МОСКОВСКАЯ АФРИКА
Юсуп оказалсЯ широколицым, здоровым, в два метра ростом, и крепко сбитым, но не толстым парнем. Радушно улыбаясь белозубой улыбкой, широким жестом мощной руки пригласил к столу. На столе три бутылки текилы, большие салатницы с зеленью и какими-то незнакомыми блюдами, рис, разное мясо, красная и белая рыба. На маленьком столике рядом еще много бутылок разного вина. Особого праздника нет, просто собрались несколько друзей и пригласили меня как знакомого одного из них. Во всей компании белым оказался только я и еще две девчонки. Юсуп и еще четверо — чернокожие выходцы из разных стран Африки.
Комната в общежитии, где собрались, — светлое, с большим окном, помещение, где-то четыре на четыре метра. Это комната на двоих студентов. Палас на полу, два больших, тяжелых, наверное, дубовых шкафа, две большие кровати. Компьютер, телевизор, музыкальный центр. Мебели немного, поэтому комната, по сравнению с привычными мне жилищами русских студентов, кажется еще более просторной и роскошной.
Юсуп приехал учиться в Москву из Сомали. Он здесь не впервые. Родители, работавшие дипломатами, объездили по служебным делам много разных стран, брали его с собой. Поэтому он знает три европейских языка, арабский и русский. По его словам, когда настала пора учиться, пришлось выбирать. Жить сейчас лучше всего в Египте, учиться — в Европе. В России учиться дешевле всего, а жить везде можно. Так Юсуп попал три года назад в МГУ.
Сейчас он платит за обучение сам, уже второй год работает на немецкую фирму в Москве переводчиком с арабского на немецкий, получает пятьсот долларов в месяц. Складываясь с финансовой помощью осевших в Соединенных Штатах родителей, все это дает ему возможность чувствовать себя в Москве куда более "белым человеком", чем многие коренные москвичи. Он ездит на хорошей иномарке, одет в дорогой классический костюм, отдыхает в лучших клубах города.
Общежитие — сталинская кирпичная девятиэтажка с громадными окнами. Рядом высится скала небоскреба МГУ, вокруг разбросаны остальные корпуса. На проходной общаги для иностранцев три милицейских автоматчика, вместе с ними бойцы вневедомственной охраны с дубинками. Это обычный режим охраны: боятся, что кто-нибудь нападет. Менты с подозрением смотрят на меня, когда я прохожу к лифту. Из "белых" сюда обычно пропускают только девушек, Юсуп говорит, что я с ним. На этаже длинный коридор, красная во весь коридор дорожка с зелеными полями по сторонам. По разные стороны двери. Из конца коридора не слышно запахов общего туалета и умывальника — санузел в каждой комнате свой.
Африканцы занимают в корпусе несколько этажей, еще есть этажи китайцев, выходцев из Центральной Азии и Ближнего Востока. Из китайского этажа постоянно прет мощный запах кухни. Говорят, там студенты устроили выездной ресторан, круглосуточно готовят по телефонным заказам разные блюда и развозят их по адресам по всей Москве. В общем все выживают, как могут.
Друг Юсупа, кениец Лусенге, с узким чуть-чуть горбатым носом. Лицо совершенно не негритяноское, только что черное. Не выпирает нижняя челюсть, европейские глаза. В джинсах и майке, подчеркивающих атлетическое сложение. Цвет кожи чуть посветлей, нежели у остальных. Сначала я подумал, что на голове у него тонко перекрученные короткие по паре сантиметров косички. Потом выяснилось, что это просто так прострижены маленькие черные как смоль кудряшки, по нескольку миллиметров в длину. Лусенге хвастал, что строил себе прическу больше года. Помимо учебы и ухода за своей шевелюрой, он занимается программированием. Хорошо зарабатывает в какой-то Интернет-конторе. Пока закусывали, играл любимый здесь Боб Марли, а Лусенге заплетал русской студентке с белыми волосами афрокосички. Потом предлагал и на моей стриженой голове тоже что-нибудь сотворить стильное, но я отказался.
Развеселившийся после текилы Ахмет из Эфиопии, самый "светлокожий" из всех, вспоминает веселую историю, как он пробрался к знакомой русской студентке в общагу на свидание. Местные русские парни увидели это и вчетвером ворвались в комнату, выбив хлипкую фанерную дверку. Ахмет прыгнул тогда в окно на какие-то колючие кусты и потом бежал до самого проспекта. Дорогая, купленная в Германии куртка осталась в комнате, было не до нее, своя шкура дороже.
Тема разговора плавно перетекает в область расизма. Оказывается, во всей общаге не найти хотя бы одного африканского студента, ни разу не избитого в Москве исключительно за его цвет кожи. А многие за несколько лет нарывались по-крупному десятки раз. Спрашиваю, неужели в столице и вправду так много скинхедов. Отвечают: широко разрекламированные скины приносит едва ли десятую долю от всех проблем. Нападают и обычные, небритые, пацаны, даже не обязательно русские, взрослые мужики, менты, курсанты, кто угодно. Юсуп сразу вспоминает, как однажды на Вернадского его остановили два мента, вышвырнули из машины и долго и метко били сапогами по самым больным местам, обзывали обидными матерными словами, бросили избитого на асфальте, даже не ограбив и не отняв машину. Со скинами из всех друзей столкнулся однажды в жизни только один, да и то за компанию с кавказцами, когда пошел на рынок за покупками. По его воспоминаниям, скины не такие уж и сильные. Но зато их обычно сразу много и они просто безбашенные, отморозки. Я вспоминаю про себя одного знакомого скина. Ему всего шестнадцать лет, маленький такой, белобрысый, весом килограммов пятьдесят, не больше. Его звали Бритый Спирс. Он хотел пройти к другу, который служил в одной войсковой части под Одинцово. На КПП его не пускали через вертушки, тогда Спирс пошел на штурм части. С криком "Слава России!" бросился на забор, быстро перелез и прыгнул. Солдаты со смехом потом перебрасывали его назад.
На самом деле жизнь устроена везде одинаково. И маленькая Африка в эмгэушной общаге — не исключение. Богатые студенты здесь "плачут" намного реже бедных, и нападки москвичей их касаются не так часто. Те, кто живут на том этаже, где мы сейчас празднуем, нарываются очень редко. По улицам они не ходят. На занятия идти здесь недалеко и безопасно, все охраняется. По городу ездят только на машине. Днем на работу, вечером и ночью носятся по хорошо охраняемым дорогим клубам, потом на машине же домой. Для них расовые избиения — экзотика. Так, по разу, может, только и попали под раздачу. Относятся к этому, как к будущему воспоминанию о годах юности.
Куда чаще попадает жителям других этажей и тем более африканцам из соседнего "дешевого" корпуса. Жители "гарлема" бродят по улицам пешком, неминуемо сталкиваясь с неприятностями. У многих из них вообще не успевают заживать синяки на лицах.
Я помню, один раз видел большую драку на Манежке. Дракой это назвать было трудно. Большие толпы народу бестолково, но очень быстро бегали по площади перед гостиницей "Москва", по подземному переходу. Как я ни протискивался к центру, посмотреть, что случилось, не смог. Только в толпе постоянно кто-то испуганно визжал: "Скины!" Но ни скинов, ни чернокожих видно не было.
Про скинов больше напридумано, убеждает Лусенге. В основном нападают спонтанно, по настроению, кто попало. От них и попадает тем, кто любит просто так днем гулять по проспектам. Они все из "гарлема"
Потом мы видели, как живут соседи этажом ниже. Никаких ковров, обшарпанные деревянные двери. В дверях общего туалета лежит громадный лилово-черный голый негр, не подающий признаков жизни. В воздухе четкий запах йода и эфедрина. Смотрели недолго. Провожатый Ахмет торопит назад, говорит, что экскурсия и так уже опасно затянулась. Рассказывает, что многих местных студентов присылают в Москву бедные семьи из каких-нибудь кушитских деревень. Соберут денег на учебу и на билет в один конец, надеясь, что сынок как-нибудь да закрепится в Москве. В Москве, считается, закрепиться проще, чем в Европе. Потом, до сих пор во многих странах Африки воспринимают Москву как столицу СССР, который когда-то пропагандировал интернационализм и помогал африканской бедноте выбиваться в люди и получать образование. Правда, Ахмет вспоминает, его отец рассказывал, что негров на московских улицах частенько побивали и в советские времена.
При том раньше африканцы учились в Союзе, чтоб потом вернуться работать назад на Родину и становиться человеком там. Сейчас там вообще никакого житья нет. И учебу в Москве почти все вопринимают, как способ навсегда убежать от родных краев. Как трамплин для прорыва в Европу, Америку или хотя бы оседания в России. Значит, они действительно становятся для местных парней конкурентами в поисках работы, а не только в амурных делах.
По дороге назад, спрашиваю, почему такие неожиданные имена, типа Ахмет или Юсуп. Объясняет, что в принципе они мусульмане. В мечеть, конечно, не ходят, канонов не соблюдают, да и вообще представление об исламе имеют самое общее. Но на Родине, в северо-восточной Африке, исламская культура сейчас самая массовая. Имена в основном дают мусульманские. На мгновение я представил, что где-то, наверное, есть и мечети, где негр-мулла с косичками поет суры.
Среди африканцев в Москве, конечно, существуют свои диаспоры, которые стараются помочь своим сородичам устроиться в большом чужом городе, пытаются помочь защищать им свои права. Помогают новичкам или бедным те, кто побогаче или имеет серьезных родственников. Помогают посольства и консульства. Но в принципе все это мало выражено. "Московская Африка" намного менее сплоченная и организованная, чем, скажем, "московский Китай". У китайцев все делается сообща, единым муравейником. Африканцы не контролируют в Москве такого крупного бизнеса, как кавказцы, китайцы или европейцы. Поэтому, и, может быть, еще в связи с природным неколлективизмом, "права негров" защищает каждый сам по себе. Приехавшие на учебу в Москву африканцы из небогатых и не располагающих собственными связями семей устраиваются на работу сами. Моют машины, работают грузчиками и вообще только их богам известно кем еще. Помогают друг другу только близкие друзья.
При мне на этаж вернулся с улицы избитый студент. Это восприняли совершенно спокойно, как обычное событие. Никто не ринулся толпой вниз с палками или ремнями в руках, не пошел искать обидчиков. Хотя, может, им это не поможет. Все равно их выйдет не больше трех десятков человек, а это, по московским пацановским меркам, — "ништяк".
К вечеру начинался общий "расколбас". Боба Марли сменил диск с регги. Африканцы очень красиво танцевали. Честно, позавидовал, что так не умею, пробовал подражать — не получалось, только топтал партнерше ноги.
Под конец, когда уже стемнело, Юсуп проводил нас вниз, через охрану, вывел на крыльцо. По дороге опять поминали скинов. Я спросил, почему бы, если так опасно и трудно в Москве, им не перевестись куда-нибудь в цивилизованную Европу. "Ты что! Там бьют раза в три чаще. Там скины покрепче и поорганизованнее. Полиция там за ними вообще не гоняется и их налеты не пресекает. Тут все равно лучше, да и Москва больше нравится. Город красивый".
Александр БРЕЖНЕВ
1.0x
