Даниэль ПЕННАК. "Дневник одного тела". — М.: Эксмо, 2014, 410 с.
Говорить о том, что же представляет собой "Index Librorum: интеллектуальная проза для избранных", новая серия издательство "Эксмо", пока еще рано — книг вышло мало, авторский ряд неоднородный: неизданный у нас доселе Томас Пинчон и относительно свежий Том Вульф соседствует с молодыми российскими авторами (и надо признаться — если серия пойдет ко дну, то наверняка благодаря им).
"Дневник одного тела", последний на сегодняшний день роман известного французского писателя Даниэля Пеннака, представляет особый интерес хотя бы потому, что в России Пеннак известен, прежде всего, как автор детских книг и книг о детях. А между тем — живой классик французской литературы, и вошел в нее он все же не детскими книгами.
"Каждый предмет — это прежде всего — предмет интереса. Значит, мое тело тоже предмет интереса"
Собственно, в названии отражена вся суть — книга эта — действительно дневник, который ведет человек, фиксируя свое Я, свое время, да и вообще все, через свое тело. Диапазон: 12 лет, 11 месяцев, 18 дней — 87 лет, 19 дней. От первого страха до последнего вздоха. Отец передает дочери дневник — от поколения, где тело непознано и требовало раскрытия, к поколению, где тело повсеместно, демонстративно и лишено всякой загадки.
"Что же касается врачей…наших, сегодняшних… то тут все просто: они до тела уже не дотрагиваются. Оно стало для них чем-то вроде клеточного пазла: его просвечивают рентгеном, делают ему эхографию, сканируют, исследуют — тело биологическое, молекулярное, чуть ли не антитело…Свой дневник я писал о другом теле — о нашем спутнике, о машине, благодаря которой мы существуем…речь идет не о трактате по физиологии, а о моем сокровенном, о неком тайнике души, который во многих отношениях мы воспринимаем как нечто самое обыденное".
Книга получилась невероятно физиологичной — описаны все аспекты тела, все процессы, все сюрпризы, какие только возможны, и описаны по-французски сочно — без мещанской скромности, но и без чрезмерной выпуклости. Описано как есть — то полип в носу оторвется, то пещеристое тело не вовремя набухнет, да и результаты детского эксперимента по пробуждению ото сна воздействием на все органы чувств разом превзошли все ожидания (а ведь наверняка все задумывались о том, что же произойдет).
Но все это фон, или даже зеркало, в котором отражается время — слюна, которой в книге хватает, ярче всего проявляет себя в плевке вишиста в лицо бывшего школьного товарища, а если что и есть отвратительного в теле для главного героя, так это вариант единого тела марширующих перед ним "бошей"
Но и это, пожалуй, не главное. Переход от ребенка к подростку вполне четкий и простой — появление тайны:
"Вы вырастаете, и ваши сокровенные места становятся неизвестны самым близким людям, тем, кто знает вас лучше всех. Все становится тайным. А потом вы умираете, и все снова становится явным. Когда папа умер, его обмывала Виолетт".
Следующий переход не сложнее — познать чужую тайну:
"Сюзанна уехала обратно к себе в Квебек. Войны заканчиваются для всех. Мы достойно отметили разлуку: царапина на правой щеке. След укуса на мочке левого уха…"
А вот определить переход от зрелости к старости уже не так просто. Дети? Очки? Внук? Похороны внука? 50 лет? 55 лет?
"Некоторые перемены в нашем теле наводят меня на мысль об улицах, по которым мы ходим годами. В один прекрасный день вдруг закрывается какой-то магазин, вывеску снимают…и ты не можешь вспомнить, что же там было раньше, всего неделю назад"
Наверное, секрет в том, что читатель сам определят тот момент, когда герой становится старым, исходя из своего собственного возраста и ощущений своего тела.
"Когда мне было двадцать лет, потягиваясь, я как будто взмывал в воздух. Сегодня утром, потянувшись, я почувствовал себя распятым на кресте".
Переход от старости к настоящей старости гораздо более прозрачен и неприятен. Герой умирает, и умирает долго, наблюдая за ним, несчастным, так и хочется сказать — когда же черт возьмет тебя! Но не от жестокости, а исключительно из сострадания. Старость, данная нам в ощущениях/описаниях тела, отвратительней и страшнее любых выделений, марширующих бошей, полипов и старческих пятен, этих "кладбищенских цветочков".
В последнее время, появилось множество книг, так или касающихся физиологии — о тайнах мозга, о таинственных паразитах внутри нас. Это всё — вокруг да около. Да и отношение к телу весьма странное — исследуют его роль в культуре, исследуют его образы в искусстве. Но книг, которые рассказали бы главное: что же это такое — тело, и как в нем жить — нет.
Наверное, это оттого, что книга такая возможно только как дневник. Дневник конкретного человеко-тела, проживающую конкретную жизнь подчиненную идее понять и описать свое тело, то есть самого себя. На такое никто не пойдет, и вполне возможно, что эта книга так и останется единственным в своем роде дневником одного единственного тела.
