ХАМЕЛЕОНЫ

26(449)
Date: 25-06-2002
ХАМЕЛЕОНЫ (Репортаж из “ночного клуба”)
Десять часов вечера. Неяркий бледный свет, тишина, спокойствие. Неясно мелькнет и пропадет чья-то редкая тень — неслышными шагами выскользнет из коридора человек. Быстро минуя зал, исчезнет в темноте другого коридора. Так пролетает в утренние сумерки по городу от одной крыши к другой мутная фигурка птицы. На середине холла бабуля-уборщица монотонно водит по серому полу шваброй. Красная накидка, убранные косынкой, как у медсестры, волосы, круглое в морщинах лицо... В зале пусто. Большой зал закрыт, вход в него перегорожен пустым холодильником, в таких в магазине хранят на витрине мороженое. Лестница погружена в темноту. Кромешная тьма в узком и длинном коридорчике с кабинками вдоль левой стены. Кабинки, как в общественном туалете, но внутри нет ни унитазов, ни рулонов бумаги. В маленьких клетушках низкие и узкие уступки, обитые грязным и драным дерматином, во всех перегородках между кабинками на уровне пояса проделаны большие круглые дырки. Видно, что дырявили не хулиганы, каждая дырка любовно отделана розовой мягкой пластмассой. В зале, называемом казармой, тоже пусто. Только скучающий бармен за стойкой и полудремлющий охранник в черных брюках и белой просторной рубахе сидит в темном углу. Вдоль бара — сверкающий строй разноцветных бутылок, и над всем строем синим светом блестит, как утренняя звезда, громадная бутылка виски. Она возвещает, что скоро здесь начнется "день". На углу бара небольшой, но тяжелый по виду колокол, с прилепленной табличкой. На ней от руки уверенно начертано, что каждый, кто позвонит, обязан угостить всех, кто есть в зале. Очень охота послушать, как звучит колокол. Убедившись, что кроме меня, бармена и охранника, которым все равно пить сейчас нельзя, никого нет, аккуратно тяну за мягкую кисточку языка. Звон получился уверенный и громкий.
Удар колокола словно порвал тишину и вызвал из сумеречных ходов и залов первых посетителей. Из коридора зазвучали голоса и шаги. Постепенно появлялся народ. Рабочий день клуба настал. Первые гости рассаживались по-птичьи на круглые насесты вдоль стойки, вольно свесив или напряженно скрестив на весу ноги. Радостно, алчно, иронично взирали на ряды бутылок. На пузатые бочонки пива, на ярко разгоревшиеся разноцветные огни вокруг. Бледный свет отключился, зал оказался в темноте, в которую врезались огненные всполохи светового оформления. Алые, синие, лиловые цвета всех оттенков сказочным неземным узором горели вокруг, яркие лучи прорезали пространство, плясали по стенам, лицам, по столам, по стойке бара, который вдруг превратился в местное солнце. Он горел мощным желтым пятном посередине, а вокруг него начинали все быстрей вращаться люди, лучи, кружки с искрящимся пивом, стопки с мертвенно бледными отблесками водки, маленькие чашечки с черными безднами кофе, огоньки разгоравшихся сигарет, вспыхивающих зажигалок. Поток людей рождался далеко на улице, где к узорчатым резным воротам бара, с яркой и размашистой фиолетовой вывеской, подъезжали машины, подходили пешком. Потом все толкались в узком проходе около маленькой будки кассы. В нетерпении совали в окошко хрустящие бумажки, проходили вперед, где натыкались на охранников. Те своими телами плотно закрывали путь. Как две скалы на пути аргонавтов. Обыскивали, хлопая по ногам, туловищу и карманам, по рукам, рыскали по сумкам. Досматривали строже, чем в международном аэропорту. Считается, что ищут бомбы и оружие. Но это не так — гораздо важнее, чтобы никто не приносил с собой выпивку. В первые часы это особенно актуально — сейчас в клуб устремились самые нищие посетители, молодежь из бедных семей. Они приезжают рано, пока работает метро. Одни покупают в магазине за углом водку и сигареты, чтобы сэкономить на баре, прячут под одеждой. Другие, кто похитрей, напиваются прямо возле магазина, торопясь, не закусывая, запивая одной на всех бутылкой пива, втискивая в себя водку. И тех, и других отбрасывает охрана. Некоторые все-таки умудряются на несколько минут удержать себя в руках, уверенно и твердо выворачивают карманы. И тогда валуны в черных строгих костюмах раздвигаются, а молодые посетители тянутся в зал, решительно минуя просторный сад, где свежий воздух, столики под деревьями и свет привычных фонарей, проходят в холл, сдают вещи гардеробщику, глядящему на пришельцев через широкую бойницу прилавка. Идут в зал, там садятся за столики, покупая по стаканчику пива. Эти парни будут много часов подряд цедить золото из блестящего, тонкого, как балерина, фужера, курить одну за другой сигареты. Бороться с жаждой, следить за собой, чтобы неосторожным глотком не выхлебнуть сразу много пива, чтобы сохранять беззаботное и легкомысленное выражение лица, чтобы правильно и красиво сидеть за столом, красиво держа сигарету. Это по ним прозвонил колокол на углу стойки.
В два часа ночи — самый разгар веселья. Зал набит битком, за столами и у стойки нет свободных мест, на дансхолле не протолкнуться. За столиками появились посетители с хорошим достатком, обставились бутылками с виски и водкой, блюдами с мясом. Хорошо одетые здоровые мужики, которым в основном уже за тридцать, пьют и едят, алчно вглядываются в круговерть молодых геев. Те, кто курили все эти часы в ожидании этих посетителей, уже плетут сети вокруг столиков. Большинство из молодых "работают" плохо. У них слишком озабоченный вид, слишком потупленные глаза, слишком молитвенно и по-рабски смотрят они в рот, обгладывающий куриное крылышко. Их, мечтающих, чтоб пригласили за стол, за бесплатно напоили и накормили, дали хотя бы тысячу русскими за ночь, отшивают, игнорируют. Несчастные парни, обламываясь у одного столика, крадутся к другому.
К столу, где сидит похожий на спортсмена-борца бритый мужик в костюме, небрежно подходит высокий хорошо сложенный парень. Независимым тоном спрашивает огонька, наклоняясь, держа в руке сигарету. Легкость и веселость делают свое дело, парень уже сидит за столом с мужиком, обсуждает тонкости борьбы и бокса, хвалится своими спортивными достижениями. Залихватски обнимается с хозяином стола. Гей, сидевший до этого с мужиком, вспыхивает, как бикфордов шнур. С мукой смотрит на своего бывшего покровителя — в ответ безразличие. Со злобой вперивает взгляд в удачливого соперника — в ответ широкая голливудская улыбка и какая-то злая шутка, от которой, закрыв руками лицо, тонконогий и хрупкий, бледный и несчастный, отвергнутый любовник срывается из-за стола и убегает. Новый парень, сузив в улыбке глаза, говорит, что любит не только спорт, но и спирт. И ему уже наливают широкой и крепкой рукой водку.
Мальчики ищут в клубе не только халяву и малые деньги, но и большую удачу в жизни. Мир их полнится добрыми сказками про кого-то, кто, вот так познакомившись с преуспевающим "голубым", смог потом при его помощи пробиться в жизни. Молодые актеры, музыканты, танцоры крутятся тут в надежде найти своего любовника-покровителя. Спортсмены — не исключение, и парень за столом уже аккуратно зондирует своего квадратнолицего собутыльника про его связи в большом спорте. Все эти истории про золушек в штанах в большинстве своем вымысел, но каждый верит, что он — один из тысяч. И именно для него светит голубая звезда бутылочной этикетки над баром.
Внезапно прыгающая и извивающаяся толпа затихает и замирает. На подиум выходит роскошно одетый транс в яркой блузке, черной юбке, в длинных перчатках на руках. Длинные белые волосы, яркая косметика, кроваво-красные губы, к которым тянется микрофон. Начинается шоу. Трое парней-стриптизеров с застывшими улыбками появляются под визг восторга, и под медленную музыку танцуют, заученным грациозным движением сбрасывают белоснежные широкие рубахи, обнажая под прожектором развитые мускулы плеч и рук, пресс и грудь, поворачиваясь, демонстрируют торс. Легко скидывают штаны, швыряя их на сверкающий пол, остаются в коротких мини-шортах. Один из сидящих за столом подзывает к себе менеджера, подает ему сотенные долларовые бумажки, указывая на одного из танцоров. Поднимается и уходит туда, где комнаты для особо важных персон. А менеджер стаскивает стриптизера с подиума, прямо в трусах отправляет его следом за клиентом. Танцор, еще недавно горделиво высившийся на подиуме, покорно, как ослик, идет. В толпе возле подиума про клиента говорят, что это и есть "злой пид…р Элтон Джон". Уж с ним-то точно не проходят сказки про золушек.
У стены в большом аквариуме мутная вода, в ней пара-тройка неизвестных рыбок уныло и медленно перемещаются из угла в угол. У аквариума стол, за ним длинная скамейка. Кто-то, не привыкший к ночному образу жизни, клонит голову к столу, не выдерживает и ложится на скамейке, надеясь, что в общем хае его не заметят. Проспал не больше получаса — бдительная охрана увидала чужака. Истинный обитатель этого мира должен спать, когда у всех людей день и бодрствовать, когда у людей ночь. Нарушителя порядка под руки выводят с шабаша на улицу.
За другим столиком шикарно одетая женщина. Пепельно-черные волосы, пронзительные, горящие как уголь глаза из-под длинных черных ресниц. Черное длинное платье с откровенным разрезом, драгоценности на руках и на шее. Держит длинными пальцами с багровыми ногтями фужер с вином, фурией оглядывает зал. Невольно засмотришься на нее, пока не одернут руку и не расскажут, что это Анжела. Переделанный бывший мужик.
Перед Анжелой за столом, весь согнувшись, преданно глядя в ее демоничные глаза, сидит невзрачный, похожий на бухгалтера из старой песни человечек со старомодным саквояжем, показывает ей кучи долларов, выкладывает перед ней зеленые сотни одну за другой, складывая из них неровный ворох, похожий на надгробный курган. В какой-то момент останавливается с ужасом, остатки разума, видно, нашли какую-то лазейку к его рукам. Тогда демон громко в лицо ему смеется, отталкивает деньги, встает во всей жуткой для него неотразимости. Кивком подзывает какого-то студента в дешевых джинсах. Тот бежит со всех ног, и Анжела, как черная богиня, дает парню руку, уходит с ним танцевать. Но это не богиня, и это не жест ее божественного безразличия к деньгам, покровительства верным своим адептам. Простой ход, как у торговца на базаре. Анжела почуяла, что с клиента можно снять еще больше.
Помимо Анжелы, в зале есть и настоящие женщины. Чаще всего это московские проститутки, приходящие сюда расслабиться, отдохнуть, напиться и потанцевать в свое удовольствие — никто не пристает, ничего не требует.
Кто-то из сильно захмелевших посетителей со всей дури начинает звонить в колокол. Со всех сторон к нему несутся люди, обступив тесным кругом. Денег у посетителя не хватило и на двадцать человек — не то, что на сто. Неудавшегося креза с позором выгоняют.
Самое подвижное существо во всем клубе — менеджер. Он успевает почти одновременно бывать везде. Пропускает через охрану угодных ему посетителей, смотрит за бильярдом, баром, за шоу и одновременно за всеми потенциальными клиентами. Сноровисто пересчитывает, прессует друг к другу американские купюры. У него в кармане все президенты так плотно притираются друг к другу, что непонятно, кто из них активен, а кто пассивен.
Над Москвой светает. Где-то в зоопарке, проснувшись в клетке со спящим котом, негромко и неуверенно кукарекнул первый петух, и клубный "день" подходит к концу. Залы пустеют, усталые и пьяные участники праздника ведьм разбредаются. Клиенты останавливают "тачки", открывают "снятым" геям двери, держа за руку, пропускают внутрь, хватая попутно за задницу, садятся следом. Машины с парочками одна за другой выныривают в разные стороны.
Вот и последний посетитель поднялся из-за стола, подозвал менеджера, сунул деньги. Менеджер подошел к бару. И бармен, сдав кассу, пошел вслед за посетителем в коридор мимо изгаженных зловонных кабинок на улицу. Солнце здесь тоже снимается.
Александр БРЕЖНЕВ