Кто сегодня делает философию в России. Т. 3 / Автор-составитель А. С. Нилогов. М.: ООО «Сам Полиграфист», 2015. – 736 с.
Эпос под названием «Кто сегодня делает философию в России» в третьей своей части достиг возможных на сей день метафизических пределов – как "вверху", так и "внизу". "Вверху" он замкнут официально-сакральной фигурой академика В. С. Стёпина, который тоже удостоился чести "делания" и, что самое главное, по-видимому, дал добро на включение себя в хотя и неформальный, но все-таки "пантеон" ныне живущих. Надобно успеть закрепиться во всевозможных пантеонах. Если это так, то это означает почти милостивое признание бывшего маргинальным проекта. Как-то неприлично остаться в стороне от "делания".
Однако, может быть, чувствуя некоторую сомнительность подобной ситуации, когда нонконформистский по замыслу проект идет явно на уступку официальной философии – и не только в лице академического небожителя, но и вполне известной "обоймы" имен – вводится фигура трикстера, но трикстера русского. Это сакральный образ юродивого, убогого, непризнанного гения, которых, кстати, реально довольно-таки многовато на просторах и весях любезного нашего отечества. Могу заверить, что самолично неоднократно встречался с подобными ребятами. Я бы их не сопоставлял ни с Ницше, ни с Вейнингером – нет у них ничего за душой, вернее, за интеллектом. Клинический случай и заключение медэкспертов нужны были, полагаю, автору, во-первых, для уравновешивания своего дрейфа к официальным структурам – вполне понятного движения взросления: кто не был радикалом в молодости? Во-вторых, свежа еще, вероятно, обида на среду профессионализации, которую и следует назвать "желтым домом 2.0".
Вообще, как и в предшествующих частях сериала, наиболее интересное – это философские беседы. Их читать действительно интересно. Так называемые "философские манифесты" неинтересны. Потому что они далеко не первой свежести и уже насчитывают чуть ли не десятилетия с того момента, как впервые увидели свет – это давно известно и мало характеризуют творчество авторов, то есть по сути это не "манифесты".
Я полагаю, что настоящая ценность проекта А. С. Нилогова не в только том, что он попытался, особенно в первых двух частях, выявить интересных и глубоких мыслителей вне официальных структур философской власти, а зачастую и вне вообще философских институций. Худо-бедно – это ему отчасти удалось, при известной спорности тех или иных фигур – это уже дело вкуса, о котором спорить смысла большого нет. Он также разворошил благостный пчелиный улей отечественной философии и, похоже, пчелками был изрядно покусан – тоже герой, страдалец, уважение ему за это.
Думаю, что подлинная ценность именно философских бесед – психолого-ментальное портретирование отечественной философии начала XXI века, находящейся уже второе десятилетие в глубоком нокауте. И этот нокаут – не от какого-то идейного или идеологического противника. Нокаут – от информационной революции, которая возымела действительно неожиданный сокрушительный эффект для интеллектуалов, выразившись в обвальном "обрушении значимости".
Прежнее развитие, в той или иной конкретной духовной сфере, шло через создание его поля общезначимости, конкуренцию трех-шести позиций, прорывы и выстраивание общей преемственности-последовательности. Сейчас все эти позиции, прежде автономные и самодостаточные (центрированные каждая своей общезначимостью), перемещены (выдворены) из уютных библиотек и сообществ своих носителей (научных, художнических, религиозных, специализированных и пр. сообществ) в огромное, анонимное, скученное и открытое всем ветрам гиперпространство. Это злая пародия на "мир идей" Платона, "трансцендентальную сферу" Канта, на "третий мир" Поппера. Не только имеющаяся необъятная, накопленная веками информация, но и интеллектуальное пространство внимания, прежде разбитое на многочисленные отсеки, гомогенизируется и переполняется абсолютами.
Все имеющиеся абсолюты, оригинальные философские идеи, сгрудились на одной площадке внимания, мельтешат, превращаются в рядовое и эпизодическое, как и большинство моментов современного существования. Прежде царственные особы, центрировавшие собой особые культурные реальности, сейчас толпятся в одной представимости-обозримости (одним кликом мышки). Они в толчее простолюдинов – миллионов других, "каких угодно" значений и смыслов, на одном пятачке внимания интернета и мирового книгопечатания (электронных книг).
Хотя их вроде бы много, чудно и диковинно, исторически и географически, их происхождение, но, благодаря свойствам хранения гигантских объемов информации, они всегда "тут рядом, под рукой" – в мгновенной потенциальной развертываемости, готовности, шаговой доступности. Они все стали сопоставимыми и рядоположенными пред оком внимания-ранжирования. Абсолюты выстроены во фрунт и пронумерованы, как и монбланы информации вообще. Зачем искать и привносить что-либо еще – вон этого добра сколько! Еще один кирпич в Великую Китайскую стену или еще одна песчинка в Сахару – информации или смысла – не приобщат жизнь этой личности к навсегда утерянному Абсолюту.
И мы видим, что явно неординарные личности высказывают суждения, более уместные в устах Гильгамеша или Экклезиаста, пребывая в тенетах "вселенской усталости". "Наши розы по-прежнему цвели медленно и неторопливо, а их (переводы оригинальных западных учений – В.К.) каждый день самолетами подвозили в неисчислимом количестве. У нас она была одна (наша философия – В. К.), а их заваливали разноцветьем, в котором мы потерялись. Не исключено, что отсюда пренебрежение, неуважение и нежелание видеть то, что видно" (С. С. Неретина, с. 114). "Сейчас у нас наступают новые старые времена – времена оплёвывания того, что сделано предшествующими поколениями" (А. П. Огурцов, с. 142). "Тем паче, что в ближайшие 3-5 лет нас всех очипуют. "Чипизируют" (В. А. Кутырев, с. 90).
Подобные ступор и прострацию надо, конечно, преодолевать. "Пройдет и это" – как говорит известная притча. В наше время крушения прежних моделей эволюции сообществ интеллектуалов, когда действительно реальной уже представляется "смерть философии" и "смерть субъекта", книги, подобные эпосу Нилогова, становятся просто необходимыми: как для поддержания идентификации, так и в большей мере – для ее переформатирования.
