ИЗ ПОЭМЫ «ЛЮБОВЬ СКИНХЕДА»

№39 (671) от 27 сентября 2006 г. Web zavtra.ru Выпускается с 1993 года.
Редактор — А. Проханов.
Обновляется по средам.
Вячеслав Емелин
ИЗ ПОЭМЫ «ЛЮБОВЬ СКИНХЕДА»

Из-за тучки месяц выглянул в просвет.
Что же ты не весел, молодой скинхед?
Съёжившись за лифтом, точно неживой,
отчего поник ты бритой головой?
Парень ты не робкий и на всех местах
ты в татуировках, рунах и крестах.
Хороши картинки, как видеоклип,
хороши ботинки фирмы Getty Grip.
Почему ты в угол вжался, как птенец,
или чем напуган удалой боец?
На ступеньку сплюнул молодой скинхед,
тяжело вздохнул он и сказал в ответ:
«Не боюсь я смерти, если надо, что ж,
пусть воткнётся в сердце цунарефский нож.
И на стадионе пусть в любой момент
мне башку проломит своей палкой мент...
Но бывает хуже чёрных и ментов.
Есть сильнее ужас: первая любовь.
Та любовь, короче, это полный крах.
Это — как заточкой арматурной в пах.
Это — как ослеп я, и меня из мглы
протянули цепью от бензопилы.
Русская рулетка, шанс как будто есть.
Ну, а где брюнетка из квартиры шесть?
С книжками под мышкой в институт с утра
шмыгала, как мышка, поперёк двора.
C ней, как в пруд подкова, я упал на дно.
Не видал такого и в порнокино.
Тел тягучих глина, топкая постель.
Что там Чиччолина, что Эммануэль...
Липкие ладони, рта бездонный ров.
Вот те и тихоня, дочь професcоров!
Называла золотком, обещала — съест.
На груди наколотый целовала крест.
А потом еврейкой оказалась вдруг.
Жизнь, словно копейка, выпала из рук.
Любишь ли, не любишь, царь ты или вошь,
если девка юдиш — ты с ней пропадёшь.
Мне теперь не деться больше никуда,
обжигает сердце жёлтая звезда.
Как один, сказали мне все пацаны,
из огня и стали гордые скины:
— Ты забыл обиды, боль родной земли.
Эти еврепиды тебя завлекли.
Никогда отныне пред тобой братва
кулаки не вскинет с возгласом «Вайт па!»
И тебе, зараза, лучше умереть.
Пусть вернут алмазы, золото и нефть.
Чтоб твоей у нас тут не было ноги.
Шляйся к педерастам в их проект «О.Г.И.».
И, убит презреньем, хоть в петлю иди,
я искал забвенья на её груди.
Вдруг вломились разом к ней отец и мать
и, сорвав оргазм нам, начали орать:
— Прадеды в могиле! Горе старикам!
Мы ж тебя учили разным языкам!
Жертвы катастрофы! Похоронный звон!
А тут без штанов ты со штурмовиком!
Чтоб не видел больше я здесь этих лиц...
Ты ж бывала в Польше, вспомни Аушвиц,
Где не гаснут свечи, где который год,
газовые печи ждут, разинув рот,
Где столб дыма чёрный
до безмолвных звёзд.
Помни, помни, помни... помни Холокост!
И не вздумай делать возмущённый вид,
если твоё тело мял антисемит.
Плакать бесполезно, верь словам отца.
Это в тебя бездна вгля-ды-ва-еца.
Не гуляй с фашистом,не люби шпаньё!
(В США учиться увезли её).
И с тех пор один я три недели пью.
Страшные картины предо мной встают.
Сердце каменеет: вижу, например,
там её имеет двухметровый негр.
Он, как Майкл Джордан, чёрен его лик,
детородный орган у него велик.
А я не согласен, слышите, друзья!
Будь он хоть Майк Тайсон, не согласен я!»