КРАХ УТОПИИ

19(494)
Date: 06-05-2003
Author: Илья Радлов
КРАХ УТОПИИ
Военная интервенция США в Ираке поставила под вопрос легитимность норм международного права и Организации Объединенных Наций. Несмотря на то, что ООН в течение долгого времени находилась в сложных отношениях с Америкой (достаточно вспомнить, что США — единственная страна, осужденная Гаагским трибуналом за международный терроризм против Никарагуа и проигнорировавшая решение Международного суда), организация фактически не являлась серьезным препятствием для предотвращения террористических войн, проводимых США по всему миру. И если вторжение в Ирак в 1991 году было санкционировано ООН (резолюция 688), то натовская агрессия против Югославии уже проходила без мандата Совета Безопасности. Вооруженная миссия была обоснована как защита преследуемого этнического меньшинства и ставила своей целью восстановление "прав человека". В обоих случаях имел место глубокий геополитический расчет на будущее, суть которого, помимо прочего, состоит в том, чтобы навязать человечеству "новый мировой порядок", при котором США, насильственно проводя политику глобализации, смогут бесцеремонно вмешиваться во внутренние дела других стран, принуждая их изменять свои законы в соответствии с интересами американских элит, владельцев транснациональных корпораций.
Апогеем этой политики стала Всемирная Торговая Организация — инструмент, с помощью которого западные инвесторы (прежде всего американские) получают неограниченный контроль над национальными экономиками стран, вступивших в нее. При этом любая попытка самоутверждения рассматривается главными идеологами Вашингтона как недопустимое и непристойное поведение по отношению к "ценностям демократии". Когда Фидель Кастро заявил, что надо полагаться только на свои силы, американская политическая машина резко осудила такой выбор. Становится очевидным: если национальная экономика работает в пользу своих граждан, а не на американские корпорации (инвестиции должны приносить прибыль), то это надо незамедлительно прекратить любыми средствами. Наиболее ярким примером явилась внешняя политическая стратегия США в Латинской Америке и странах Ближнего Востока. Поддержка диктаторских режимов в этих странах поставила их население в катастрофически бедственное положение. И это притом, что выгоду получили США и их любимчики, пришедшие с помощью Пентагона к власти, чтобы отстаивать свои личные интересы и интересы крупных американских корпораций. Корпораций, которые благодаря контролю над политической властью (не случайно сегодняшнее правительство США — это владельцы крупных капиталов) проводят в жизнь свою политику, не считаясь с мнением подавляющего большинства граждан.
Сегодня, кажется, уже всем стало ясно: для агрессии не было достаточных оснований. Возникает закономерный и бессмысленный вопрос: чем вызвано это вторжение?
Об этой войне уже сказано много — от столкновения цивилизаций до притязаний США на мировое господство, от экономических интересов финансовых американских элит до освобождения Ирака от диктата. Но все интерпретации как сторонников, так и противников военного вторжения, редко выходят за рамки экономической и политической трактовки событий. С одной стороны, есть радикальная реальность войны (изувеченные тела, смерть, страдания), с другой — попытки перевести войну в рациональное русло, в план зрелища, захватывающий сериал, показанный по телевидению. И политическая интерпретация, и информация о войне в средствах массовой информации порождают вокруг события "война" пустоту, где "официальный" комментарий является лишь идеологическим продолжением насилия. Потому что говорить о войне в терминах политики, экономики или шоу аморально. Впрочем, вашингтонские стратеги хорошо понимают сложившееся положение вещей, которое некоторые сегодня называют трансполитикой. Именно в трансполитике такие определяющие для демократии ценности, как "личная ответственность", "компетентность", "общность норм" — не имеют больше никакого значения. Репрессивная американская власть просто превратилась в молчаливую, бессловесную, основанную на идеалистических представлениях о "добре" и "зле" форму политики. Одним из крайних выражений которой стало выступление Джорджа Буша в начале вторжения американских войск.
Если когда рациональность Запада и ставилась со всей серьезностью под вопрос, то именно во времена войн, преимущественно во времена империалистических войн. Для администрации Буша, по всей видимости, вообще не стояла задача как-то объяснить цели и смысл этой войны. В этом, можно предположить, и заключается главный пропагандистский ход этой кампании: совершенно не важно, чтобы цели и смысл были понятны всем участникам и наблюдающими. Ведь хорошо известно, что война иррациональна, что воевать можно лишь во имя безрассудных целей, таинственных и далеких, без рефлексии и краснобайства. Поэтому политическая речь сводится к такому содержанию, из которого исключено все, что связано с вменяемыми и разумными объяснениями. После 11 сентября американская пропаганда незаметно переключилась с бен Ладена на Саддама, и американские политологи в прямом эфире делали подобные заявления: "Саддам Хусейн — законченный мерзавец, которого все американцы хотели бы уничтожить". Буш сегодня говорит о приближающемся дне торжества над Саддамом Хусейном и "смертельной угрозе мировому сообществу", исходящей от иракского руководства. Бесконечно повторяющаяся политическая речь должна убедить американцев и "коалицию желающих" в том, что надо пережить для себя значение этой войны лишь бессознательно, в смирении и покорностью перед неолиберальными ценностями. Обращение к архаичным элементам — а это прежде всего выражается в тотализующей практике конструирования образа врага — оказывается чрезвычайно эффективным (военную акцию поддерживало большинство американских граждан), поскольку Америка, как никакая другая страна в мире, имеет моральную идеологию, основанную на идее "позитивных", "добрых" идеалов. Этот очевидный для европейцев утопизм выражается в том, что в своем коллективном сознании (бессознательном) американцы более всего, наряду с евреями (о связи еврейской идеологии и американских элит говорит Исраэль Шамир в интервью "И все-таки — единая, Палестина!"), предрасположены к идее о своей "исключительности", даже "избранности".
Эта вера в абсолютную позитивность своих ценностей и образа жизни, как заметил председатель Исламского комитета России Гейдар Джемаль в одном телевыступлений, приводит к появлению разделительной линии, отделяющей два типа людей — граждан Соединенных Штатов и всех остальных. Такой критерий, несколько напоминающий философию общества "Аненербе" в нацистской Германии, предполагает наличие двойственности норм. Что, в свою очередь, приводит к существованию граждан "второго сорта". По сути, население Ирака сегодня — это не полноправные граждане своей страны, а жертвы, то есть люди, нуждающиеся в помощи. Не будем поддаваться иллюзии, что американские политики преследовали гуманистические цели — помочь "бедным" иракцам освободиться от тирании Хусейна. Таково было заявление Буша. Не стоит забывать, что во имя гуманистических целей в Ираке каждый день гибли люди. По сути, весь исламский мир для западных обывателей представляет собой вселенную, населенную жертвами своих "тоталитарных" или "террористических" режимов. Впрочем, как говорил один философ, чуждое вечно и радикально.
Но все-таки стоит спросить: насколько исламский мир готов принять либеральный капиталистический порядок, если это вообще возможно? Некоторые намеки дает известный иранский кинорежиссер Мохсен Махмальбах. В интервью немецкому режиссеру Вернеру Херцегу он говорит следующее: ""Обобщенно я охарактеризовал бы разницу между восточными и западными людьми следующим образом. На Западе система сложная, а человеческие существа простые. Они обладают всеми необходимыми специальными навыками, чтобы выполнять простые и очень конкретные функции, каждая из которых является частью сложной машины: это гениально показал Чаплин. А на Востоке система проста, зато человеческие индивидульности сложны. Западные люди руководствуются научно-догматическими взглядами на мир, в то время как люди Востока обладают более поэтическим, мистическим и философским мировоззрением". Разве этого уже недостаточно, чтобы вместо лицемерных речей об уважении и терпимости по отношению к другим культурам (в действительности никакого признания равных прав за другими культурами не было; что было, так это вторжение западной цивилизации в мир локальных культур и их постепенное уничтожение; культурный империализм в действии: уничтожение локальных культур мира и замена их своего рода "центральной" культурной индустрией, движимой индустриальными и политическими силами западного мира), попытаться понять, что убеждать исламский мир в универсальности западных ценностей бессмысленно. Что если арабы в своем подавляющем большинстве просто смеются над западными ценностями прогресса, демократии и рациональности?
Несмотря на масс-медийный "диктат", арабы гораздо менее одержимы идеологическим фанатизмом, чем западные высшие классы, одержимые поиском новых рынков сбыта, дешевых сырьевых ресурсов или дешевой рабочей силы. У них есть то, что на Западе уже практически воспринимается как абсурд. Это — Вера. Это — система простых и четких религиозных понятий. Когда есть вера в Бога (как бы он ни назывался), любые "современные" речи сводятся к одному: принять себя в качестве Добра и атаковать других, кем бы они ни были. Поэтому американский солдат, кричащий "Я люблю тебя, Америка" в момент своей смерти — не больше, чем реклама "Macworld'а".
Американское манихейство зашло далеко. Борьба со Злом, борьба против других систем ценностей, борьба против курильщиков, борьба против Духа, борьба против Жизни во имя "прибыли" всегда кончалась плохо. Лучше всего об этом сказал Теодор Адорно: " С одной стороны, ненависть к злу от имени добра превратилась теперь в страшную, разрушительную, деструктивную силу; с другой стороны, добро, считая себя абсолютной позитивностью, для определения самого себя, постоянно обращается к злу, и, в конце концов, само становится злом".
В западном мире, мире рекламы и маркетинга, есть ОДНА стратегия: мы хотим изучить то, что называется "прижизненной ценностью клиента", или CLV ("customer lifetime value"). Пока элиты будут определяющими силами, человек будет объектом CLV.