
Лазар не забывает рассказать о господстве евреев в Испании: «Несколько раз Испания почти становилась еврейской… евреи были широко вовлечены в ее литературу, ее интеллектуальное, национальное, духовное, моральное, экономическое развитие…»; и, конечно, о ростовщичестве, как основной силе еврейства: «Энергичный, живой народ, бесконечно гордый, считающий себя выше других наций, еврейский народ хотел быть силой. Он инстинктивно имел вкус к господству, так как по своему происхождению, по своей религии, по качеству избранной расы, которой он себя мнил, он он считал себя поставленным выше всех. Для осуществления такого рода власти у евреев не было выбора средств. Золото давало им ту силу, в которой отказывали им политическая и религиозная власть, это было единственное, на что они могли опереться. Обладатели золота, они становились хозяевами своих хозяев, доминировали над ними, что также было единственным способом развернуть их активную энергию».
Евреи также были рассадниками ересей и атеизма, говорит Лазар: «Разве их философы не поощряли таких метафизиков, как Амори де Бен[2] и Давид де Динан[3]? Разве христианские еретики не были иудействующими? Пасагиане Верхней Италии соблюдали закон Моисея; Орлеанская ересь[4] была еврейской ересью; секта альбигойцев утверждала, что учение евреев предпочтительнее учения христиан; они поддерживали гуситов…».
А аверроизм, этот рассадник атеизма, который «подготовил упадок веры, и мы знаем, какую роль сыграли евреи в распространении аверроизма»: еврей «Авраам де Бальмес перевел большую часть произведений Аверроэса на латынь», и эти «переводы использовались в итальянских университетах до конца семнадцатого века». И христианские князья и епископы поощряли эту работу: «Геркулес Гонзаго, епископ Мантуи был учеником еврея Помпонаццо из Болоньи и принял посвящения Якоба Мантино, переведшего «Компендиум Аверроэса»»; «они перевели сочинения … и других арабских комментаторов Аристотеля… их метафизики Ибн Габироль и Маймонид были среди мастеров схоластики… Вместе с арабами они сыграли самую активную роль в расцвете и развитии семитской цивилизации Испании и юга Франции, цивилизации, возвестившей и подготовившей Ренессанс»…
«Большинство аверроистов, будучи неверующими, или, нападая на христианство, были прямыми предтечами эпохи Возрождения. Именно благодаря им развился дух сомнения и дух эмпиризма. От платоников Флоренции произошли аристотелианцы Италии и гуманисты Германии; благодаря им Помпонаццо составил трактаты против бессмертия души, благодаря им же среди мыслителей XVI века зародилась форма теизма, явившая упадок католицизма… В годы Реформации еврей стал педагогом и преподавал иврит христианским ученым. Он посвящал их в тайны Каббалы, открывал им двери арабской философии, он вооружил их против католицизма, обучая их той экзегезе, которую на протяжении веков культивировали и укрепляли раввины: той экзегезе, которую смог использовать сперва протестантизм, а затем и рационализм»…
Наконец, делом евреев была Реформация: «Реформация в Германии, как и в Англии, была моментом возвращения христианства к еврейским истокам. Именно еврейский дух восторжествовал в протестантизме… Большая часть протестантских сект были полуеврейскими, антитринитарные доктрины проповедовал Михаил Сервет и другие... В Трансильвании антитринитаризм процветал с шестнадцатого века, и Зейделиус поддерживал превосходство иудаизма и декалога… Евангелия были оставлены ради Ветхого Завета и Апокалипсиса, и мы знаем, какое влияние оказали две эти книги на лютеран, кальвинистов и, особенно, английских реформаторов и революционеров. Это влияние продолжалось до XVIII века, именно оно породило квакеров, методистов, пиетистов и особенно миллениалов Пятой империи, которые вместе с Веннером в Лондоне мечтали о республике и объединились с левеллерами Джона Лильберна».
Так началось и основание тайных обществ, продолжает Лазар: «Бундшу», «Бедный Конрад», «Евангелическая конфедерация»… Так было положено начало коммунизму и анархизму: «Мюнцер … боролся не только с баронами, епископами и богачами, этими «царями Моава», но с самим принципом власти. «Нет больше власти, — восклицал он, — кроме той, которую человек принимает и выбирает свободно»… Взойдя на эшафот он свидетельствовал, что хотел «установить равенство; что бы все было общее для всех и каждому по потребностям». Двенадцать статей кодекса Мюнцера были переведены на французский язык и распространены в Лотарингии, где также восстали крестьяне, в то время, как Хаттер и Габриэль Шердинг основали общины Моравии в то время, когда анабаптизм распространялся в Швейцарии, Богемии и Нидерландах»…
Наконец, Лазар доходит до Французской революции. Очевидную роль евреев в подготовке которой также не может обойти стороной. И здесь позиция нашего борца с антисемитизмом остается той же: «не то, что бы они были инициаторами», но они были крайне деятельными участниками процесса: «Нельзя отрицать, что иллюминизм и мартинизм были мощными (орудиями) подготовки революций… Каковы были отношения между евреями и этими тайными обществами? … они не были «обязательно душой, головой, великим мастером масонства», как утверждает Гужено де Мюссо, но, несомненно, что у самой колыбели масонства были евреи-каббалисты, как доказывают некоторые сохранившиеся обряды; весьма вероятно, что в годы, предшествовавшие Французской революции, они в еще большем количестве входили в советы этого общества и сами основывали тайные общества. Вокруг Вейсгаупта жили евреи, а португальский еврей Мартинес де Паскуалис организовал многочисленные группы иллюминатов во Франции и завербовал множество последователей, которых он посвятил в догму реинтеграции. Ложи мартинистов были мистичны, в то время как другие ордена масонства были скорее рационалистичны; что может позволить нам сказать, что тайные общества представляли две стороны еврейского духа: практический рационализм и пантеизм, тот пантеизм, который, являясь метафизическим отражением веры в единого Бога, иногда приводит к каббалистической теургии. Мы легко могли бы показать согласие этих двух тенденций, союз Кюзота, Калиостро, Мартинеса (де Паскуалиса), Сен-Мартена, графа Сен-Жермена, Эккартсгаузена, с энциклопедистами и якобинцами и таким образом, несмотря на сопротивление, они достигли одного и того же результата, то есть ослабления христианства. Это еще раз послужило бы лишь доказательством того, что евреи могли быть хорошими агентами тайных обществ, поскольку доктрины этих тайных обществ согласовывались с их собственными доктринами…».
Как видим, Лазар полностью признает выводы антисемитов: именно иллюминаты Адама Вейсгаупта, самым тесным образом связанные с мировым еврейством, стоят за подготовкой Французской революции. Не только упомянутый Калиостро (выходец из семьи сицилийских евреев), но и Мозес Мендельсон – ключевой человек в иллюминизме, и еврейский писатель и иллюминат Иоганн Кристоф Боде (партийное имя Амелий: именно он в 1789-м он отправился во Францию давать сигнал к началу революции), и такие еврейские банкиры как Шпейер, Шустер, Стерн, Самуэль Варбург из Гамбурга, играли важнейшую роль в ордене. Согласно конфискованным баварскими властями документам, из 39 высших позиций иллюминатов 17 занимали евреи. Самыми тесными узами с иллюминатами были связаны граф Мирабо и Филипп Орлеанский, верховный магистр Великого Востока Франции и руководитель заговора против короля Людовика. Иллюминаты в свою очередь дали жизнь якобинству, теснейшим образом связанному с еврейством в его самой радикальной еретической форме франкизма. О чем можно прочитать у таких ортодоксальных еврейских авторов как Гершом Шолем (см. «Избавление чрез грех», «Саббатай Цви и саббатианское движение при его жизни», «Саббатианское движение в Польше», «Моше Добрушка: карьера франкиста» и др.) и раввин Марвин С. Антельман в книге «Устранение Опиата» (To Eliminate the Opiate, Нью-Йорк, 1974).
Здесь мы должны подчеркнуть, что ортодоксальные иудеи ненавидят франкистов, считая Якоба Франка настоящим чудовищем. Однако, и самый революционный и еретичный еврей остаётся евреем, как свидетельствует Бернар Лазар. Справедливо заключая: еврейская концепция «государства в государстве» оставались в силе до того дня, пока Французская революция не нанесла прямой удар концепции христианского государства и не наделила евреев правами граждан страны.
Примечания:
1 Maurice Barrès, Charles Maurras. La République ou le Roi. Correspondence inédite. 1888–1923. Réunie et classée par Hélène et Nicole Maurras. Commentée par Henri Massis. Introduction et notes de Guy Dupré. Paris: Plon, 1970.
2 Лидер секты «амальрикийцев», которых позднейшие реформаторы считали его протопротестантами.
3 Еретик-пантеист 12-13 в
4 Один из самых ранних примеров ереси в Европе 11 в. в Орлеане. Практика секты включала в себя аскетизм, безбрачие, вегетарианство, отказ от всех церковных таинств и отрицание доктрин воскресения и непорочного зачатия
Окончание следует
