КАК НАМ ОБУСТРОИТЬ ПАРИЖ

| | | | |
Доктор Фердинанд Бордамю
КАК НАМ ОБУСТРОИТЬ ПАРИЖ
Рождественская ретрофутурология
Западного обывателя, начиная с первых морозных сполохов "холодной войны" и вплоть до падения последнего кирпича Берлинской стены, усердно запугивали призраком "вторжения Советов" и внутренней "красной угрозой". Пугали усердно: притчей во языцех стал случай с высокопоставленным американским чиновником, который сбрендил на почве антисоветской паранойи и, издав вопль "Русские танки идут!", выпрыгнул из окна своего офиса в небоскрёбе. Но сегодня, после рухнувших "близняшек" Всемирного торгового центра и недавних парижских погромов, давайте честно, положа руку на сердце, посмотрим, а так ли страшен для Запада вариант развития мировой истории, описанный в старом, добром танго:
Танки, в Париже танки,
Уже в Ламанше тонут янки,
И только Западный Берлин
Стоит как выставка руин.
Разные оруэллы и оруэллишки щедро кормили публику стран "свободного мира историями об "ужасах тоталитаризма". Не отставал и Голливуд, регулярно поставляя непритязательные фильмы о "конфликте ценностей" Востока и Запада, начиная с истории о сталинистском мятеже в штате Айдахо образца 1947 года и кончая предперестроечными — блокбастером "Красный рассвет" и сериалом "Америка". В Европе клепали свою антисоветчину с бюджетом поменьше, стремясь компенсировать скудость финансирования привлечением маститых актеров вроде разочаровавшегося в своем юношеском коммунизме Ива Монтана. Шедевров среди них не было, и сегодня даже киноведы не вспоминают о былой пропагандистской продукции, но давайте воспользуемся сценарием стандартного ненаучно-фантастического опуса.
Не было ли это лучшим выходом, самым желательным и наилучшим вариантом "параллельной истории"? Давайте посмотрим, тяжко ли жилось бы народу, скажем, Франции под "красным ярмом". Не важно, как бы это произошло: то ли бунтующие студенты Сорбонны в мае 1968 года вынудили бы носатого генерала Де Голля бежать на вертолете в Баден-Баден, то ли советские танковые клинья в период наибольшего могущества Красной империи вольготно развернулись бы на полях Иль-де-Франса. Не в этом суть, а в реальной возможности "параллельной истории", в которой на родине Жанны д'Арк и Марсельезы воцарился бы режим народной демократии — ну точь-в-точь, как в Европе Восточной.
Итак, Советы выиграли в войне холодной или чуть-чуть горячей, а народ Франции сделал социалистический выбор… Оказывается, что даже "под пятой Ивана", как клевещут недобитые эмигранты, Марианне не так уж некомфортно. Главное — общественное мнение, а его на протяжении десятилетий определяли левые интеллектуалы. Чтобы занять выгодное место при новом режиме, властители дум наперебой взялись бы объяснять необходимость потуже затянуть пояса, преимущества общественной собственности, радости коллективного труда и прелесть того, как здорово в едином порыве единодушно одобрять последние решения Французской Коммунистической партии.
Но имущие классы в стране, где сильны традиции противоборства с иноземными захватчиками, должны были бы организовать Новое Сопротивление… И вы в это верите? Тогда посмотрите на наших денежных мешков, эти редиски срываются в Лондон при первом же шухере. И французские сорвались бы — кто в Лондон, а кто в Женеву, где сейфы понадёжнее. Какой Резистанс, какие лотарингские кресты? Даже рассказы про массовый героизм Сопротивления во Вторую Мировую — не более чем красивая национальная мифология, сказки дедушки Перро пополам с баснями прадедушки Лафонтена! Если взять историю шестидесятилетней давности, то про подвиги участников французского Сопротивления преувеличивали ничуть не меньше, чем про Холокост.
Объективнейший немец Курт Типпельскирх в своей "Истории Второй Мировой" вспоминает: "Нигде нам так хорошо не отдыхалось, как во Франции. Из обихода французов совершенно исчезло появившееся в годы Первой мировой войны оскорбительное словечко "бош", его сменило уважительное обращение "господин немецкий солдат". Едва ли французы радикально изменились за прошедшие несколько десятилетий: в Советской Франции всей их гражданской доблести хватило бы максимум на то, чтобы захотеть побрить налысо своих же девиц за то, что гуляли по вечерам с солдатами в пилотках с красными звездами из какой-нибудь далекой Киргиз-Кайсакии. И то лишь в том случае, если бы орды "страшных косоглазых киргиз-кайсаков" зачем-нибудь отошли от города на достаточное расстояние.
А что же в таком случае стало бы с главной сегодняшней проблемой страны — с марокканскими и алжирскими арабами, жгущими машины, с угрозой исламизации, с перспективой появления полумесяца над куполом Сакр-Кёр, которой пугала нас в своей антиутопии ревностная католичка мадам Чудинова? Да ничего особенного! И не только потому, что у всякой порядочной страны социализма границы на замке. Но еще и потому, что социализм — это прописка. А когда действует режим прописки, человека селят, туда, куда скажет руководство, а не где разместит корыстолюбивый работодатель или куда захочет сам "мигрант" и его многочисленная родня.
Ни гетто, ни бидонвилей, ни чайна-таунов, ни прочих этнических трущоб! Наоборот, роскошные квартиры на бульваре Сен-Жермен уплотняют, подселяя в центральные аррондисманы разноцветную трудовую бедноту из ашелемов. И детишки этнических пролетариев понемногу отучаются писать на стены своих подъездов — ведь это уже не нантеррские высотки, стоящие без окон-дверей, а роскошные парадные особняков времен Второй Империи. Если кто свеженький захочет перебраться из солнечного Магриба в предместье Бийянкур, пожалуйста, он может устроиться работать на завод "Рено" по лимиту. Только тут придется пахать от зари до зари на конвейере, а это не то же самое, что сидеть на пособии по безработице и шататься вечерним улицам в поисках острых ощущений. Да и нет ни пособий, ни самой безработицы, зато есть уголовная статья за тунеядство.
И никаких клошаров под мостами! Сначала их реабилитируют в лечебно-трудовых профилакториях, а потом дают уютное жилье, профессиональное образование и работу. Для начала — в маленьких зелёных городках, расположенных от столицы на расстоянии не ближе, чем сто один километр. А передовиков производства награждают по линии профобъединения CGT экскурсией в город Вупперталь, посмотреть на дом, где родился Фридрих Энгельс, в Западную часть ГДР, которая и есть теперь объединенная социалистическая Германия.
Но все-таки с машинами что-то происходит. Чу, что это? Это ухает пресс, чудо советского машиностроения, то самое детище отечественной тяжелой промышленности, которое было продано на Запад ещё где-то в пору президентства Валери Жискар д'Эстена. Только он не штампует стойки для станков, под пресс пошли шикарные спортивные машины, чьи марки названы в честь итальянских фамилий Феррари, Мазератти, Ламборджини… Нет, их никто не отнимал у прежних владельцев! Они сами отдали своих любимцев пионерам на металлолом: бензина, что выделялся им ежемесячно на талоны, прожорливым жлобским спорткарам едва хватает, чтобы проехать пару километров. Все пресловутые автомобильные пробки — лишь в исторических воспоминаниях, никакого смога, воздух в Париже и других крупных городах вновь чист, как при Людовиках.
Вкус к экономии, мода и недостижимый идеал для современных буржуа у жителей социалистической Франции буквально воспитывается с детства, если вообще не врождён. На прилавках парижских супермарше не сто сортов шампуня, которые различались только этикетками, а десяток. Зачем больше? И не "сорок сороков" разновидностей синтетических колбас, а по парочке варёной, полукопчёной и копчёной, зато экологически безупречных, изготовленных из самого натурального мяса. Пусть меньше потребительской мишуры, зато французский народ обрел великую цель — бороться за торжество революции во всем мире. А тем, кто не успел искренне стать романтиком и идеалистом, тоже хочется, чтобы американцам стало жить не хуже, чем теперь французам. И ради этого все французы готовы к новым трудовым и боевым свершениям.
К чему теперь модные "диеты для похудания", на которые прежде уходило больше денег, чем на самое безудержное обжорство? Разумная умеренность пришлась по вкусу широким массам и особенно парижанкам, которые всегда сходили с ума по рецептам изящества. Бутылочку божоле, полужидкий сыр бри, устрицы с лангустинами и прочие деликатесы простым французам профсоюзные комитеты выдают на предприятиях и в организациях в продуктовых наборах к праздничным датам вроде дней Парижской Коммуны, Взятия Бастилии и годовщине рождения Мориса Тореза. Сыр, бордо и морские моллюски — временно экспортные товары, один из источников валюты для молодой Французской Народной Республики, шестой по счету в истории страны. В бистро с ресторанчиками ломятся только богатые заморские туристы: история страны — тоже источник валюты. Но от этого в простом люде только крепнет лютая ненависть к жирующим империалистам.
Нет ужасов, которыми пугали французов антисоветские истерики, никаких "массовых депортаций в Сибирь". Просто голлистскую верхушку послали на атолл Моруроа восстанавливать выжженную ядерными испытаниями популяцию пальм. Одноглазый Лё Пен самостоятельно быстро переориентировался и написал в ЦК Компартии покаянное письмо о том, что он прозрел: все зло от проклятых англосаксов, которые ещё Орлеанскую девственницу сожгли. Забубенные леваки-гошисты, преодолев крайности троцкизма-маоизма, вместо Красной книжечки нараспев декламируют Отчетный доклад Генерального секретаря очередному Съезду КПСС.
К чему, спросят уважаемые мадам и месье, рассказывать такие "страшилки" не на Хэллоуин, а к Рождеству? Увы, по-настоящему страшны именно упущенные возможности "альтернативной истории". Вы могли по-человечески жить — может, в не слишком жирующем, но зато в стабильном, устремленном в завтрашний день обществе, творить и продолжать Истрию. А вместо этого гниёте и вымираете среди мишуры кажущегося изобилия на обломках Европейской империи, которая тем временем рушится под ударами "новых варваров" и прочих террористов. Так что кусайте пока, дорогие парижане, локти с досады. Или, может, ещё не всё потеряно?