ИСПЫТАНИЕ ТАМАРЫ

| | | | |
Александр Федоровский
ИСПЫТАНИЕ ТАМАРЫ

В этот раз ее привезли на суд 4 октября - день подавления народного восстания 93-го года. Несколько месяцев назад судебное заседание назначили на день годовщины гибели ее мужа — 3 июля. У них все по правилам. Мучения очередной жертвы должны совпадать с днем гибели праведника или трагедии народа.
Вот она. Честная, красивая и умная женщина. Бандиты убили ее мужа. Ночью в масках вошли к ним в дом и застрелили его спящим, в голову. Потом ее долго били, чтобы молчала. Иначе грозили расправиться с детьми. Потом по своим каналам бандиты надавили на следствие, прокуратуру, суд, и суд признал ее виновной в убийстве мужа.
Ее муж был генералом. Всю жизнь служил и воевал. Был в Афганистане и в Чечне. Обладал недюжинными организаторскими и полководческими талантами. Ему прочили даже пост министра обороны. Но он отказался. Он был человеком твердым, принципиальным, никому за себя не кланялся, а за других мог попросить. Любили и уважали его все — и солдаты, и генералы.
В Чечне в первую войну его полки брали Грозный. Взяли один городок, другой, а в них оружие новенькое. Не то оружие, что мы оставили в Чечне, когда уходили с Кавказа в начале 90-х, а современное, которого еще и у наших частей не было. Особенно удивили новые бронетранспортеры БТР-80 и БТР-90, а еще снайперские винтовки дальнего боя для спецподразделений. "Откуда?" — недоумевали офицеры. А вот и заводские номера. Все российское. Все наше. Кто-то продал чеченцам. А у нас снарядов не хватает, и половина техники в дороге встала.
Вернулся генерал с войны, стал разбираться. Пролитая солдатская кровь от русского же оружия больно его зацепила. Сделали его депутатом Думы, думали: прикормят. Со многими так делали и почти всех прикормили. Но мужик не давался.
Перед генералом все шире открывалась картина новой необъявленной войны против России, в которой его война на Кавказе была лишь зримым отпечатком. Но незримыми реками уходили из страны ее богатства, ее умы, ее энергия, ее женщины и дети. На всех переправах этих полноводных русских рек сидела нечистая сила и правила потоками людской боли, крови и мук. А на другом конце человеческая боль и кровь отливались в золото, алмазы, дорогие машины и дворцы. Но в каждом камушке дворца, в каждом кусочке железа дорогих машин была частица русской крови. И миллионы оставшихся без денег, работы, тепла и крова, миллионы детишек и стариков, нищих, больных, голодных взывали к нему о помощи. Это был его народ, не так давно величавый народ и честный труженик. Ужасы войны, разрушенный снарядами город, изувеченные тела его солдат растворялись в этом море всеобщего народного горя.
Обнаружились незаконные поставки оружия не только в Чечню. В Армению оружие вывозили в тех же целях — для разжигания карабахского конфликта, для Большой Кавказской войны. Так отторгали Кавказ от России. Но главное, генерал узнал, из России вывозится ее самое ценное оружие — оружейный уран. Уран шел в США. Весь запас, накопленный в советское время — 500 тонн. То, ради чего полвека трудился весь советский народ, отказывая себе в самом необходимом, было отдано врагу. Генерал попытался остановить преступление. Видя, что измена душит государство и справиться с ней парламентским путем не удастся, генерал стал готовить выступление народа. На конец июля было намечено массовое выступление шахтеров, казаков, офицеров. В это время в Подмосковье шли крупномасштабные военные учения. Выступление в июле 1998 года могло перерасти в общерусское восстание.
Прямодушный и смелый, но неосторожный генерал ошибся в людях. У него не было ни преданной охраны, ни умного и верного окружения, способного сохранить своего лидера, ни соратников, которые довели бы его дело до конца. У него было одно богатство — честь, да память, надежда и его жена. Что выпало на долю этой женщине, хватило бы, наверное, на сотни жизней. Двадцать гарнизонов, две войны, тяжелая болезнь сына.
Войну они с мужем разделили напополам: он держал ответ за живых солдат, она несла боль за убитых и раненых. По мнению офицеров, нет тяжелее испытания на войне, чем встреча с родителями погибшего солдата. А для жены командира, чей солдат погиб, это испытание вдвойне. Она шла в семьи, где погибли отцы, сыновья, утешала и плакала сама. Она помогала всем. Находила деньги на лечение и… на похороны. Шла к раненым в госпитали. Будто блаженная Ксения снова пришла в мир, чтобы послужить людям.
У нее был и свой материнский крест. После возвращения мужа из Афганистана в далеком гарнизоне заболел их годовалый сын. Тяжелое заболевание за одну ночь сделало из здорового малыша инвалида. Она не замкнулась на личном горе. И Господь поручил ей заботу о таких же детишках, как и ее собственный. Им она отдавала свое свободное время, приносила в детские дома вещи и гостинцы, хлопотала о строительстве реабилитационного центра для детей-инвалидов. Муж помогал ей. Как не помочь детям, если для своих солдат он не жалел собственного жалованья, тратя его на обустройство военных гарнизонов? И так поступал Суворов. И если генерал был отцом солдатам, то она была матерью и его солдатам, и многим сиротам. "Мама Чоли" — как называли ее в полку.
Теперь скажите: разве не заслужили эти люди счастливой жизни?
Им предлагали такую жизнь. Ах, какая жизнь могла бы быть у них! И надежное оправдание для такой жизни тоже нашлось бы. Сколько можно было бы сделать еще доброго и полезного для детей, для сирот, прими они это предложение. Но, видно, Господь крестил этих людей высокой мерой, дабы видя их подвиг, воскресли и мы для жертвенного служения.
Сполна испытал Господь! Покрестил генерала кровью, окропил его праведной кровью весь русский народ, до каждого долетела хотя бы капля пречистой крови, в каждый висок стукнула невидимая пуля. На похоронах при выносе гроба генерала тысячи людей в одном порыве кричали: "Ельцин — убийца! Ельцин — убийца!" Сделался генерал народным героем и заступником.
Испытал Господь мужа, стал испытывать женщину. На верность испытывал. Тогда отреклись от нее все, кто знал. Предали соратники, смалодушничали однополчане, отошли друзья. Обрушилась нескончаемая клевета подлых газет. Расползлись по Москве гнусные вымыслы. Стала ложь на место истины.
Когда избитую и ничего не сознающую после гибели мужа ее привели на первый допрос, то даже в таком состоянии она была изумлена обстановкой в кабинете следователей и тем духовным уровнем людей, к которым она попала.
"Подпишись, что это ты убила", что выпила неизвестное лекарство и не помнишь, как убивала", — шипели гады. А ей слышалось: "Отрекись…". Отрекись от мужа, отрекись от людей, предай... Нет уже мужа, нет его дела, все отошли, покинули тебя, вот, читай показания.
Она читала показания соратников мужа, генералов, офицеров, и не верила глазам. Особенно больно ранило ее предательство тех, кто воевал с ее мужем плечом к плечу. Боевые офицеры, орденоносцы, Герои России, не страшившиеся чеченских пуль, но сдавшие без боя жену командира на неправедный суд, давшие "нужные" следствию показания (позор на русское воинство!).
И судьи и прокуроры, конечно, знали, что перед ними невиновная, что доказательств ее вины нет, что все они придуманы прессой c подачи заказчиков убийства. Некоторые из законников и лжесвидетелей не выдерживали своей грязной роли и, когда вокруг никого не было, просили у нее прощения. Она же, умилившись такому преображению оклеветавшего на нее человека, прощала.
Семь лет мучители глумились над ней. Семь лет ей предлагали свободу в обмен на признание, свободу в обмен на предательство. Генпрокуратура предложила ей сделку: оклеветать мужа-генерала, сделав из него жестокого тирана, а из нее доведенную до отчаяния жертву, тогда отпустят домой. Пресса и телевидение растиражировали бы эту печальную историю — вся Россия рыдала бы над бедной вдовой.
— Что, трагедию в духе Шекспира пишете? — только и промолвила она.
Тогда стали уговаривать ее подать прошение о помиловании на имя президента, но и это значило бы взять преступление на себя. Отчаявшись сломать ее, пытались сделать из нее сумасшедшую, отправляли в психлечебницы, несмотря на заключение предыдущих обследований, что она здорова.
Ее признание было необходимо убийцам. Оно снимало бы с режима обвинение в громком преступлении и многочисленные обвинения в политических убийствах и терроре. Но главное, чего хотели добиться враги, это чтобы имя героя двух войн, генерала, осмелившегося встать на защиту армии и народа, было втоптано в грязь.
На это работали вся пресса и телевидение. Они упорно создавали неприглядный образ русской семьи, делая из честных и мужественных людей скандалистов и пьяниц. За многие годы они поднаторели в этом, осквернив все русские святыни. Героев гражданской и Великой Отечественной войны, русских царей и советских вождей, Знамя Победы, саму русскую жизнь и веру. Если народ отдал на поругание память своей мученицы Зои Космодемьянской и героя Александра Матросова, то что может удержать его от веры в очередную клевету? Так рассуждали специалисты по информационным казням патриотов.
Жена генерала не дала на поругание имя своего мужа. Своей твердостью и мужеством она сохранила в чистоте его имя и его великую идею — об освобождении русского народа от нового ига. Воистину, наш народ, оглянувшись на свое 20-летнее прошлое, вспомнит только 2 светлых часа, когда он жил и надеялся, — жертвенный подвиг героев 93-го и одинокий подвиг генерала, не ставший подвигом всего народа.
Почему я решил написать об этой женщине? Потому что все эти годы я, как и многие, надеялся, что ее, оклеветанную и забытую, наконец, оставят в покое. Но мы ошиблись. Ее решили убить вместе с ребенком вслед за мужем. Сделать это открыто спецслужбы стесняются. Слишком известна история этой семьи. Слишком велики перед Богом и людьми эти новые русские праведники.
Но каждую неделю, вот уже пятый год после выхода из тюрьмы, измученную женщину и ее ребенка-инвалида везут на суд, везут далеко за Москву подальше от людских глаз, к месту гибели мужа-генерала. Там, в суде, ее вновь и вновь заставляют слушать ложь наемных свидетелей и соучастников убийства ее мужа. Уже Европейский суд в Страсбурге вынес решение в ее пользу и наложил взыскание в 8 тысяч евро на российское правительство. Этих денег ей не выплатили, но сказали, что Европейский суд им не указ, как судили, так и будут судить. И ускорили череду судебных заседаний, пустив процесс и допрос свидетелей по новому кругу.
Судебное заседание длится с утра до вечера. Ей говорят, что она сумасшедшая, что она стреляет из всех видов оружия, что злоупотребляла алкоголем, что муж ее обижал и она хотела ему отомстить, и, наконец, сделала это ради своих детей. Женщина плачет, оседает на руках адвоката, теряет сознание. Врачи ставят стенокардию и гипертонический криз. Ее ребенок, видя страдание матери, смотрит затравленными глазами на судей и прокуроров. Вечером никакие лекарства не смогут сдержать приступа его пораженного болезнью мозга. Он искусает в кровь руки матери и будет биться под руками нескольких человек, пока болезнь не отпустит тело. Но кто-то невидимый заставляет судей и прокуроров продолжать заседания. Пройдет день, другой, не успеет утихнуть боль, и их снова поведут на суд. Женщину и ребенка. Тамару Рохлину, жену Героя России генерала Льва Рохлина, и ее сына Игоря.
Скорбит душа. Не за то даже скорбит, что казнят наших лучших. Не за Юрия Шутова, великого гражданина, обличившего воров — первых лиц государства, и без решения суда уже семь лет томящегося в тюрьме. Не за полковника Юрия Буданова, не собиравшегося по приказу предателей складывать оружие в Чечне. Не за православного воина Юрия Колчина, осужденного на 20 лет по липовому делу Старовойтовой. Не за полковника Владимира Квачкова, обвиненного в покушении на Чубайса только потому, что он образцовый офицер и готовил истинную, а не мнимую реформу русской армии. Не за казачьего полковника Владимира Наумова, объединявшего казачьи войска в борьбе за целостность России и злодейски убитого. Не за его несчастную семнадцатилетнюю дочь, для устрашения казаков расстрелянную вместе со своей тетей вслед за отцом. Не за капитана-подводника Александра Пуманэ, в одиночку решившегося мстить за бесчестие Родины и замученного в подвале наемниками режима. Не за многих других хитростью и изменой плененных и убитых. Они исполнили свой долг.
А скорбит душа о нашем предательстве. И нет больше этой муки, чем видеть предательство своего народа. Невыносимо смотреть, как многомиллионный народ, выигравший великие битвы и застроивший городами и храмами шестую часть суши, безвольно взирает на то, как губят его лучших сынов.
Недавно, после очередного судебного заседания у Тамары Рохлиной горлом пошла кровь. Врачи сказали, что возможен летальный исход. Но это не остановило убийц. Предвкушая, что развязка близка, они назначают заседания одно за другим.
Господи! Заступи за праведников Твоих. Сотвори вечное проклятье убийцам и мучителям христиан, чтобы не знали они покоя ни на том, ни на этом свете, чтобы горела у них под ногами земля. Православному народу даруй победы на супротивныя, искорени малодушие его сердечное, поколебли равнодушие гордых, научи нас милости и верности друг другу. Дабы не воскликнули враги: "Где Бог христианский?"
Испытай нас, Господи!