Каждая грань-строка должна ярко засверкать на солнце реальности, давая душевный пейзаж, чья несомненность будет связана с тишиной и покоем:
И я одинокий, познав, как дрожит фитилек,
Любил вместе с ночью хранить тишину и покой.
И, слушая ветра за окнами жалобный вой,
Подумать о тех, кто в пути и от дома далек...
(пер. И. Голубев)
Жизнь Ай Циня сопряжена с онтологическим ветром и экзистенциальными колебаниями: поэзия или живопись?
За нелегальное художественное творчество был отправлен Гоминьдановской полицией в тюрьму: несколько лет существования, творчество исключающее: но именно в тюрьме Ай Цин приходит к выводу о бОльших возможностях литературы – в сравнение с живописью.
Впрочем, и в поэзии поэта много графической тонкости, изощрённости рисунка:
Зимнее озеро
одинокое словно душа старика -
душа переполненная людским горем
Зимнее озеро
мертвое словно глаза старика –
глаза чей блеск nepeмoлоли скорби
Зимнее озеро
неухоженное словно космы старика –
космы жидкие как покрытая инеем
пепельнобелая трава…
(пер. Ю. Сорокина)
Его сравнения-сопоставления не просты, широко развёрнуты, изящны, даже когда мерцает за ними скорбь…
Нечто снежное всегда (почти) всплывает за строчками Ай Циня: и оно, природное, чудесное, тонко гармонирует с состояниями души, которые показывает поэт.
…он был в Москве, выпустил сборник «Рубиновые звёзды»…
Он подвергался репрессиям, был реабилитирован, находился под обаянием личности Мао Цзедуна, и, пропитывая субстанцией социальности свою поэзию, оставался трепетно-философским лириком…
Тонко звучит под ветром бамбук.
Тихо падает снег.
