ПУЗЫРЬ

НОМЕР 1 (737) ОТ 2 ЯНВАРЯ 2008 г. Введите условия поиска Отправить форму поиска zavtra.ru Web
Сергей Кургинян
ПУЗЫРЬ
Обращение к тем, кто хочет спасти Россию
Уже восемь лет я бью тревогу и предупреждаю весьма неглупых и далеко не слабых людей о крайне неблагополучном состоянии дел во вверенной им стране.
В своих оценках я исхожу даже не из аналитики — поверьте, весьма тревожной — тех или иных макросоциальных процессов. Коррупция ужасна — но бог с ней, с коррупцией… Социальная дифференциация такова, что единство нации под вопросом… Но бог с ней, с социальной дифференциацией.
Одномоментный коллапс всего и вся может вырасти из одного — игнорируемого теми, к кому я обращаюсь, "нематериального повреждения". Одно лишь это повреждение — при любом материальном благополучии нации (а оного нет и в помине) — может одномоментно обратить нынешний условный подъем в унизительную и сокрушительную катастрофу. При этом катастрофа, о которой я говорю, будет столь унизительна и столь сокрушительна, что все ужасы распада СССР покажутся детскими невинными шалостями.
Вольные или невольные организаторы этой катастрофы превратятся в крайне благополучных обитателей других "элитных миров" — лондонских или гонконгских. А далеко не безразличные мне люди — неважно, друзья или просто не до конца декларативные патриоты — окажутся один на один с озверевшим и отчаявшимся народом, застигнутым мгновенной и необъяснимой для него катастрофой.
Как бы ни деградировал народ к этому скорому и глубоко трагическому моменту, у него хватит ума на то, чтобы спросить у оставшихся: "Пошто морочили голову?"
Но даже если никто ни о чем уже не будет спрашивать, а просто будет метаться, как скот в запертом и подожженном "дворе", есть ведь и иные, так сказать, экзистенциальные риски.
Для кого-то они носят религиозный характер — встреча на Суде и необходимость давать соответствующие ответы.
Для кого-то речь будет идти об иных, более тонких, вещах, связанных с ответственностью перед мертвыми — теми, кто веками нес на своих плечах тяжелый крест российской истории.
А кто-то — поверьте, что я не преувеличиваю — будет просто корчиться в муках не до конца истребленной совести.
К ним я и обращаюсь как во имя предотвращения прискорбного развития событий, так и во имя усугубления их ответственности за то, что произойдет. Пусть никто не говорит потом, что его не предупреждали.
Предупреждали! Предупреждали все восемь лет, поддерживая каждый (даже проблемный) шаг по так называемому "наведению порядка".
Предупреждали — ничего не ища взамен для себя и твердо зная, что констатация неприятных вещей не будет одобрена одними — путающими лояльность с лакейством. И что поддержка так называемого "порядка" вызовет бешенство у других — никуда не ушедших от прежних ельцинских шалостей и вполне влиятельных — сил.
Источником коллапса станет отсутствие идеологии и стратегии. Оно одно может стремительно взорвать даже более благополучную страну, нежели нынешняя Россия.
Я неоднократно называл такое отсутствие "тупиком прагматизма". И нарывался на недоуменный вопрос: как может подобная эфемерная малость сокрушить массивные "скрепы" всё еще увесистого государства и весьма инерционного общества?
Когда же я объяснял, что без действительной — глубоко воздействующей на реальность и обусловленной ею — идеологии и стратегии не может работать вся наиважнейшая в XXI веке сфера нематериального производства… Что к этой сфере относятся хотя бы пресловутые средства массовой информации… А на самом деле далеко не только они… Когда я напоминал, что все это — именно оно, а не постоянно муссируемые "пустые прилавки" — привело к коллапсу СССР… Тогда мне говорили, что в эпоху распада СССР всё это было заряжено огромной и директивно поощряемой деструктивной энергией. А сейчас ничего подобного нет и в помине.
И тут я вынужден был констатировать, что на самом деле то, что есть, — намного хуже. А мне на эту констатацию отвечают: "Было бы всё намного хуже, были бы прямые экспериментальные доказательства. Ну, мятежи, миллионные толпы на улицах. Если этого нет, то любые теории — только теории и не более. Ведь и в конце 80-х годов кто-то начал к чему-то прислушиваться — пусть и слишком поздно — только потому, что были наглядные доказательства".
Ну, что на это ответить? Что будут и наглядные доказательства? Что не всякие схемы "коллапсизации" предполагают наличие кризисов в преддверии коллапса? Что когда возникнут экспериментальные подтверждения, будет уже совсем поздно?
А надо ли вообще в таких случаях спорить? Мне-то кажется, что настал момент, когда нужно не спорить, а просто заявлять свою позицию. И все. И надеяться, что ты ошибся. А также заранее делать какие-то шаги, способные предотвратить худшее, если ты не ошибся.
Короче, каждый, кто хочет мне возражать, — пусть возражает. Это его право. Если будут приведены какие-то аргументы, опровергающие мои оценки и выводы, я буду счастлив. А если место аргументов и оценок займут пустые слова, хамский бред, дешевые риторические упражнения, то я никак на это не буду реагировать вообще. И просто буду продолжать говорить то, что считаю нужным. А именно — что ОТСУТСТВИЕ РАБОТАЮЩЕЙ ИДЕОЛОГИИ И СТРАТЕГИИ СПОСОБНО ОДНО, ВНЕ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ С ОСТАЛЬНЫМ, ОДНОМОМЕНТНО ОБНУЛИТЬ ВСЕ УСЛОВНЫЕ ДОСТИЖЕНИЯ ПОСЛЕДНЕГО ВОСЬМИЛЕТИЯ. И ДАЖЕ ПРЕВРАТИТЬ ДОСТИГНУТЫЕ (ВНОВЬ ПОВТОРЮ, УСЛОВНЫЕ) ПЛЮСЫ В МИНУСЫ.
Нельзя говорить об этом вообще. Нужно обсуждать вопрос сугубо конкретно и одновременно стратегически. С чего начать? Что выделить?
Вряд ли кто-то больше меня и резче меня негативно оценивал ельцинский период. Впрочем, больше… меньше… — не в этом дело. Я написал по этому поводу, наверное, сотню статей. И большинство написанного относится к тому периоду, когда нынешние хулители "отвратительных 90-х годов" (то есть этого самого ельцинизма) восхваляли Ельцина и входили в его "системное окружение".
И вот теперь я попытаюсь обсудить под вышеоговоренным ракурсом, что означает нынешняя политическая философия "отвратительных 90-х" в сопряжении с разного рода причудливыми обстоятельствами.
Перед тем, как сказать о "проклятых 90-х годах", говорилось о "проклятых семидесяти годах советской власти". Кто об этом говорил? Говорившие были членами и кандидатами в члены Политбюро, ключевыми пропагандистами советской эпохи, пресловутыми "мастерами культуры", вопившими перед этим как резаные о том, что они как ходоки идут к Ленину (Евтушенко), преклоняются перед парящим ленинским профилем (Вознесенский)… Бог мой, надо ли продолжать?
Это карнавальное шествие вчерашних партийцев, парт- и около-партпропагандистов, ставших новой антисоветской элитой, не могло не вызвать внутренней социальной рвоты, соединенной с рвотой всего прогрессивного человечества .
Если кто-то думал (а может быть, и думает), что у всего, соотносимого с властью (мировой или какой бы то ни было еще), это не вызвало сокрушительного презрения — он не в себе. Возможно, презрение не является прагматическим параметром. Но есть культуры (китайская в том числе), в которых потеря лица хуже смерти.
Достоевский, конечно, не прагматик, но что-то он и понимал, и предугадал. Когда он говорил: "Некрасивость убьет", — или предупреждал: "Обратитесь в хамство — гвоздя не выдумаете", — то… Словом, вряд ли стоит выводить подобный фактор презрения из числа системообразующих. И в любом случае придется признать, что наглядный пример, который элита подала своему народу (показав ему, что проповедуемые ценности можно менять с фантастической легкостью и вплоть до наоборот), решающим образом сказался на моральном, культурном, психологическом здоровье этого самого народа. Или и это здоровье — не прагматический фактор?
Но тогда — что такое государство? Может ли оно быть здоровым, если больна нация?
Однако в прежнюю эпоху нации все-таки объяснили следующее. Мол, советская система была ужасна, и только потому люди, жившие в оной, ради выживания шли на сделки со своей совестью. Это была гнусная и очевидная ложь. Никто не требовал от готовых к издержкам творческих людей вступления в КПСС или даже в творческие союзы. Моя мать, как и многие другие, не вступила в КПСС и не стала членом Союза писателей. Но издала при советской власти несколько книг. Отец же, вступив в партию под Ельней в 1941 году (когда отказ от вступления был равносилен трусости), выстроил свои — сложные и отнюдь не конъюнктурные — отношения с идеологией, которую принял. Так же поступали миллионы и миллионы других.
Они-то и не переметнулись. Переметнулись именно те, кто сделал из причастности к правящей партии источник особого советского преуспевания. А почувствовав иные возможности, превратил тот источник в новый, несравненно более шикарный. Для чего все и было сделано (а не для избавления от пустых прилавков, несвободы… равно как и не для вхождения в мировую цивилизацию). При таком имморализме наверху — чего можно ждать внизу?
Ну ладно… Ту историю худо-бедно… проехали.
Теперь начинается новая! Об ужасах 90-х говорят члены ельцинского Президентского совета, ключевые журналисты, воспевавшие ельцинизм и звавшие народ в ельцинский рай. Вырывая его, бедняжку, из капкана советской распределительности. Если такая де-ельцинизация — это дежавю на тему о хрущевской де-сталинизации, то приходится признать, что при Хрущеве была хоть какая-то — хотя и очень тухлая — идеологическая внятность. Здесь же нет никакой.
Да, Хрущев был членом сталинского руководства. Да, он сам участвовал в поносимых им же репрессиях. Но речь шла все же и впрямь об очень жесткой сталинской системе. Можно было спросить: "А что ему, Хрущеву, было делать? И как он мог бы переломить зловещий сталинизм, не являясь частью своей системы?" Кроме того, Хрущев реформировал систему все же по внятному и даже квазирелигиозному идеологическому принципу, согласно которому Ленин — это "бог", а Сталин — "падший ангел". Хрущевская де-сталинизация тоже кончилась весьма печально. И все же Сталина вынесли из мавзолея, Берию расстреляли. И не только Берию, а многих.
Кто ответил за ужасы 90-х годов, которые столь смачно живописуют?
Если освобождение от ужаса 90-х годов — это де-сталинизация, то Сталин — это Ельцин. Не так ли?
Путин создает библиотеку имени Ельцина, и одновременно осуществляется некая де-ельцинизация с проклятиями в адрес 90-х годов. Как отделить проклинаемый субъект от восхваляемого? И что произойдет без этого разделения?
Скажут, что аналогия с де-сталинизацией хромает. Ну, хорошо. Могу и без аналогий. Найдите другой способ емко определить реальное идеологическое содержание нашего времени.
Докажите, что оно не является перманентной де-ельцинизацией, переплетенной с диаметрально противоположным процессом. И ответьте на вопрос о последствиях подобной парадоксальной процедуры. Если процедура такова (а поток высказываний говорит именно об этом), то как можно наводить порядок в реальности, не наведя порядка в мозгах? Порядок — это ведь не обязательно когда все ходят в ногу. Может быть очень сложный порядок — но ведь порядок. К тому же, когда речь идет об обществе, то порядок не может быть слишком сложным. Так в чем он? Это притом, что уже сказано об ужасе 90-х годов. И дезавуирование этих высказываний не может не иметь системных последствий.
Меньше всего мне хочется реваншей и кровожадности. Но понимаем ли мы цену тех гибридных конструкций, которые создаются каждый день и каждый день воздействуют на общественное сознание? Такие конструкции в науке называются оксюморонами. А в спецнауке — аннигиляторами. В психологии плюс в сочетании с минусом — не равен нулю. Он равен шоку, сшибке. Это известно со времен пресловутых "МК-ультра".
Но этим всё, увы, не исчерпывается. В сталинскую и даже брежневскую эпоху какие-то извинения по части двурушничества (говорят одно, а думают другое) могли содержать в себе проблематичную адресацию к ужасу системы, в которой так надо выживать (да еще и разрушать оную). В ельцинскую эпоху, по определению, такая объяснительность не работает. Зачем те, кто видел ужасы 90-х годов, воспевали оные и поддерживали их создателей? Они в противном случае могли оказаться в ГУЛАГе, их могли расстрелять, лишить возможности жить в стране полноценной жизнью?
Ведь все понимают, что было совсем не так. И что многие, осуждая Ельцина и политику всякого рода шоков, жили, работали, развивались. Да, не без издержек. Но тогда надо признать, что приельцинское упоенное восхваление ельцинизма, сочетаемое с глубокой интеграцией в ельцинскую систему, было ориентировано на получение определенных выгод. И только.
Можно, конечно, сказать, что в очередной раз ряд политических деятелей глубоко законспирировался с тем, чтобы изменить суть системы. Но это может касаться только небольшого количества именно политических деятелей. Это не может касаться элиты — интеллектуальной, масс-медийной и прочей. Понятно же, что не может. Кроме того, такая перманентная законспирированность тоже чревата. А ну как и сейчас опять кто-то законспирировался?
Другое дело, что кто-то из ельцинистов (как и каждый живой человек) мог прозреть, бросить вызов ельцинской системе и выйти из нее. Но о скверне ельцинизма наиболее истошно вопят те, кто никуда не выходил, пока не почувствовал новые веяния.
В любом случае… Де-сталинизация при Хрущеве… Обратная полу-сталинизация при Брежневе… Вторичная де-сталинизация, переходящая в антисоветизм… А теперь еще де-ельцинизация в сочетании с дозированной про-ельцинизацией… Кто считает последствия? Каковы нагрузки на нынешнее общественное сознание? Что такое де-ельцинизация с лицом Чубайса? Чубайс покаялся? Осознал ошибки? Какие ошибки? В чем их источник? Что и как теперь исправляем? Если Ельцин — это "Сталин", то кто "Ленин"? Горбачев? Может быть, Брежнев?
На что расчет? На то, что слои, лишенные гражданственности, не будут задавать этих вопросов? Так эти слои никто и не берет в расчет до поры до времени. А потом с ними поговорят иначе. Найдется, кому и как. Или же гражданственно настроенную часть могут правильно ориентировать несколько странноватых ток-шоу и оскудевающий набор никчемных газет? А на что они должны ориентировать? НА ЧТО? НА ЧТО?!!
Для того, чтобы на что-то ориентировать, надо иметь стратегию и идеологию. Иначе другой формат обсуждения (глубоко враждебный власти и всем ее основным персонажам) очень скоро захватит умы миллионов и миллионов. И тогда власть рухнет. И не она одна.
Так найдите то главное, без чего это нельзя предотвратить. Найдите ум, волю и организационную состоятельность и направьте это срочно только на идеологию и стратегию. Найдите это или ждите нового 1991 года. Не найдете? Он явится очень быстро.
Обратите также внимание на то, что если всё может так быстро меняться в вопросах, где ничто не должно меняться столетиями, то любые конъюнктурщики (а только они и всплывают в ситуациях подобного типа) ждут новых изменений и прокладываются.
Смотреть на то, как они прокладываются, — омерзительно. Это даже хуже, чем смотреть на антиленинского Евтушенко. Или читать о том, что Окуджава согласился, что "комиссары в пыльных шлемах" склонились над ним, как над белым офицером.
Но можно и зажать нос. Только зачем? Конъюнктурщик, который прокладывается во все стороны, — это тяжелый невротик. Держать его в каком-то русле можно только за счет ежесекундных директивных заданий. Но как давать задания в условиях подобных оксюморонов? И кто их будет выполнять до конца в ситуации непредсказуемости, неопределенности и невнятности? В такой ситуации конъюнктурщик либо присягает той линии партии, которая не колеблется с этаким размахом. Либо просто сходит с ума.
Увы, всё начинает слишком сильно смахивать на унизительный и легко опознаваемый дурдом.
"Мы, освободившись от унизительного безумия 90-х годов, должны…"
Что мы должны? "Мы должны быть мужественными и не пугаться…"
Замечательно! Что значит не пугаться? "Не пугаться — это значит не отвечать на гонку вооружений, не включаться в нее".
А почему мы не должны включаться, если все остальные уже включились? Не только Китай или США, но и арабские государства Залива, малые и средние государства Азиатско-Тихоокеанского региона, Индия, Пакистан…
Ельцин говорил, что мы не должны включаться в гонку вооружений потому, что нам теперь никто не угрожает.
Но ведь это объяснение демонтировано! Нам угрожают, и еще как! Это следует из официальных деклараций. Но это же следует и из реального хода событий, который приходится признавать. Кроме того, если назревает мировая драка, то как можно быть хорошим со всеми? Есть риск напороться на ситуацию, когда все и начнут тебя торпедировать с разных сторон.
Итак, мы должны испугаться настолько, чтобы мобилизоваться на поддержку политической системы ("подрываемой внешними врагами") перед выборами в Думу. Но не настолько, чтобы начать вооружаться против этих внешних врагов реально, создавая для этого всё сразу: стратегию, идеологию, форматы социальной жизни, мобилизационное сознание, научно-технический процесс, реальную постиндустриализацию, ВПК, который не может без этой постиндустриализации (она же — высокоточное оружие и многое другое)…
Что такое подобный комплекс взаимно противоречащих утверждений?
Это предмет для очень однозначных общественных реакций. Кто хочет, может проследить — реакции возникают почти немедленно.
Обсуждение происходит по тому самому принципу, который оговаривал Достоевский: "Некрасивость убьет". Обсуждающие начинают смеяться. И этот хохот бьет по всему: по системе, государству, остаткам оборонного сознания, мобилизационной готовности (в том числе, между прочим, и электоральной, но и не только).
А в основе-то что? В основе это самое повреждение — изъятие из системы идеологических и стратегических слагаемых, необходимых ей для развития и самозащиты. Примеры на эту тему можно приводить до утра.
Запад не берет нас на роль "младшего брата". Да мы и не хотим исполнять эту роль, потому что она унизительна, а западный "старший брат" аморален.
Но что значит "не быть младшим братом"? Это значит самим быть "старшим братом", то есть сверхдержавой. Но ею мы тоже не хотим быть, потому что… Ну, словом, потому что никогда, никому и ничего мы не будем предлагать в объединительном смысле. Во-первых, такое предложение почему-то пагубно. А во-вторых… Пока нет идеологии и стратегии — нечего предложить.
Значит, мы не становимся "старшим братом" (империей, СССР). Но мы не становимся и "младшим братом Запада". Мы также не уходим в самоизоляцию, поскольку о её губительности говорится еще чаще, чем о губительности возвращения к "старшебратству" (и это, в общем-то, справедливо). Ну, хорошо, и что же мы тогда делаем? Прагматически мы что делаем? Я лезу со своими стратегиями и идеологиями к прагматикам. Но прагматик должен знать, что он делает. Так что он делает? И как предъявляет действия обществу, которое ведь, между прочим, хочет что-то понять?
Очень сочно живописуется, чего мы не делаем. А что мы делаем? Мы встаем в моральную позу и ничего не делаем. Моральная поза без сверхдержавной мощи и мобилизационной идеологии… Хуже этого не может быть ничего на свете.
И опять-таки скажут, что это слишком общие рассуждения. А могут ли быть конкретные решения в отсутствие общей стратегии? Что мы собираемся делать по Косово? Предположим, что Косово получит независимость. Следующий шаг? Авторы обвинений в неконкретности, называйте следующий конкретный шаг! Мы принимаем в состав РФ Абхазию, Южную Осетию и, главное, Приднестровье? Я всячески за. Но этого не будет. А если будет — то предуготовьтесь. И перестаньте скулить о том, что не надо пугаться и вооружаться.
Но мы не сделаем этого шага. А что мы сделаем? Мы сдадимся. В определенных ситуациях можно поступить и так. Но в чем тогда политика? Тогда она в том и только в том, чтобы получить какие-то сатисфакции в обмен на эту сдачу. Чтобы превратить капитуляцию в торг. Да, это противно и унизительно. Но так ведут себя сейчас почти все. Противно, кто спорит, быть "девочкой по вызову" в мировом борделе. Но еще противнее делать всё то же самое, но бесплатно.
Или делайте что-то другое (то есть становитесь де-факто сверхдержавой), или хотя бы уйдите от подобной бесплатности. Ведь речь идет не о плате в личный карман. Речь идет о возможностях для твоей страны. Кроме того, если вы что-то получите, вас еще будут уважать в большей или меньшей степени (как внутри страны, так и за рубежом). Но если вы уступите и не получите ничего, то на всех языках мира будет сказано, что проститутка — это всё же профессия, а б… — это черта характера.
И что это вообще за черта характера? Как она связана с дефицитом идеологии и стратегии? С порождаемым в том числе и этим дефицитом множественным конфликтом интересов?
Вдумайтесь — Ленин подписывал Брестский мир, называя его похабным. Оправданием стал только красный флаг над рейхстагом в 1945 году. Но Ленин выторговывал что-то, понимая, что нет сил для противостояния. И отчаянно торговался — и в Брест-Литовске, и в Раппало, и где угодно. Потому что была стратегическая цель.
Но Ленин не надувался, говоря, что торг неуместен. Так надувались только комические герои разного рода популярных произведений.
В отличие от Ленина, Троцкий заявил: "Ни войны, ни мира". И что дальше? А ничего. Описание прецедентов можно продолжить.
Кто-то рвал пупок, создавая армию и оборонную промышленность перед Великой Отечественной войной, а кто-то говорил: "Нечего бояться, шапками закидаем". Может ли быть что-то еще более отвратительное? Только одно — когда тот, кто говорил "шапками закидаем", — потом осуждал тех, кто все-таки вытянул войну на своем хребте, в том, что было слишком много жертв.
Увы, мы в преддверии чего-то сходного. Но что же это такое — не на уровне отдельных проявлений, а в целом?
Это и есть пузырь. Пузырь — очень сложное явление.
Я описываю все эти коллизии, отбрасываю другие похожие сюжеты, вчитываюсь в мониторинги событий и высказываний… А вижу только одно — пузырь.
Неуправляемый рост пузыря, заполненного взаимно несогласуемым содержанием, оглядливостью, нечеткостью конъюнктуры… Этот рост, порожденный всем сразу, — моральным кризисом, противоречивостью элитно-классовых интересов… Этот рост, питаемый отсутствием идеологии и стратегии, — чем он может закончиться?
Что такое вообще пузырь? Это система, в которой невозможен кризис. То есть задержка роста или даже спад, на которые можно успеть отреагировать. Пузырь всегда только растет. И его судьба определяется двумя параметрами. Скоростью роста и прочностью стенки пузыря. А также внешними воздействиями. Предположим, что воздействий нет вообще. Если пузырь растет, то стенки утончаются. Если стенки утончаются, то их прочность падает. Рано или поздно стенки не выдержат не только внешних воздействий, но и того напряжения, которое порождает сам рост пузыря, создающий все большее натяжение ткани стенок. Тогда пузырь лопается. Даже если в него никто ничем не тычет, он все равно лопается. А почему это, собственно, в него тыкать не будут? А даже если не будут…
Не переломив тенденцию, мы всё равно получим быстрый и очевидный исход. И что тогда?
Когда перманентные Павлы, сейчас прозревшие по поводу 90-х годов, а перед этим прозревшие по поводу "ужасов коммунизма", прозреют еще раз? Когда обнаружится, что они свято хранили огонь прекрасного ельцинизма под пеплом?.. Пеплом чего? Путинизма? Чекизма? Или, может, патриотизма? И где они это обнаружат? На нашей территории "пост-пузырья" — или в более комфортных местах?
Жизнь богаче теории.
Политический прогноз — не фэнтези на тему "2008". Но слишком многое говорит о неблагополучии. Я обсудил лишь малую толику.
Зачем? Затем, чтобы хоть кто-то почему-либо проснулся. От прочтения ли... Или от сочетания прочтения с прочими обстоятельствами… Какая разница? Главное — последовательно и непрестанно будить заснувшую идеологическую и стратегическую волю. А что еще остается делать?
Спросят: "А если она не спит, а фундаментально отсутствует?" Отвечаю. Прежде всего воля в принципе не может совсем отсутствовать. Совсем отсутствующая воля — это другая и нехорошая концепция рода человеческого.
Далее, некоторые признаки говорят о том, что воля есть. Если Путин, получая международную премию от Time, буквально говорит приехавшему журналисту: "Я не верю, что это недопонимание. Я думаю… что это целенаправленная попытка создать определенный образ России, опираясь на который можно было бы влиять на нашу внутреннюю и внешнюю политику..." То, простите, на фига Путину такой негативный пиар? По крайней мере, его предшественники избегали негативностей и старались понравиться. Путин тоже умеет нравиться. Значит, он почему-то не хочет. А почему?
И наконец, пусть всё это не так, и я выдаю желаемое за действительное. Имеют право те, кто хочет бороться, смотреть открытыми глазами на свое будущее? Имеют они право не жалко болтать о мужестве, а проявлять оное в соответствующей ситуации? Так ведь всё начинается с мужества знать. Если ты имеешь мужество узнать, то тебе открыта дорога к мужеству воли. А если есть и то, и другое, то начнется какое-то реальное действие.
Будет ли оно эффективным, не знаю. Но пусть не будет хотя бы всевластия пустой и унизительной болтовни. Всевластия этого пузыря.