ПОЛК НА КРАЮ РОССИИ

ПОЛК НА КРАЮ РОССИИ
ЧЕРНЯХОВСК — В ПАРЕ ЧАСОВ езды на штабном "рафике" от Калининграда на восток. По московской трассе выезжаем из Калининграда, миновав эстакаду кольцевой автотрассы. Шоссе быстро сужается до двух полос, становится похожим на дорогу местного значения. Только обилие большегрузных грузовиков и легковушек, пестрящих номерами самых разных стран, напоминает о том, что это — федеральная трасса и по ней можно ехать хоть до Владивостока, от моря до моря. Проехав мимо полей и сосновых лесов, обычных русских деревень и лишь кое-где мелькающих редких памятников немецкой архитектуры, подъезжаем к Черняховску.
Здесь расположена база штурмовой авиации Балтийского флота. Дорога на машине показалась длинной. Кажется, что база штурмовиков даже слишком удалена от моря. Но летчики меня успокоили: сто с лишним километров до моря для СУ-24м — не расстояние. Подлетное время к берегу — три-четыре минуты.
Штаб части — довольно ветхое готическое здание из кирпича. Мне сказали, что раньше здесь был немецкий роддом. Вроде капитально его с тех пор и не ремонтировали. Не то, чтобы не дошли руки — деньги не дошли. Гостеприимные летчики сразу ведут в столовую, кормят вкусным и сытным обедом. Я опасаюсь, что меня хотят задобрить, составить благостное настроение. Но нет, напротив, замполит говорит: набирайся, мол, сил, чтобы всё посмотреть и запомнить, все их проблемы и беды.
На въезде на аэродром — бетонная площадка, с парой тяжелых военных "Уралов". За ними — громадный бокс технико-эксплуатационной части. Тут техники возятся с узлами, целыми самолетами. Самолеты на вооружении довольно старые. Эксплуатационный срок их еще не завершен, но постоянно не хватает запчастей. Поэтому приходится колдовать над каждым узлом, чтоб хоть на пару вылетов продлить жизнь машины. Посреди бокса стоит красавец-штурмовик. Сверкает в неверном электрическом свете разных осветителей, нацелился носом к воротам бокса, как пикирующий на жертву сокол отвел назад плоскости крыла, по-простому "крылья", до максимальной стреловидности. Все его внутренности аккуратно разложены вокруг — очередной пациент этой технической лечебницы. Здесь техники переберут его по частям, проверят и всё починят. Двигатель посадят в специальную установку, станут разгонять его там прямо на земле до полной тяги, тогда на много десятков километров вокруг будут слышны жуткий вой и рокот. Я забираюсь по желтой лестнице-трапу, больше похожему на стремянку, к кабине. Неловко закидываю ногу и оказываюсь внутри. Погружаюсь в мягкое кресло пилота. Панели и ручка управления. Ремни катапульты, прицелы. Вижу и АРК, и АГД, но здесь они иначе называются: указатели скоростей. Перед собой за стеклом вижу кран для дозаправки в воздухе. Мне вкратце объясняют, как штурмовику уйти от хорошего западного истребителя. По теории у Су-24м есть средства для борьбы с воздушными целями, но по факту штурмовик при встрече с истребителем должен уходить... Тогда левое вниз, уходишь до ста метров высоты на морем в сторону Родины. И даешь форсаж на 1300 километров в час. Ни один Ф-ка иностранцев на такой скорости тебя не поразит…
Любому неохота высаживаться из кабины, но завлекли походом на аэродром.
За полосатым красно-белым шлагбаумом в ряд махины ЖБУ — железобетонных укрытий. Тяжелая конструкция ЖБУ, обсаженная сверху зеленью для маскировки, способна выдержать удар средней бомбы, танкового снаряда или снаряда из РСЗО "ГРАД", тем более осколков. Внутри, как спрятавшийся в пещере дракон,— готовый к полету штурмовик. Под крыльями ракеты и бомбы, топливо в баке. Запустит движок — и из сопл ударит горячий воздух. Огонь уйдет из пещеры по развернутым в разные стороны, размерами с метротоннель, воздухоотводам наружу. А самолет потащит на железной желтой трубе за собой тяжелый тягач. Отсюда штурмовик может действовать в радиусе пятисот-шестисот километров, иными словами, по всей акватории Балтийского моря и его берегов. В советские времена эти "сушки" с дозаправкой в небе могли дойти до Британии и Ла-Манша. Замполит полка говорит, что он в свое время проходил дозаправку в воздухе на СУ-24, но сейчас таких летчиков осталось очень мало.
Уходим к штабу через рулежку. Офицеры, от лейтенанта до майора, согнувшись рвут траву, прорастающую через стыки плит. В советские времена эти стыки залили бы асфальтом. Теперь траву просто рвут вручную. Говорят, что тут еще на месяц работы — травы проросло немерено. Любая кочка травы, окажись она под колесом самолета на взлете или на посадке, может привести к трагедии, поэтому все летчики рвут ее вручную каждый день. Техник кивает головой в сторону ЖБУ. Говорит, что из-за отсутствия денег пришлось высыпать весь песок из ворот этих укрытий. Механизмы, которые открывают и закрывают эти ворота, давно переломались, а на ремонт денег нет. Приходится сдвигать и раздвигать эти махины тоже вручную. С песком внутри ворот это невозможно, не хватит ничьих сил. Пришлось высыпать. Какой удар смогут перенести эти конструкции без песочной начинки, неизвестно, но теперь их хотя бы можно открыть.
ЗАДАЧИ ПОЛКА НА СЕГОДНЯ — воздушная разведка и разведка надводной обстановки вокруг балтийских берегов России, целеуказания и наведение сил флота по целям на море и уничтожение противника на море и на берегу.
Сейчас полк тоже постоянно ведет боевую подготовку. Раз в год участвует в сбор-походах флота, но раньше эти сбор-походы происходили два раза в год. Последний раз сбрасывали просто САБы —светящиеся авиабомбы. Постоянно командование Морской авиации России проводит состязательные соревнования на приз главнокомандующего ВМФ России. В прошлом году 2-я эскадрилья взяла этот приз. Но обычно в таких соревнованиях участвуют экипажи первой линии, это полковники и подполковники. Молодые летчики тут не при делах совсем, призы делят между пилотами, подготовленными в Советском Союзе. Полк хвалится своими летчиками-снайперами: это полковники и подполковники Пешехонцев, Примак, Ушицкий, Устюжанин. Про летчиков-снайперов полка давно ходит самая дурная слава среди полигонных команд. Когда отрабатывали бомбометание по наземной цели, полигонщики насыпали песком крест, да поленились унести с собой свой собственный инвентарь. Решили, что летчики всё равно никогда в точку не попадают, и бросили всё возле мишени. Когда обе бомбы угодили в самое перекрестие, полигонщики увидели вокруг только черенки от лопат, зубья от грабель, разбросанные в радиусе сотен метров. Крест мишени восстанавливать оказалось нечем. Потом пилоты полка умудрились так загнать бомбу в пенопластовую мишень корабля на полигоне близ приморской Хмелевки, что та, нашпигованная тяжелым железом, пошла ко дну. С тех пор полигонщики про летчиков полка говорят: "фашист пролетел", всё изломал...
Офицеры полка показывают свой музей, собранный в двух маленьких комнатах штаба своими руками. Само собой, никто им в этом в наши годы не помогал. Поэтому экспозиция для постороннего человека кажется бедноватой. Ну что там: фотографии, обломки пулеметов, портреты. Но для любого пилота, штурмана или техника полка — это святыни, такие же мощи, как и знамена Андреевские и Краснофлотские. В музее рассказывают, что история полка началась в 1940 году во время Финской войны. Штурмовики полка обеспечивали штурм позиций на севере. В 1941 году полк встал в Латвии, в 1945 году вместе со всеми другими родами и видами советских войск освобождали Кенегсберг. Потом вошли в состав нового советского Балтфлота.
Сейчас эта часть называется ОМШАП — отдельный морской штурмовой авиаполк. Замполит полка многозначительно подсказывает мне: Отдельный гвардейский штурмовой Новгородско-Клайпедский Краснознаменный, имени маршала авиации Борзова авиаполк. Такая вывеска заняла бы целый рекламный щит, но пока за полком только лишь (или целая!) История.
ЕСЛИ СЧИТАТЬ по "чистым" квадратным метрам, кабинет командира полка совсем не просторен. Но обилие карт и макетов местности, кораблей и лодок, самолетов, расставленных и развешанных повсюду, создает иллюзию большого пространства. Глянешь на подробную карту Балтики, Северного моря и Атлантики со всеми разноцветными росчерками линий походов и переходов, овалами районов, полукружьями зон ответственности,— и покажется, что нет вокруг никаких стен городов, лесов и дюн, а только одна громадная наша планета. И на этой планете куча синих стрел, которые все нацелены в сторону России, хоть и называются теперь "потенциальными партнерами".
Комполка полковник Зорин Валерий Николаевич — спортивного вида, живой и здоровый русский мужчина, с веселыми, но очень едкими, пробирающими до глубины души, глазами. Он сразу начинает с проблем. Все самолеты полка были поставлены сюда в 1978 году. Нормативный срок эксплуатации таких машин тридцать лет. Благодаря усилиям полковых техников еще можно протянуть до 2010 года. Но черняховские Су-24м уже давно морально устарели, по крайней мере на европейском театре военных действий. Есть новые разработки: Су-32, Су-37— это совершенно новое оружие, которое просто необходимо армии и флоту, если мы вообще намерены оставаться в Калининграде, на Балтике, в центре Европы. Но пока наша морская авиация и, в частности полк, живет исключительно за счет техники и опыта Советского Союза.
Налет пилотов первой линии сегодня — 35 часов в год, это было бы смешно для американского летчика, привыкшего летать по 100-120 часов. Да, у наших летчиков первой линии остался опыт советских времен. Но такие летчики формируют только пять-шесть экипажей из полка. А главное, им уже скоро под "дембель" — они вот-вот выйдут на пенсию по возрасту. За ними уже виден катастрофический провал. Полк изо всех сил старается подготовить "молодняк". Но "молодыми" сегодня из-за нехватки летного опыта считаются офицеры тридцати-тридцати пяти лет, которым тоже до пенсии рукой подать — им осталось по семь, по десять лет службы, а ежегодный налет у них — по десять-двенадцать часов. Это ничто, с таким налетом люди могут гарантировать только взлет-посадку самолета. А серьезные боевые и даже технико-тактические задачи для них могут представлять непреодолимую трудность. Добавьте к этому, что исправность техники часто близка к 50%, и ОМШАП не может обеспечить больше в тех рамках финансирования, которые существуют сегодня.
По всем нормативам, на полк положено горючего на три тысячи налет-часов, но ОМШАП получает горючего только на двести. Балтфлот, чтобы изыскать хоть какие-то возможности для подготовки пилотов и штурманов, подтягивает полк под продажу кораблей иностранным государствам. Когда той же Индии продают очередной сторожевик, летчики полка проводят облет судна. На это полк получает горючего еще на сотню налет-часов. Тогда корабль, уходящий к иностранному флоту, на наших самолетах настраивает свои системы ПВО. Наши выполняют раз в год необходимые для морского летчика маневры и заходы, а иностранцы тренируются ловить их в прицел. Не известно, кому это выгодно больше…
Но всё это касается только экипажей, подготовленных при СССР. Остальные — фактический балласт. Если в полку двадцать четыре машины, то только шесть из них готовы выполнить любую задачу, еще шесть могут взлететь и сесть. Остальных — тех, кого готовили уже после 1991 года,— придется "восстанавливать", то есть всему учить по-новой. Хорошо, если к тому времени останется кому учить. Комполка Зорин уверяет, что если перед полком возникнут боевые задачи, то полку дадут время, горючее и всё остальное, чтоб к ним подготовиться… Но я не помню ни одного случая в истории России, чтобы так оно и было.
Полк осуществляет перегон самолетов в разные части флотов России. Часть самолетов отправили на Черноморский флот, где создают штурмовую эскадрилью. Часть самолетов переправили в под Псков в Центр переучивания летного состава. Прямой полет в псковский Остров часто проблематичен. Литва не дает "добро" на пролет русских боевых самолетов, поэтому приходится гнать самолеты через Питер. А это целая операция, с сопровождением разных других самолетов и кораблей. Пессимист сказал бы, что это крах, оптимист будет уверять, что это дополнительная боевая выучка.
ОМШАП находится в составе сил постоянной боевой готовности. Полк должен, по идее, по первому приказу командования, взмыть в воздух и отражать удары врага, но уже сегодня боеготовность чаще всего зависит от совести офицеров и техников. Но часто именно совестливые увольняются, не хотят нести ответственность за то, что лишь четверть состава полка — и то неимоверными усилиями — можно считать условно боеготовой. И с ними трудно найти общий язык.
Я СПРАШИВАЛ КОМПОЛКА, каким может стать будущее сражение на Балтийском море? Средства доставки боеприпасов достигли больших расстояний, Балтийское море не очень велико по своей акватории. Морская авиация, ракетно-артиллеристские части — и ПВО, и ПРО— способны отражать любые удары. Зачем вообще тогда флот, если все будет решаться в ходе наземно-воздушных операций или современных общевойсковых боев? По словам командира полка штурмовой авиации, выходило, что я неправ. Балтийский бассейн, в случае глобальной войны, станет, по его мнению, ареной противоборства всех сил.
Море не в первую очередь характеризуется размерами и глубинами. Подлетные дальности, высоты тоже многое значат. Балтика — стратегический морской транспортный путь. Поэтому по ней будут ходить целые конвои транспортов. Их будут сопровождать эскадры судов. Любые сражения на Балтике соединят в себе и опыт прошлых Мировых войн, и привнесут в них опыт, определенный современными видами оружия. Балтийское море обязательно станет театром военных действий, в котором вся Европа станет испытывать свои новые вооружения, а Америка захочет применить ядерную бомбу — куда уж янки без нее, разве что в Сомали?
Полк держится на активности командного состава и на патриотических убеждениях летчиков. Каждый старается в нынешних условиях как-нибудь сохранить свой самолет, звено, "эску" или полк.
Командир полка говорит: "Вся безопасность страны, по большому счету, держится на среднем звене управления, на командирах полков. Это касается и пехоты, и танкистов, и летчиков, и Флота. Всё валится на комполков: долги по зарплатам, пайкам, вопросы с жильем. Не в том смысле, что мы их решаем, но кроме нас, эти вопросы вообще никто не хочет решать! И боевая подготовка полностью на плечах командирах полкового звена. Если мы опустим руки, а нас действительно достали, все рухнет". Да, если кто и сохранит остатки обороны России, то это такие вот командиры полков. А комполка продолжал, что за июнь задержали деньги, нельзя было толком отправить в отпуск офицеров, нет денег на строительство жилья. Сам аэродром — пространство в семьсот с лишним гектаров. Это километры колючей проволоки, а ее надо, как минимум, обновить, поставить охрану...
От его слов оставалось ощущение того, что на самом деле всё висит на волоске, который истончается и рвется от запредельных нагрузок "либерального рынка" и "демократических реформ". Здесь, на границе с Европой, это не просто чувствуется — это видно невооруженным глазом.