«РОМАН МЕНЯЕТ ЧИТАТЕЛЬСКОЕ ЗРЕНИЕ»

24(447)
Date: 11-06-2002
Author: Михаил Трофименков
«РОМАН МЕНЯЕТ ЧИТАТЕЛЬСКОЕ ЗРЕНИЕ»
Нисколько не подвергая сомнению литературные достоинства произведений остальных финалистов литературной премии "Национальный бестселлер" за 2002 год, считаю, тем не менее, что ни одно из них не может составить серьезной конкуренции роману Александра Проханова "Господин Гексоген", за который и отдаю свой голос.
Главное отличие романа от других, номинированных на премию текстов — да и не только от них, но и от всего литературного истеблишмента России, который они достойно представляют, — заключается в том, что господин Проханов идет вопреки всем существующим правилам литературной игры, не просто отвергая, но яростно вытаптывая принятые критерии и "хорошего литературного вкуса", и "политической корректности".
Впрочем, и то и другое сплошь и рядом оказываются синонимами общественного и художественного конформизма. Уже само по себе такое отрицание — дело благое и плодотворное, но высокого литературного качества, конечно, не гарантирует.
Однако рискованное пари — ни более ни менее, как возродить большую литературную форму в современной России, сохранившуюся лишь в области бульварного чтива, написать роман, подводящий итоги русского XX века, — господин Проханов выигрывает, книга, которую легко (ошибочно) воспринять как злободневный политический памфлет, стала грандиозным апокалиптическим видением.
Господин Проханов не искажает в пропагандистских целях черты современности, а именно видит ее так, как она представлена в романе. При этом галлюцинации визионера-автора (а книга написана в жанре галлюцинации и порой вызывает ассоциации с психоделической прозой Хантера Томпсона или Берроуза) настолько убедительны, что кажутся гораздо более достоверными, чем, к счастью, немногочисленные "реалистические" страницы, отведенные воспоминаниям главного героя о некогда прожитой им идиллии.
Автор заворожен тем босховским миром, который окружает его, ужас героя перед дагестанской бойней или рушащейся Москвой неотделим от внеморального восторга писателя, не только ставшего — а это редкое везение — свидетелем глобальных катаклизмов, но и нашедшего, возможно, единственно адекватную им литературную форму.
Стараясь не углубляться в частности, все же не удержусь от того, чтобы упомянуть страницы, посвященные началу второй чеченской войны: такого взгляда на войну, одновременно сверху, как в живописи Северного Возрождения, и снизу, со дна окровавленного окопа, в современной русской литературе нет. Смесь ужаса и восторга на этих страницах вызывает в памяти строки Николая Гумилева — тоже, кстати, империалиста: "Та земля, что могла быть раем, стала логовищем огня".
Точно так же господин Проханов заворожен и красотой рухнувшей советской империи, которая, как бы к ней ни относиться с политической точки зрения, была целостным эстетическим феноменом. В связи с этим было бы несправедливо клеить на писателя очередные политические ярлыки — он их и без того достаточно заслужил за свою общественную деятельность, кстати, вызывающую у меня, мягко говоря, неприязнь, а часто и отвращение. Но если можно и нужно требовать политической корректности от политика, то в применении к искусству такие требования нелепы, Искусство, по определению, неполиткорректно. Львиная доля того интересного и значительного, что было создано за последние годы в русской литературе, вопиюще неполиткорректно: Лимонов, Витухновская, Крусанов, Сорокин, Могутин, Пелевин, Секацкий.
Роман обладает редким свойством, присущим лишь большой литературе, — он меняет читательское зрение. Прочитав его, невозможно не воспринимать окружающую реальность как новые фантазии господина Проханова. Примеры излишни: любой выпуск новостей переполнен ими.
И в заключение этих, ни в коем случае не выполненных в жанре рецензии, заметок, не могу не упомянуть литературную ассоциацию, которая возникла у меня при чтении романа "Господин Гексоген", с его удушливой атмосферой провокации, заговора, с его пляской масок, лихорадочными и безнадежными поисками бомбы, с его страхом перед загадочными и вездесущими чужими, вызывает в памяти другой великий роман, открывавший русский XX век, предчувствовавший его.
Конечно, я имею в виду "Петербург" Андрея Белого. Тоже галлюцинацию, тоже вызов хорошему литературному вкусу, чем-чем, а уж заботой о политической корректности ни в коем случае не отягощенный.