НЕ МЕЧ, НО МИР

№45 (677) от 08 ноября 2006 г. Web zavtra.ru Выпускается с 1993 года.
Редактор — А. Проханов.
Обновляется по средам.
Александр Байгушев
НЕ МЕЧ, НО МИР

Начиная в "Завтра" № 34 публикацию материалов под рубрикой "Русско-еврейский диалог", мы предложили всем желающим высказаться по одной из непростых, но и весьма актуальных тем современности. На приглашение газеты откликнулись с обеих заинтересованных сторон многие публицисты, писатели, учёные, священнослужители, просто читатели "Завтра". Все они высказали в ходе дискуссии достаточно острые, но абсолютно откровенные суждения. Посвятив диалогу несколько специальных полос, мы публикуем ниже его итоговый материал, автор которого Александр Байгушев и начинал эту акцию своей полемичной статьёй "Хазарские страсти". Сегодня он отмечает, что, по его мнению, "дело с мёртвой точки всё же сдвинулось". Значит, состоявшееся на газетных полосах общение оказалось небесполезным — и редакция "Завтра" выражает за это признательность всем участникам диалога.
У меня было ощущение, что это пламя из шахты глубокого залегания вырвалось со свистом наружу. Столь магически, не без технологии "психэ", вдруг вспыхнул у нас раскаленный политический русско-еврейский диалог. Конечно, причиной тому — перегретая общественная атмосфера. Но вот куда пойдет "разговор начистоту", я никак не мог просчитать. Да и какие были гарантии, что дискуссия наша тут же не провалится, не выльется во взаимные уличения, сопровождаемые ядовитыми уколами и оскорблениями в духе наших, увы, давно привычных "русско-еврейских разборок". Есть ведь даже весьма популярная книга доктора исторических наук Сергея Семанова с именно таким знаковым названием. Однако дело с мертвой точки всё же сдвинулось. Конечно, упертых во взаимной ненависти еще много. Но разумное большинство уже начинает понимать, что надо не запрещать гордый национализм — еврейский и русский. Не плодить отщепенцев, а, напротив, сакрально соединить усилия двух мессианских национализмов во имя взаимного спасения. Национализм — это инстинкт сохранения нации — что может быть священнее и благороднее?! Соединить еврейский ветхозаветный национализм Закона с русским новозаветным национализмом Благодати — и никакой "глобализм", никакая демографическая катастрофа нам будут не страшны. Уж тогда-то точно, взявшись за руки, устоим! И в этом принципиально новом, но мистически провиденциальном контексте знаменитое назаровское "Письмо пятисот" было нашей грубой стратегической ошибкой. Нет, не добиваться запрещения многочисленных и деятельных еврейских организаций, а свои русские организации надо сделать не менее многочисленными и влиятельными. Свой "Русский Орден" надо обустраивать, как делали это мы в 60-70-годах "внутри КПСС", на прокрустовом ложе вырождающейся "интернациональной" партии. А ведь тогда сумели. Мы в Закулисе договорились с "их" негласными лидерами типа упертого "шестидесятника", помешанного на переосмыслении "ленинских принципов" Егора Яковлева, и восемнадцать лет брежневский "Двуглавый орел" (так кодово называлась доктрина внутренней политики Л.И.Брежнева), балансируя на двух крыльях — русском и еврейском — летел. И все ведь теперь ностальгически признали, что то был "золотой закат" советской власти, — самое лучшее, самое спокойное и процветающее время. Апогей советской сверхдержавы — Четвертой Красной Империи.
Нам просто надо вспомнить тот брежневский хитрый "стабильный баланс" полета на двух крыльях русско-еврейского "Двуглавого орла" и использовать тот опыт, а не изобретать велосипед. Мы должны опомниться и понять, что "пятая колонна" у нас сегодня не русские евреи как таковые, а иностранные НКО (некоммерческие организации), действующие под видом правозащитных организаций. Не раввин Берл Лазар и не Российский Еврейский конгресс. За версту видно, что они своих защищают, и нам, русским, надо также рьяно своих защищать. Только-то и всего! Нам враждебна "Пятая колонна" — Броды и Прошечкины, Шнирельманы и Тишковы. Под маской мнимых "правозащитников" и "борцов с экстремизмом" они получают огромные гранты из-за кордона, и на эти деньги борются против русского патриотизма. Фабрикуют обвинения, возводимые на русские организации якобы за экстремизм и даже русский фашизм. По мнению экспертов, счет действующих у нас российских филиалов зарубежных, мнимо неполитических организаций шел на сотни — около 500. После вступления в силу поправок к федеральному закону "О некоммерческих организациях" от 18 апреля 2006г., где от НКО требовалась финансовая отчетность: откуда у "Бродов" деньги — число НКО сразу сократилось в десятки раз. Под "колпаком"-то ведь не очень развернешься с политическими инсинуациями, взрывающими устои русской цивилизации.
Будем и дальше ограничивать отщепенцев, нередко с тайным американским гражданством. И поймем, что подрывники-отщепенцы для нас враги, а не евреи. Не к лицу нам, равно русским и русским евреям (людям тоже с русским менталитетом), неистово дубасить друг друга на радость всем "поганым".
Чего добьемся? На потеху геополитическому противнику опять расшибем с трудом поднимающуюся с колен державу о глухую стену тысячелетних взаимных обид. Все наши унижения, как перед стеной плача, взаимно вспомним, — а дальше-то что? Я не понял смысла перепалки Станислава Куняева с Марком Дейчем ("Московский комсомолец" от 23.08.06 и "Завтра", 2006, №42), опять переворошивших страшное дело Бейлиса. Не надо ни той, ни нашей стороне делать политику на ангельской крови ребенка. Жить-то мы продолжаем "Двести лет вместе" (Александр Солженицын), а в ненависти вместе жить дальше как? Нет, вовсе не убежден я, что остался нам только один выход: "продай одежду свою и купи меч" (благовествование от Луки; 22, 36) — так ведь мы повторим роковую судьбу погрузившейся в междоусобицы Древней Руси перед нашествием "поганых". Ну, и чем тогда всё кончилось? Трехсотлетним игом! А сейчас, боюсь, что уже даже и "ига" не будет, а нас просто, равно и русских и евреев, растворит в себе хлынувшее море чужих цивилизаций.
И меня чрезвычайно обнадеживает, что мы, наконец-то, хоть это дружно поняли. Тут всех потрясла Кондопога. Ее явление, как предостережение Господне. И потому в эти скорбные дни даже самые либеральные "ихние" газеты вышли с тревожным аншлагом на всю полосу: "Станет ли Россия одной большой Кондопогой!" ("Аргументы и факты", 2006, №38). Даже "они", наши всегдашние оппоненты либералы, в шоке. Насквозь "демократическая", с главным редактором Виталием Третьяковым, славная своим либерализмом газета "Московские новости"... И вот в ней не текст, а вопль души: "В России проделана многолетняя огромная работа по уничтожению русского национального самосознания. Чудовищно то, что эту работу делали и делают сами русские. В Советском Союзе "вытравили" словосочетание "русский человек" и подарили миру "гомосоветикуса", который ныне на территории России числится "россиянином".
Почему мы, русские, так себя ведем? Неужели пришло время умереть и освободить место другим, более жизнеспособным нациям?" Ради последней страшной фразы весь текст и опубликован.
И ДАВАЙТЕ ПОСЛУШАЕМ ВОЛХВОВ
Нет, я не строю слишком больших иллюзий. Но первый шаг мы сделали. Всем сейчас видно, что это мы, русские националисты, первыми протянули евреям руку. Теперь от той стороны зависит — начнется ли определенное сближение. Часы этнической бомбы, что заложена под всеми нами, равно русскими и русскими евреями, уже тикают. Но главный раввин Берл Лазар пока молчит. Даже Марку Дейчу предусмотрительно не разрешили в "Завтра" высказаться. Ну, рожайте же — мы вместе или врозь?!
Но я чувствую, что тысячелетний русско-хазарский лед уже подтаивает. Во всяком случае обнадеживает хотя бы то, что не раздалось в либеральной прессе дежурных истошных воплей о "русском фашизме", когда газета "Завтра", переступив через дьявольское табу, начала сакраментальный русско-еврейский диалог. А по ходу возникшего напряженного русско-еврейского диалога все его участники говорят не о мелком, преходящем, низменном и не достойном, а о сущностном. Разве что за исключением попытавшегося поставить себя, как всегда, в особое положение, как бы над всеми спорящими, осудившего и русских и евреев за "мнимую избранность", философа-западника Дмитрия Галковского. Впрочем, что ему оставалось, как ни привычно сделать умную мину при пустой игре, ерничая, судить о двух богоизбранных народах — русских и евреях, не зная их религиозной философии, не имея представления ни о каббале, ни об исихазме?
Галковский сам убил себя в недавнем интервью для "Литературной России" (2006, №41), когда признался: "Наверно, можно говорить о "русской философии" как некотором элементе российской истории, надо сказать, весьма тщедушном и дрянном". Ну, что после этого заявления с премудрого пескаря взять?
А что до остальных участников нашего трудного разговора, то все в меру своих сил постарались подняться до тех высоких, даже мистических проблем, которые, как отмечал еще Иосиф Бродский, всегда являют свой лик, когда русский философствует о Боге с евреем. Мне лично ближе всего позиция ранимого Льва Иванова-Аннинского, на собственной шкуре испытавшего превратности табуированной жизни. Лев Аннинский тысячу раз прав: поскольку Апокалипсис на пороге, то в нынешних кардинально изменившихся условиях, когда не до жиру, а быть бы живу, надо не закрывать глаза на разногласия, на разные прочтения общей Библии, подать друг другу руки. Это витает в воздухе.
Да, в нынешних особо опасных условиях всем нам, 120 коренным народам России, надо крепко встать плечом к плечу, чтобы вместе спастись. И с этим прозрением все разумные люди, как показала наша трудная и опасная дискуссия, сейчас согласны. Даже прежде крайне непримиримый к "жидомасонам", считавшийся в брежневское время боевым знаменосцем "Русского Ордена внутри КПСС" доктор исторических наук Сергей Семанов. Даже наиболее ощетинившийся с другой стороны — как ежик, все иглы на всякий случай выставивший — главный редактор "Международной еврейской газеты" Танкред Голенпольский. Хотя Сергей Семанов по-прежнему боится, как бы "они" нас опять "немножко" не переиграли. А Танкред Голенпольский мнительно и грозно всех предупредил о сохранении еврейской бдительности.
Предупредил, в лучших традициях той панической мнительности, над которой насмехался еще великий сионист Жаботинский, предостерегавший от тех евреев, кто готовы сделать из самих себя, из самого слова "еврей" непечатное слово. Но важны не эти неизбежные взаимные опасения, а твердое взаимное решение о взаимодействии против надвинувшейся общей для всех нас опасности — опасности потерять страну. И — чутко прислушаемся: именно такие же вещие знаки подает нам сейчас традиционная русская пророчица — наша высокая литература. Я вижу саму печать Проведения в том, что по ходу нашего русско-еврейского диалога, именно в этот святой момент катарсиса на книжных прилавках появилось вдруг сразу несколько содержательных современных "русских романов" на прежде столь строго табуированную тему. Да, представьте: о современном мистическом перевоплощении "хазарских" страстей, доставшихся нам в наследство от бывшего иудейского Великого Хазарского каганата, мы можем теперь судить уже не только отраженно из исторических романов, по гоголевскому рецепту бьющих современность в прошлом, а из романов животрепещущих — на самом актуальном современном материале. Романов таких разных писателей, как Владимир Личутин и Дмитрий Быков, Анатолий Салуцкий и Георгий Пряхин. Ну а грандиозный многоплановый роман Александра Проханова? О нем особый разговор. "Теплоход "Иосиф Бродский"", сразу заметим, что даже знаково назван именно "Иосиф Бродский". Я уже писал, насколько ко времени на пророчества Бродского обратил внимание общества наш критик, "властитель дум" Владимир Бондаренко в своей всколыхнувшей наше критическое болото дерзкой книге про русский авангардизм "Живи опасно!". Александр Проханов идет дальше. Он уже сам пророчествует.
Так что, я думаю, нам сейчас самая пора ввести свидетельства художественной литературы в наш провиденциальный спор. Поймем, что практически ведь у нас возник диалог о дальнейшей судьбе русской цивилизации. А тут как без волхвов? Истинно: "Волхвы не боятся могучих владык, А княжеский дар им не нужен; Правдив и свободен их вещий язык И с волей небесною дружен". Еще А.С. Пушкин объяснил эту особую миссию писателя у нас на Руси.
Я был поражен, насколько писательские прозрения Александра Проханова созвучны, на мой слух, таким же мистическим писательским предчувствиям в романах Личутина, Пряхина, Салуцкого и Быкова. Говорят наши романисты разными языками, с разным они собственным взглядом на действительность, но видят-то все четыре прекрасных писателя вдали одно — мятущийся призрак Святой Руси. Стоит она, златоглавая, как Архистратиг и смущает покой. Неужели намоленный меч в руке?
ЛИТУРГИЯ "ТЕПЛОХОДА "ИОСИФ БРОДСКИЙ"
"Сын мой, больше нельзя убивать. В России слишком много убито. Под каждым камушком, под каждой травинкой, под каждой избой или храмом лежит убитый. Что бы ни построили на этой земле, все упадет — кости убитых ничему не дадут устоять. Какую державу построил Сталин, какие города и ракеты, какие корабли и заводы, какую армию и подводный атомный флот — всё упало, когда зашевелились неотмоленные кости убитых. Каждый убиенный должен быть отмолен. Каждая слезинка должна быть омыта святой водой. Каждый крик ненависти и страдания должен утихнуть среди молитвенных песнопений любви", — так в ключевой сцене романа Проханова наставляет вещий Схимник главного героя, тайного авву "Русского Ордена" — казака Есаула из администрации Президента, главу его личной стратегической разведки и контрразведки.
Скажу сразу, чтобы читатели не думали, что это художественный вымысел фантазера-писателя: были, были такие особые сверхсекретные стратегические разведки, действовавшие в своей стране, как на чужой территории, и поэтому совершенно неуязвимые и всесильные. Были у всех Генсеков, начиная со Сталина (у него был генерал Николаев, контролировавший "Лубянку"). Иначе Генсеки не удержали бы в неизбежных аппаратных сварах одной-единственной правящей партии свою царскую власть. Я сам восемнадцать лет у Генсека Брежнева в такой особо закрытой "царской" структуре проработал, о чем и рассказал в интервью "Литературной газете" (2006, №2-3), когда истекли все сроки давности и стало возможным о чем-то наставительно "проболтаться". Так что Александр Проханов как писатель в своем романе вправе "догадываться", почему бы и не быть сегодня такой же стратегической разведке у Президента. И скажу больше и яснее: уровень сверхсекретных писательских прозрений, приоткрывающих Закулису, — это чрезвычайно опасный высший "уровень" (так заменяя слово "градус", измеряют степень особой секретности в стратегических разведках) всего нового прохановского романа-бомбы. Потому-то о нем все сейчас так и перепуганно молчат. Только молодые критики восторженно роман обсуждают, а съевшие зубы на политике зубры как воды в рот набрали: что-то будет?! Уж не переступил ли Проханов за грань?!
Мало того, скажу даже и про себя самого. Я всегда знал, что Александра Проханова в коридорах власти еще с советского времени называли "соловьем Генштаба", а то и похлеще — "оракулом Империи". Что к нему уже тогда на Старой площади прислушивались, ворча: эта "наша пифия" порой в наркотическом опьянении художественного творчества, сам себя не контролируя, выбалтывает в своих литератур- ных произведениях сугубо сакральные "закрытые материалы". Раскрывает ради художественного эффекта вещи, о которых массам по взаимной договоренности КГБ с ЦРУ, как о "летающих тарелках", было не принято говорить, чтобы не посеять паники в умах и не приблизить неизбежное явление Апокалипсиса. Я всё это про безумную творческую храбрость Проханова давно знал. Но то, что сделал Александр Проханов в своем последнем романе, поразило даже самых искушенных функционеров стратегических разведок. Это же игра ва-банк на Голгофе?!
И здесь я не могу не сделать небольшого литературоведческого отступления. Мы знаем из университетского курса мировой литературы, что если писатель крупный, хорошо видящий современную действительность, то политикам, оказывается, удобно аргументировать свои кардинальные "переустроительные" идеи именно на таком "зеркале". Даже Карл Маркс выбрал романный цикл Оноре де Бальзака "Человеческая комедия", чтобы наглядно и рельефно обосновать свою "взрывную" экономико-политическую программу. Даже В.И.Ленин, вообще-то совершено равнодушный к высокой русской художественной литературе, ограничивавшийся ходовым требником из Чернышевского и Салтыкова-Щедрина, создал свой программный манифест "Лев Толстой как зеркало русской революции" перед тем, как обрушить Российскую Империю. Вот и нам в нашей духовной дискуссии для всей нашей аргументации будет весьма удобен литературный материал "Теплохода "Иосиф Бродский"". Но не для обрушения устоев, а для созидания. Тем более, что необычный, титанический по самому своему замыслу прохановский роман "Теплоход "Иосиф Бродский" в интернете уже абсолютно точно определили по жанру как "русский роман", имея в виду звучный литературоведческий термин, общепринятый во всем мире. Надо сразу же подчеркнуть, что новый роман Александра Проханова по жанру получился именно "русским романом", как "Бесы" Федора Достоевского во всей их ненавистной Ленину разоблачительной медитации (недаром, при советской власти "Бесы" Достоевского были убраны от народа в спецхран). Что всё это конкретно значит? А то, что мы себя как-то привычно не ценим, а вот во всем мире общепринято приравнивать чтение высокой русской литературы к посещению Храма. Во всем мире давно привыкли, что прочитать "русский роман" (если он, конечно, действительно написан в традициях классической русской высокой литературы) — это именно как отстоять литургию, как приложиться к иконе. Не забудем, что на иконах ведь и Дьявола не щадят — в устрашающее назидание изображают. И пусть даже какая-то конкретная литературная "русская икона" не всегда будет уровня Рублева или Дионисия, а переводя с живописи на литературу — уровня Федора Достоевского или Льва Толстого. Но икона все равно есть икона, и своей сакральной молитвенной сущности, она в качестве предмета литургии не теряет. На Западе человек (и не обязательно кинорежиссер, выдающийся артист или художник, а даже и банкир), если хочет показать себя интеллектуалом, обязательно скажет про себя, что он почитатель "русского романа" (я говорю именно о литературоведческом термине). Престижно упомянуть походя в интервью, что, мол, я не серость — читал даже русского Федора Достоевского. Теперь наиболее "продвинутые" уж непременно упоминают, что читали русского Александра Проханова. Конечно, "продвинутый" читатель, однако, при этом может оставаться всего лишь любопытным посетителем храма, если он человек секулярный или принадлежит другой конфессии. И он вовсе уж не обязан молитвенно прикладываться к иконе, входя в чей-то храм, вовсе даже не обязательно должен уверовать в его Богов. Но вот держать себя при чтении "русского романа", если ты хочешь его понять, ты всегда должен соответственно правилам нахождения в храмовом пространстве. И трактовать "русский роман" читатель, а тем более, литературный критик или философ, если он хочет сделать свою работу профессионально, должен исходя из сакральных сущностей действительности. Удастся тебе их увидеть благодаря роману, ты на коне. Не удастся, — вини только себя самого в том, что "русский роман" от тебя закрылся. Так вот, говоря чисто теоретически, обстоит с каждым новым "русским романом".
Но применительно к Александру Проханову приходится признать, что даже для масштабов и смысла "русского романа" он совершил нечто из рук вон выходящее. Я читал "русский роман" Александра Проханова "Теплоход "Иосиф Бродский"" и у меня было полное ощущение, что присутствую при акте его собственного сознательного культового восхождения на крест. Я все время ловил себя на трусливой мысли, что высокие жертвенные идеи идеями, а нельзя быть настолько уж откровенным с неискушенной, как овцы перед закланием, доверчивой к своим элитным поводырям нашей массовой публикой. У Проханова ведь уже даже не просто разоблачение Закулисы, а уровень высшего апокалиптического откровения о ней. Какое право имел Александр Проханов присваивать себе функции Иоанна Богослова?! Ведь он только что прямо не пишет: "Я был в духе в день воскресный, и слышал позади себя громкий голос, как бы трубный, который говорил: то, что видишь, напиши в книгу и пошли по церквам". А пафос у него тот же и воздействие то же. Насколько я информирован, русские националисты сегодня уже готовы сделать из этого романа для себя нечто вроде "Что делать? Из рассказов о новых людях" Чернышевского. Во всяком случае, в моем окружении, а это как старые асы службы "К", так и совсем молодые, ищущие жертвенного подвига за нацию ребята, с которыми я встречался на многочисленных полуритуальных обсуждениях моей книги "Русский Орден внутри КПСС. Помощник М.А. Суслова вспоминает" (М., Эксмо — Алгоритм, 2006) именно вот так — то есть программно для себя читают откровения "Теплохода "Иосиф Бродский"". Именно, как "громкий голос, как бы трубный".
И "Теплоход "Иосиф Бродский"", будто ведомый незримым небесным штурманом, уже, я свидетель, отправился в сакральное плавание по кружкам, клубам и русским организациям. По тайным священным водам того заветного русского андерграунда, который пережил шок Черного Октября 1993 года, когда русское сопротивление, как невидимый град Китеж, по команде Архистратига все разом ушло в катакомбы. А сейчас оно, подстегиваемое Кондопогой, начинает выходить из полулегальщины, из скинхедских и фанатских маскировочных катакомб и приступать к прямому действию, имея столь сильного пророческого литературного наставника. Лучшей судьбы для своего нового романа предугадать писателю Александру Проханову, на мой взгляд, было не возможно. Роман как манифест! Что может быть выше в глазах общества?! И — в глазах истории литературы. И Рабле, Данте (почему-то сразу приходят на память эти имена известных политических смутьянов и членов тайных орденов, а не просто тихих монастырских Пименов) — потом-то оказалось, они — литературные гиганты, титанические фигуры Ренессанса. А тоже ведь в свое-то время "работали" вовсе никак не будущую классику для мировых библиотек, а писали современные отчаянные политические манифесты для сведения счетов с политическими оппонентами.
Страшно мне за Проханова. Какую ношу на себя взял?! Но тут уж как Бог на душу положит. Впрочем, для любого писателя не известно, как все в будущем повернется. А для писателя — политического борца это особенно. "Нам не дано предугадать, как наше Слово отзовется". Попал ли ты своим "литературным" манифестом в средостение времени или твое Слово очень скоро все позабудут, как забывают отцветший цветок? Алексей Карпович Дживелегов, один из самых проницательных русских литературоведов, написал о Франсуа Рабле: "Рабле кляли со всех сторон (замечу, а как у нас сейчас не клянут Проханова — большего чудовища в русской литературе, чем Проханов, для той же маститой Натальи Ивановой, вроде уже и нет! Ах, как истерично требует наша маститая инквизиторша "не пускать Проханова в общество", т.е. на экран телевизора, и отправить прямо на костер! — А.Б.) "Он оборонялся, маскировался, маневрировал и, несмотря на жесточайшей натиск реакции, сумел — это было нелегко — не попасть на костер. Он спас, таким образом, свою книгу и завещал ее Родине и человечеству как арсенал смертоносного оружия...". Напомню, что подборку ярких рецензий из интернета на новый роман Проханова газета "Завтра" (2006, № 37) тоже дала под общей шапкой: "Роман как оружие массового поражения".
Выбор, таким образом, Прохановым сделан осознанно. И я представляю, как под лупой сейчас читают Слово на палубе вещего "Теплохода "Иосиф Бродский" черные конспирологи, какие черные пассы над текстом делают, стремясь прочесть еще и написанное символикой магических цифр и между строк. То-то еще вокруг Александра Проханова будет. Спрошу как профессионал службы "К" (контрпропаганды) профессионала: "Выдержишь ли ты, Саша?!"
"РУССКИЙ РОМАН" АЛЕКСАНДРА ПРОХАНОВА
Франсуа Рабле тоже ведь не был рядовым монахом бенедиктинского ордена, а работал, как раскопал Абель Лефран, на тайную службу короля Франциска Первого. Но сколько ему пришлось претерпеть за то, что он в аллегорической форме высмеял (раскрыл?) тайны Закулисы?! Однако дело сделано, Проханов поднял руку на Закулису, и поэтому нам остается только ждать приговора самого времени. А пока я хочу продолжить напрашивающиеся аналогии относительно художественных приемов, продемонстрированных нам Александром Прохановым в его отчаянном романе-манифесте. Конечно, я сразу же предупреждаю, что могут быть и другие толкования. Высокая проза, как и симфоническая музыка, обе имманентны. В этом-то и заключается сакральная тайна высокого творчества. Автор чувствует дыхание времени. Но неисповедимы пути перевода его мистического озарения в знаки на бумаге. Ты берешь в руки перо, начинаешь писать, и сразу начинают действовать законы храмового "таинства" — свои небесные законы, которые водят твоей рукой. От таланта, то есть от меры Божьего дара, каждому художнику, зависит, насколько картина под его пером получается впечатляющей. Но и тут дополнительные трудности. Божий дар не осязаем в земных измерениях. Бьюсь об заклад, что рационально, как это можно сделать с операциями компьютера, даже сам Александр Андреевич при всем своем стойком обожании "новых технологий" с ее "полями смыслов", освоенными им по результату его первого, в знаменитом Московском Авиационном институте полученного космического образования, не творит. И даже после полученного второго высшего образования, когда Проханов, словно по небесному внушению, вдруг забросив компьютеры, пошел лесником в Карелию — сакрально познавать заученные в первом институте тайны Космоса через сокровенные тайны природы и мифологию фольклора русского народа, — он ни за что вразумительно не объяснит нам, что с ним творчески произошло, кто водил его рукой, когда он вдруг начал писать свой "Теплоход "Иосиф Бродский" как литургию — то есть как храмовое действо? И почему, откликаясь на зов свыше, он вдруг оставил весь свой модерново привычный, ироничный, слегка отстраненный брехтовский авангардизм (принесший ему столько уже не одних отечественных, но и европейских лавров, хотя бы со шлягерным "Господином Гексогеном")? Был накатанный творческий успех, а Александр Проханов вдруг отплыл в совершенно для себя творчески неизведанное — на мистические ренессансные поиски поднимающейся из глубоких вод, как град Китеж, златоглавой Святой Руси.
Да, да, прямо скажу, что с точки зрения художественной формы именно предчувствие Святой Руси, ее ренессансного явления — несомненно главная тема в симфонии (= литургии) нового прохановского романа. Все остальные темы, хоть и острые, необычно яркие, как титаны, сивиллы и пророки, поданные гротескно "крупным планом" на Сикстинском плафоне Микеланджело. Но — все побочные. Только ее одну, Святую Русь, священным призраком из небытия поднимающуюся, все эти побочные темы контрапунктно в романе оттеняют. Только на нее контрапунктно работают. Вот взяла и самопроизвольно возникла под пером Проханова такая симфоническая антиномия — с дьявольской командой из олигархов и функционеров президентской администрации его символический "Теплоход "Иосиф Бродский" направляется не в ад, куда прямая дорога, а на поиски златоглавой Святой Руси. На этом странном теплоходе символически молятся не по Библии, а по толстому тому "Избранного" Иосифа Бродского. Мелькают химеры. Чудовищный гротеск, как сполохами молнии, высвечивает зловещее сатанинское нутро привычных нам по телеэкрану рулевых политических лиц. Сатирическому развенчанию, как в адской портретной галерее из "Божественной комедии" под пером "сурового Данта", беспощадно подвергаются абсолютно все наши политики. От президента — тихого ленинградца и дрезденского успешного гебешника Порфирия, которого романист бесцеремонно выворачивает наизнанку со всеми потрохами. До масона Добровольского (вы сразу понимаете, что это Вольский), про которого рассказано всё вплоть до точного "градуса". До американской марионетки Касьянова (не помню уж, кажется, он выведен под фамилией Куприянов, но все анкетные данные досье на него, как прямо из ЦРУ). До вальяжного мельтешащего "Попича", в котором мы писатели, все, конечно, сразу узнаем своего коллегу, творца мифа о "Царе Борисе", комсомольского работника Попцова. Весь роман у Проханова подан как энциклопедия "Who is who" на нашем политическом Олимпе, но это энциклопедия terribilita, написанная безжалостным разоблачительным пером офортов Гойи. Порой роман прямо превращается в сплошную кунсткамеру, по которой только ходи и высматривай человеческих уродцев со звонкими именами. Куда Задорнову соревноваться с Прохановым. Сатира Задорнова — жалкий сервильный лепет рядом с раздевающей каждого из нашей политической элиты, для могилы с червями прохановской сатирой. Никого не пощадил Проханов, даже себя самого с газетой "Завтра" безжалостно высмеял. Все враги и друзья наколоты на вертел Дьявола и поджариваются живыми на адском огне. Мастер неожиданного сверхъестественного ракурса, убийственного, снимающего покровы, как кожу хазары снимали с людей, мастер инфернального цветного освещения, Проханов работает, как средневековый профессионал-палач, разрубавший человеческий туши и, любуясь, выворачивавший наружу прогнившее, зеленое от ядовитой плесени нутро ведьм. "Шабаш ведьм на Лысой горе, а не наша властная элита на палубе мистического "Бродского", человека-теплохода!" — так уже писала молодая литературная критика про прохановский роман. В ход у Проханова идут даже "дантовские" каббалические цифры. Роман заканчивается "очистительной" 37-й главой, за всем смыслом которой только уже полный профан не расшифрует призываемый заклинаниями очистительный 37-й год.
Молодые критики, в отличие от перетрусивших "зубров", широко обсуждающие новый роман Проханова в интернете на сайте forum.msk.ru, дружно обратили внимание на "крупные планы" и чудовищный гротеск нового прохановского романа. Но раз уж мы занялись литературными аналогиями, то вспомним: останавливаясь на средствах изобразительности в руках величайшего художника Ренессанса, тот же Алексей Карпович Дживелегов, наш самый выдающийся знаток Возрождения, объяснял: "Для пропаганды у Рабле было несколько орудий. Прежде всего гигантские размеры героев. Расчет прост: большое легче разглядеть и потому большое лучше дойдет. Это то, что теперь называют "крупным планом". Рабле не поделился с нами тем впечатлением, которое произвел на него Сикстистинский плафон Микеланджело. В нем действие крупным планом демонстрировалось необычайно показательно: пророки и сивиллы — ведь те же великаны, и титанизм у Буонаротти — вариант его terribilita (ужасное, грозное), то есть стремление взволновать зрителя как можно больше и тем подготовить восприятие им идеи-образа".
Несомненно, что этот же возрожденческий, титанический, гротескный и одновременно гимнический "крупный план" пришел в творчество Александра Проханова вместе с самой подвижнической, жертвенной, как на русской Голгофе, идеей его "литургического романа". В последнем — вся суть наших аналогий. Русское Возрождение — вот что мистическим образом, как Лик за контекстом иконы, стоит за новым романом Александра Проханова, и именно этим своим возрожденческим ликом его новый "литургический", как храмовое действие, истинно "русский роман" столь мощно воздействует на читателя. Отмоленный русский меч вознесен и разрубает средневековые (а не в средневековье ли мы отброшены сейчас?) химеры. Святая Русь поднимается из глубин, чтобы передать наследие Третьего Рима Пятой Империи. Вещий знак прохановского романа, как знак православного Архистратига. А то, что не договорено в сюжете (хотя надо уметь читать — в романе открытым текстом сказано всё!), то симфонически, как классический оркестр, договаривает за автора сама мощная ренессансная форма подвижнического, самоотверженно манифестального прохановского романа.