КТО-ТО СТРАШНЫЙ К НАМ ИДЁТ...

№46 (730) от 14 ноября 2007 г. Web zavtra.ru Выпускается с 1993 года.
Редактор — А. Проханов.
Обновляется по средам.
Анастасия и Борис Белокуровы
КТО-ТО СТРАШНЫЙ К НАМ ИДЁТ...

"ВТОРЖЕНИЕ" (The Invasion, США, 2007, режиссёр — Оливер Хиршбигель, в ролях — Николь Кидман, Дэниел Кррейг, Вероника Картрайд, Джексонд Бонд, Джереми Нортон).
"ВТОРЖЕНИЕ ПОХИТИТЕЛЕЙ ТЕЛ" (Invasion of the Body Snatchers, США, 1956, режиссёр — Дон Сигел, в ролях — Кевин Маккарти, Дана Уинтер, Кэролайн Джоунс, Кинг Донован, Ларри Гейтс).
Странные события произошли в захолустном городишке Санта-Мира в середине 50-х. Обитатели этой глуши, все как на подбор добропорядочные американцы, жили-были, ели, пили, спали, и им не снился ни рокот космодрома, ни эта ледяная синева. А синева в короне из вечного вселенского льда меж тем уже давным-давно не сводила с лакомого кусочка глаз. И однажды в полях проросли побеги, породившие странные стручки. После чего дети вдруг не узнали своих матерей, жёны мужей, а дядя Айра стал вести себя вовсе не как дядя Айра. Впрочем, очень скоро все они друг друга признали. Тем особым узнаванием, каким пришелец безошибочно угадывает себе подобного. Ибо они были уже не люди.
Что-то в них было не так, все они были чуть размыты, несколько не в фокусе, словно тот несчастный горемыка, персонаж Вуди Аллена, который ни с того ни с сего вдруг взял и "поплыл". Ассимиляция рода человеческого "стручками" происходила во сне, и выход оставался один — не спать. Иначе станешь даже не козлёночком, а отродьем похуже. На фоне этого не совсем обычного порабощения и происходили кошмарные увлекательные приключения врача Майлза и его (до поры до времени) верной подруги Бекки — героев одного из самых знаменитых фильмов прошлого века. В основе ленты покоился сериал из новелл с продолжением, написанный Джеком Финнеем и печатавшийся во флагмане всех журналов "Колльерс"; вскоре автор переработал свой сюжет в полновесный роман.
У нас Финней известен прежде всего изданной в советские времена книгой "Меж двух времён", на фоне общего дефицита фантастики воспринимавшейся редкой находкой. В своём "Вторжении" Финней, преимущественно лирик и эскапист, вторгся на территорию, освоенную чуть раньше Робертом Хайнлайном ("Кукловоды"), чуть позже Джоном Уиндемом (скажем, "Кукушки Мидвича"). Позволим себе предположить, что особого политического подтекста (фашист Хайнлайн не в счёт!) в их историях о космических захватчиках не было. Вернее сказать, он имел место, но за читателем оставалось право о нём не думать, воспринимая всю писанину лишь как интересные истории. Но тут за экранизацию взялся Дон Сигел ("Грязный Гарри", "Чёрная ветряная мельница" и ещё два десятка картин) — режиссёр злющий, жёсткий, резкий. Талант его был талантом не либерала, но консерватора. "Сначала фильм почему-то рассматривался как антимаккартистский, пока кто-то не заметил, что самого Сигела вряд ли можно отнести к левакам, — вспоминает в своей монографии "Danse Macabre" (1981) Стивен Кинг. Тогда картину отнесли к разряду "Лучше быть мёртвым, чем красным". Из этих двух вариантов второй представляется более правдоподобным". Верно подмечено. "Это пришло из космоса"? Да ладно, ребята, разуйте свои глаза. Из Москвы!
Аналогия между "стручками" и "комми" не просто очевидна — она нагло бросается в глаза, царапает когтями, рвёт нервы. Фильм вполне мог бы смотрется в красно-белой гамме: "дикари с Востока" против "белых протестантов-англосаксов". Но и в ч/б изображении по экрану рекой льётся тревога, заставляющая воскликнуть: "Боже, спаси Америку!" Мир, предлагаемый пришельцами? — это мир без любви и печали; именно таким пространством из-за океана и виделась в те годы страна, населённая "людьми новой формации", давно потерявшими всякий человеческий облик. Вспомним Оруэлла? Нет, не будем. О формальных же достоинствах работы Сигела следует говорить не здесь, а как минимум на высших режиссёрских курсах. Как это снято, знают лишь два китайца, Ноу и Хау. Достаточно упомянуть, что без Сигела и в помине не было бы никакого "Кайе дю Синема" и, следовательно, никакой французской "новой волны". И Трюффо, и Шаброль, и Эрик Ромер явно предпочитали фильмы брутального парня многим прочим. Сегодня, при пересмотре "Вторжения похитителей тел", это становится вопиюще очевидно. Теперь понятно, на что замахнулись Хиршбигель и его молодцы, авторы новоиспечённого "Вторжения", в котором, увы, нет ни "стручков", ни пользы, ни удовольствия? На мировую культуру.
Самосуд над классикой происходит по следующей схеме. "Боди снатчерс" из титула убрали — получился сплошной "инвасион". Над Америкой взорван шаттл с говорящим названием "Патриот". На его обломках, раскиданных от Далласа до самого Вашингтона, люди обнаружили вязкую субстанцию неземного происхождения. И стали опрометчиво хватать пакость руками, а после скоропостижно засыпать. Результат налицо. На пороге клиники психиатра Кэрол (Николь Кидман) появляется её стародавняя пациентка (Вероника Картрайд), которая утверждает, что её муж — вовсе не муж ей: не пьёт, не бьёт, не орёт — чем не повод обеспокоиться? Да и на улицах столицы в канун Хэллоуина творятся вещи, слишком странные даже для этого дикого праздника: мирные собаки бросаются на детей, дети молча сжимают маленькие смертельные пальцы на шеях животных, Оливеру (Джексон Бонд), десятилетнему сыну Кэрол, опять начинает сниться всякое страшное. К тому же бывший супруг, побывавший в зоне бедствия, впервые за много лет требует привести к нему сына. А потенциальный бойфренд доктор Дрисколл (Дэниел Крейг) приглашает на вечеринку: там будет присутствовать русский посол по имени Юрий Каганович. "Товарищ Каганович! — так и слышится тонкий голос Манагера с альбома "Арджуна-Драйв". — Товарищ Каганович! А в Верховном Совете пляшут пляшущие человечки!" Да, это именно тот самый случай. Кэрол и не подозревает, что вечер, проведённый в компании Кагановича и будущего интимного друга, станет последним тихим часом старой доброй Америки.
Хиршбигель — не первый из тех, кто пытался переснимать Сигела. Существовали два неплохих римейка "Вторжения похитителей тел" — Филипа Кауфмана (1978), удар в зубы наступающему в Штатах благополучию, и Абеля Феррары (1993), малоизвестный даже в нашем референтном кругу. Не говоря уже о сонме примеров (от Ридли Скотта до Родригеса), где отголоски этой темы нашли своё место в схожих раскладах. Зачем было ворошить прах прошлого ещё раз, поначалу казалось неясным. Тем более, что теперь за чужеземный сюжет взялся немец, ранее отметившийся фильмами "Бункер" (о Гитлере) и "Эксперимент" (не о нём). Однако при просмотре возглас "зачем?" обретает свой печальный ответ. Фильм Сигела был рафинированным образцом маккартизма, параноидальным сгустком теории заговора. В последующих версиях критики лишь по инерции пробовали привязать НФ-фабулу к политической жизни США: сходство было скорее надуманным. Последняя же экранизация наглядно демонстрирует вырождение современного мира. Вместо элегантных стручков, в которых были упакованы копии обывателей — неприятного вида жижица, которую пришлые агрессоры сблёвывают на несчастных американцев. А вместо снулого провинциального местечка, где ужас приобретает особенно приторный оттенок — шум мегаполиса, ластиком урбанизма стирающий само понятие "личность".
Свежая идея о том, что человечество всё еще одержимо звериной страстью к насилию, ехидно озвученная послом Кагановичем, становится главной темой "Вторжения" а ля Хиршбигель. Любовь и эмоции — чувства, которые прежде всего пытались истребить пришельцы Финнея-Сигела, нынешних гостей уже не волнуют. Они лихорадочно строят мир без насилия. В сводках новостей, сопровождающих странствия Кэрол по миру зомби, то и дело рассказывается о том, как американские солдаты покидают Ирак, Северная Корея разоружается, а президент Буш восторженно жмёт руку Уго Чавесу. Авторов фильма буквально трясёт от подобной несправедливости — если на Земле воцарится согласие, и вооружённые конфликты окажутся пережитком прошлого, цивилизация уже не будет принадлежать людям.
Стивен Кинг, считавший, что Сигел пошел дальше идейных противоречий "холодной войны", увидел в "красных" стручках опасность и для самого бытового уклада Америки, её коттеджей, черничных пирогов и газонов, был прав ровно наполовину. Мысль эта куда более актуальна для фильма Хиршбигеля, нежели для старой киноверсии романа Финнея. Таким образом, "Вторжение" становится рупором политических амбиций Америки, своего рода бушевской агиткой, наглядно объясняющей гражданам, что "активная жизненная позиция" Штатов — единственный способ сохранить в себе человеческое. Содержит фильм и присущий этой странной стране оптимизм. Если финал картины Сигела оставался открытым — сигнал получен, "в рапорте цифр не нужно, цивильный стиль, без рулад", дивизии подняты по тревоге, но ещё неизвестно, чем дело кончится — то здесь инопланетяне, натешившись вволю, элементарно мрут. Оригинальный ход, заимствованный из бессмертной "Войны миров", с экранизации которой (в 1953 году), к слову, и началась вся эта паранойя.
Что касается художественной ценности "Вторжения", то здесь её, как говорится, кот наплакал, да и тот особенно слёз не лил. История матери, защищающей своё дитя — штамп настолько дурацкий, что пробуждает к происходящему даже некоторый вялый интерес: "Доколе?" Единственное, ради чего стоит смотреть эту ленту — ради пересказанного выше идеологического курьёза, рождающего судорожные конвульсии смеха, хотя смеяться тут на самом деле не над чем. И ещё — ради того, чтобы подивиться чудесам пластической хирургии, сотворившей из сорокатрёхлетней актрисы Кидман девицу-молодицу.