| | | | |
ЖИЛИ-БЫЛИ
Моя подруга не скрывает восторга, глядя на своего приятеля, на смотрины которого мы и были приглашены. Оказавшись в центре внимания, он глубокомысленничает и интересничает. Считает себя безусловно умнее всех, если не вообще, то всех присутствующих — точно. Ведь у него, впридачу к природному уму, (в чём он нам в самом начале встречи отчитался) еще и высшее образование. Поскольку у подруги лишь десять классов, то кавалер убежден, что и круг друзей у неё соответствующий, а он — приятное лестное исключение. ("Позвольте мне, как единственному за этим столом, имеющему вышку, привнести первый тост").
Со своей "вышкой" Андрей, однако, работает водителем у богатой дамы. Но и это ставит себе в заслугу и умение жить: "Я свои мозги берегу для себя, напрягать их ради чужого дяди, а тем более, государства, не собираюсь". А вот ради себя и собравшихся, свои (да и наши) мозги Андрей напрягает охотно и неутомимо, что нам безостановочно и демонстрирует, пускаясь в разговоры то на одну, то на другую "глубокие темы".
Андрею лет пятьдесят, т.е. большую часть жизни он прожил в Советском Союзе, который критикует по самому строгому и пристрастному счету. Себя аттестует патриотом ("У меня друг в Испанию перебрался. Побывал я у него, посмотрел. На шиша мне? Там лопатиться надо с утра до вечера. А я устроился по нынешним временам — вообще классно. Никуда я не уеду. Мне и здесь хорошо").
Распекает СССР за неправильную систему. Вернее, всех систем: образования, жилищного строительства, медицины...
— Надо было строить больше школ, чтобы в классах было человек по 5-10, как сейчас в частных школах. Молодцы, додумались, что к детям нужен индивидуальный подход, а не как при "совке". И жилья надо было больше строить. Чтобы не просто каждой семье и каждому желающему — отдельное жильё, но чтобы оно было достойным, как на Западе, метров по 50-100 на человека. Вот моя мадам сейчас несколько квартир имеет, метров по 500 на рыло у них в семье приходится. Раньше могла она так жить? Нет! А чего бы стоило государству всех так не обеспечивать? Да потому что не эффективным было. А какой здравомыслящий человек будет такое государство поддерживать? Вот и развалили. И правильно. Давно было пора. Сейчас бы все уже, как моя мадам, жили. А то ГЭСы всякие строили, а народ — в "хрущевках" живи.
Больниц вот тоже почему больше не строили? Лежал я с операцией на ухе — врождённая глухота на одно. Так в палате — 6 человек! Сарай, а не больница! Операцию сделали хорошо, слух теперь, как у собаки, но лежать-то было неприятно! А надо было думать о народе, и каждому пациенту — отдельную палату. Именно недовольство людей плохими жилищными условиями, медицинским обслуживанием и всем прочим привело к их решимости изменить свои ужасные условия существования, сам строй. Что и произошло, как историческая неизбежность.
Сам Андрей всегда по жизни хорошо устраивался, и ему жаловаться, вроде бы, не на что. Но он за людей болеет. В течение всего повествования о своей выдающейся судьбе с его лица не сходит самодовольная улыбка. Подступая к рассказам о наиболее удачных моментах жизни, когда Бога удавалось ухватить и держать прямо за бороду, Андрей заговорщески подмигивает собравшимся:
— Меня в загранку мать устроила. Она в горисполкоме бухгалтером работала, так и меня, и брата без проблем и в институт, и на работу устраивала. Я как молодой специалист поехал, а сам ещё институт не закончил, на заочном был. Приехал и сразу — "вась-вась", с кем нужно. "Права есть?" "Есть!" "Ладно, будешь на ставке инженера, а работать — водителем." Мне — лучше не пожелаешь: крути баранку, ответственности — никакой. А денежки и в валюте, и в Союзе на книжку капают. Чуть расчухался — напросился на бензовоз. На нём за весь день от силы за час работы: заправился здесь, поехал туда, заправил, уехал — свободен. И пять лет работал по часу в день с двумя выходными в неделю. На сессии ездил, кроме очередных отпусков, ещё и ученические отгуливал, институт закончил. За это время и квартиру дали трёхкомнатную. Но отработал когда, домой вернулся, думаю: я уже свою провинцию перерос, надо в Москву двигать. Опять-таки мать помогла — обмен с доплатой устроила. А деньги-то у меня были. В Москве в шарашку одну воткнулся инженером. Вернее, трудовую туда устроил. Барахла привёз немало, да и в отпусках когда был, вещи толкал, так что все "комки" знал, что да как. Не жизнь была — малина: фарца, рестораны. Мать мне удостоверений наделала: и почётный донор, и дружинник, и ударник коммунистического труда... Посмотришь мою трудовую — я — герой-стахановец.
Когда гульба перестроечная началась, я тоже хорошо подсуетился. Деньги были, вложились мы хорошо, дела прокручивали... Но меня мой же подельник (мы с ними ещё с фарцовки вместе были) — кинул. Без копейки оставил. Но его самого потом вообще пристрелили. Так что я ещё хорошо отделался. Ну, у меня и квартира, и машина, дачу построил, моя кошёлка мне 700 баксов платит — мне хватает. Живу с полным пузом. Я всегда так жил. Но сейчас всё равно лучше. Раньше за фарцовку посадить могли. А сейчас — свобода.
Прослушав столь интересный рассказ, спросила Андрея, сколько по времени шло строительство его дачи и какое количество человек работало? Около 10 человек больше года вкалывали по 14-16 часов в сутки. "А чем им там ещё заниматься, за городом? Да без работы сидеть скучно бы было".
— Ну, а сколько лет продлилось бы строительство, если бы возводил его "домик в деревне" один человек, вкалывавший по часу в день с двумя выходными, т.е. в режиме многолетней работы самого Андрея? При этом строителю этому надо было бы проделать весь цикл самому, в том числе подготовить строительный материал (замесить глину, обжечь кирпичи, напилить леса, привезти его, распилить на доски), подвести все коммуникации? Хватило бы человеческой жизни для строительства жилья при такой интенсивности, с какой вы работали, о чём только что хвастливо поведали? А ещё построить свою часть больницы, в которой мечталось лежать в отдельной палате, свою часть школы, где бы в классе на 5 человек учились бы детки.
Т.е. вклад в общее дело строительства государства был близок к нулю, а отдачу желал получить наивысшую, даже большую, чем имеют западные гуманисты в благоприятнейших климатических условиях, использовавшие на все 100 труд и классических, и современных, модернистов. А ведь все эти новодворские, приговы, жванецкие (имя им легион), неустанно поносившие советскую власть за неэффективность экономики и свою личную обделенность благами цивилизации, сами не вложили в строительство общего дома и его обустройство ни шиша, все только пели да плясали, веселя работный люд да друг друга. Но как только общий дом ценой неимоверных усилий презираемых ими "рабочеголовых" был построен, тут же они первыми вселились, заняв лучшие (а то и все) места, и вместо благодарности стали плевать с высоких этажей на головы оставшихся на улице истинных строителей, да орать на весь мир, в какие некомфортные условия они, избранные, достойные всего самого лучшего, были насильно поселены всяким быдлом, шатающимся под окнами и своими вздохами мешающим им внимать фугам Баха.
Анна Серафимова
1.0x
