АПОСТРОФ

№27 (659) от 05 июля 2006 г. Web zavtra.ru Выпускается с 1993 года.
Редактор — А. Проханов.
Обновляется по средам.
Алексей Ильинов
АПОСТРОФ

Сергей ЯШИН. ДЕНДИ НОРДА. — М.: Опричное Братство св. преп. Иосифа Волоцкого, 2005. — 112с.
Сборник стихотворений и поэм Сергея Яшина "Денди Норда" — драгоценный подарок для ценителей изящного, истинного, живого слова и ослепительной нордическо-имперской археофутуристической образности. Небольшой (карманный) формат, непритязательное оформление, ограниченный тираж... Кстати, знаменитый альманах акмеистов "Гиперборей", где публиковались стихи Николая Гумилёва, Александра Блока, Сергея Городецкого и других признанных мастеров Серебряного века, не был "глянцевым", но, тем не менее, сыграл выдающуюся роль в становлении русской национальной поэзии.
Поэзия Яшина и родственных ему поэтов, входящих в опричный "Правый Фронт Искусств", варварски-агрессивна, архаична (по сравнению с некоторыми фальшивыми "экспериментаторами" постмодернистского толка, хвастающимися своими "достижениями" и всячески "пропагандирующими" их) и необычайно символична. Она одинаково оперирует бронзовым, "дорическим" слогом "тотальной мобилизации", неосредневековой "готической" утончённостью и "фронтовым", вскормленным в траншеях, блиндажах и на кровавых пашнях сражений Священной Войны, национал-декадансом, воспевающим "нашу невесту — смерть" как аристократический путь кшатрия, "тропу Бетельгейзе" ("Чтобы чуять холод лезвий / В королевстве Бетельгейзе"), ведущую через погибель в бессмертие "Великой Осени". ("Любовь завершается только Смертью / В режиме реального садо-мазо"). Но самое поразительное это то, что ныне — именно здесь и сейчас — мы являемся свидетелями рождения действительно новой, смелой, явно способной исцелить исстрадавшуюся душу, красно-чёрной "кромешной" поэзии Железного Века — века мощи стальной колесницы, эона нации фасций и ядерного Китеж-града — триумфальной, меченосной, элитарной, орденской.
Сергей Яшин, томящийся в начале XXI века в узилище лужковско-церетелиевской "Московии", стольного града "незрячих флейтистов Азатота" (который, явно "по привычке", "грозно" именуют "Третьим Римом"), на самом деле принадлежит мостовым и площадям, дворцам и виллам, храмам и форумам, акведукам и магистралям Рима "иного", непроявленного, спрятанного в космическом мешке-ловушке "тягчайшей тени". Рима, царственно раскинувшегося под "запретным небом Европы". А ещё поэт постоянно странствует по провинциям, "тайным областям" и лимесам необъятной грядущей Империи-Imperium — то его можно заметить у рунических камней и в круге менгиров Ультима Туле ("Я нордический денди, влюблённый в своё отраженье, / Я прошёл босиком по едва освещённой дороге. / Пусть со мною богини узнают, что значит томленье / И роскошную трапезу делят суровые боги" или "Скользил я сквозь льды, что навеки уснули. / Скользил я под небом, где стыла Звезда. / А дальше была только ULTIMA THULE, / За вечною гранью полярного Льда"), то на озябших берегах неспокойного Балтикума или в "родных тоннелях" катакомб, в рядах уставших, но счастливых, бойцов фрайкора, готовых ринуться в атаку за Фатерлянд ("Едины сейчас мы в повстанческой вере, / Мы пьём за знамёна грядущей Империи"), то в метели на непроходимых снежных перевалах Тибета и в просторных гулких залах величественных, головокружительных чертогов небожителей Агартхи ("К забытым алтарям мы возвратились вновь / Сопутствует опять нам солнечная слава").
Яшин опьяняется грохотом морских волн, разбивающихся близ магического острова Чефалу, где некогда располагалось легендарное кроулеанское аббатство Телема и созерцает в пурпурно-багровых, истекающих жертвенной кровью, апокалиптических небесах пришествие Грозового Ангела с карающей секирой в деснице, исполнителя воли "Подпольного Мессии, Запретного Христа". Или он бродит по дорожкам старинных парков, засыпанных пестрядью пахучей осенней листвы, и прохладным полутёмным галереям готических замков ("Сожги мне горло красная тинктура, / Сведи мне скулы горечью микстур. / Как древних чертежей запретная фигура / Восстанет из руин священный Монсегюр"), где всё ещё обитают мудрые духи былого, помнящие славные времена шумных племён богини Дану, гэльской героической Британии Артура, норманнских набегов и блистательных Крестовых походов. Или леденящий, пробирающий насквозь, darkwave "Ангелов Смерти", "Детей Тишины" и "Мёртвых Детей" — стихотворений настолько притягательно-пронзительных и жестоких, ассоциирующихся с инфернально-декадентскими видениями Октава Мирбо, Георга Тракля или Ганса Гейнца Эверса, что становится как-то немного не по себе — неуютно и пасмурно, будто в свинцовом предзимнем ноябре, когда в ночи слышится отдалённое эхо близящейся Дикой Охоты — Wutende Heer, Последнего Батальона Годо.
Все пять разделов сборника — "Vive Dieu Saint A-Mor", "Под Крылом Смерти", "Время Померанцев", "Агартхи", "Северный Телем" — это целые темы для отдельных, более развёрнутых и детально проработанных, эссе и статей — настолько сильно и великолепно их эстетико-философское наполнение и внутреннее, обращённое к "знающим", послание. По сути, каждое стихотворение — это алхимическая гравюра из своего рода "катакомбной" "Mutus Liber" — Немой Книги, которую можно "расшифровывать" сколь угодно долго и всё время находить что-то "особенное", ранее не замеченное.
Как это ни прискорбно, но основная масса поклонников Сергея Яшина знакома, преимущественно, с его национал-революционной "поэзией для голоса", неоднократно печатавшейся в периодике. В "Денди Норда" перед нами предстаёт "незнакомый Яшин" — удивительный новатор, яркий эстет, подлинный виртуоз художественного слова, гроссмейстер Ордена опричных миннезингеров. "Денди Норда" есть преодоление "дряхлости времени" и руководство к действию для "детей тишины", что обрели крепость и мощь "тоталитарных магов"…