| | | | |
№14(541)
30-03-2004
ОГНИ ОКРАИНЫ
В моей деревне на заброшенном погосте — единственная ухоженная могила. На камне дата: "22 апреля 1870 года". В один день с Владимиром Ильичам Лениным родился Иван Дмитриевич Козин. Я помню его сидящим на завалинке с суковатой палкой-подтыкалкой. Худой, сгорбленный девяностолетний старик в соломенной шляпе.
Когда я прихожу на погост " к Ивану Дмитриевичу", смотрю на камень, то всегда думаю, ведь должно же что-нибудь значить столь плотное совпадение дат рождения Ленина и Козина. Хоть какой-нибудь астральный, точечный контакт должен быть. Или прожили они свои жизни каждый сам по себе?
На днях получаю из Саратова от сына Ивана Дмитриевича бандероль. В пакете — тетради, исписанные рукой его отца. Дневники с 1915 по 1930 годы. Более четырехсот страниц. Читаю и нахожу-таки связь, точку, контакт. Про ровесника, про Ленина в одном месте у Ивана Дмитриевича такие слова: " 24.1. ( 11.1.) Четверг. Утром собрание. Пришла в сельсовет телеграмма. Помер председатель республики в Горках близ Москвы. Привез воз сухих дров с Черемхово. Навесил в бане двери"...
Есть контакт, хотя и односторонний. У Владимира-то Ильича в дневнике не найдешь упоминания об Иване Дмитриевиче. Он таких, как Иван Дмитриевич, только в больших количествах как класс признавал.
Хотя Иван Дмитриевич был вполне самодостаточный человек, как всякий житель России в те времена. С начала века обитал Иван Дмитриевич в Питере, отходником. Вот запись в его дневнике: " 1915 год. 10 августа. Утром был на фабрике. Придя домой, вымыл рамы в столовой. С трех до четырех спал. Поехал к доктору Форестье. Обедал с ним. С нетерпением жду приезда семейства — Таи, Толи, Мини ( младшего Антона, переславшего мне дневники отца, тогда еще и в проекте не было. — АЛ.)
"23 августа. Воскресенье. Приехали Тая, Толя, Миня. Встретил их на извозчике".
Далее в течение месяца описываются в дневнике Ивана Дмитриевича бесконечные покупки: для жены и детей. Устройство семейства в трехкомнатной квартире на Выборгской стороне, Языков переулок, 16 кв. 22.
Осенью еще прибавка фамилии — девочка Зинаида. Потом опять — покупки, покупки, от золотого крестика "Зинаиде" до "барашковой шапки фасона Пушкин за 25 рублей себе и шерстяной вязаный платок Тае за 7 рублей 50 копеек". Записи до сих пор дышат достатком и удовольствием земного существования.
Листаем дальше. Зима 1917 года. Иван Дмитриевич пишет: "Получил расчет от фирмы Н. Стук за шесть месяцев вперед 4002 рубля. Фирма закрыта новой властью".
И тут молнией высвечивается момент, когда два наших ровесника могли бы едва ли что не столкнуться. Не случилось. Владимир Ильич в Смольный — семейство Козиных в бега, в родную деревню за Вологду. Строка за строкой, год за годом начинает описывать теперь Иван Дмитриевич в дневнике свое хозяйствование — труд, работа, страда без выходных. Все с нуля — начиная со строительства двухэтажного дома в виде буквы "П", что и до сих пор стоит на окладных камнях посреди нашей заброшенной деревни. Царские деньги его давно уже были в "дефолте", так он зарабатывал новые проверенным рыночным способом. Продавал выращенные своей семьей рожь, пшеницу, лен, горох. " Взял у перекупщика деньгами 440 рублей и облигациями за семь пудов".
Телились его коровы, "орались" и сжинались полянки. Ставились зароды. "Тая бучила белье в избе". Совершались десятки других хозяйственных действий. Рождались еще дети. По дневнику чувствуется — полной жизнью опять зажило счастливое семейство. И теперь уже во второй раз, опять в самый пик благополучия достает его знаменитый ровесник, одногодок, однодневок, хотя уже и почивший. С того света достает руками своих учеников. Опять — контакт. "Приехали из Вельска коммунисты производить опись имущества у неплательщиков налога 1 и 2 статьи". Иван Дмитриевич "под эти статьи" еще не попадал. Но его старшенького Митю, это следует из дневника, уже не взяли в сельскую школу, как ребенка состоятельных родителей. Отец отправил мальчика учиться нелегально в Архангельск к тетке. Листаю дневник дальше. Год за годом начинает мелькать, и все чаще: " исполком", "непосильное обложение", "общественные работы", "гужевая повинность", " норма выработки". Как результат — жалоба Калинину. " ...Сдал 32 пуда, нечем стало семью кормить... Михаил Иванович, прошу исправить ошибку о моем кулачестве...". Ответа, конечно, не последовало.
На том письме Калинину дневник и заканчивается. На подводе, в ссылке, в норильской тундре не до дневников было Ивану Дмитриевичу. В родную деревню он вернулся только в хрущевские времена помирать.
Не задача ли: два младенца одновременно появляются на свет. И потом, по прошествии лет, один другого жестоко притесняет.
Впрочем, если это и задача, то старая. Каин с Авелем, вообще, близнецами были.
Александр Лысков
1.0x
