Авторский блог Редакция Завтра 00:00 29 апреля 2002

ОПЕР УГРОЗЫСКА

18(441)
Date: 26-04-2002
Author: Александр Брежнев
ОПЕР УГРОЗЫСКА (Серия репортажей. Публикация третья)
Телефон опять задребезжал. Опер поднял трубку: "Ну да…" Оттуда сильно обдолбанный голос:
— Милиция! У нас кокаин.
— Сколько?
— Литр.
Невнятный голос из трубки поясняет, что он начальник поезда "Москва—Ташкент". Проводник, обходя вагон, увидел на боковом столике плацкарта две банки из-под кофе, доверху утрамбованные белым порошком. Сильно опасаясь гексогена, проводник долго выспрашивал у пассажиров, чьи банки, и что там внутри. В ответ — гробовое молчание. Проводник открыл одну из банок, обмакнул ладонь и облизал. "Ничего себе!" — пробурчал проводник, ухватил обе банки и потащил к начальнику поезда. Начальник тоже долго макал в банку палец, облизывал, пока, наконец, не убедился: "Да это ж, в натуре, он…"
Дело было на самом старте дистанции, в пределах Москвы. Выезжали из мегаполиса медленно. Начальник и проводник успели "совершенно точно" убедиться, что в банках кокаин. Когда проезжали юго-восточные окраины Московской области, они поняли, что две такие банки стоят никак не меньше двадцати пяти тысяч баксов, а значит, им могут легко за такие деньги оторвать голову обоим. Созрело решение звонить в милицию. У начальника поезда прямая связь, от него и позвонили. Опер, с которым соединила дежурная часть, сразу сказал: "Поезд, стой!"
Мы очень быстро сбежали вниз по лестнице, загрузились в уазик и вперед. Десять раз я чуть не расшиб себе голову о железки, на которых крепится брезент крыши машины. Опер все наседал на водителя: "Скорее! Скорее!" Водила-сержант и так старался, ворочал рычагом коробки передач, всматривался в темноту полей и лесов, через которые ехали. Торопились, потому что боялись, что банки пропадут, начальника поезда и проводника убьют. Литр того стоит…
Застали поезд стоящим на путях среди пустыря. Взобрались по крутым ступенькам в вагон, нашли местное начальство. В банках, действительно, он. Все изъяли, пошли в злосчастный вагон. Там опер опрашивал всех: не видел ли кто, чьи банки? Все пассажиры сохраняли хладнокровие, открещивались от банок. Поезд уже было необходимо отпускать, мы вышли из вагона. Когда поезд ушел, опер предложил потом узнать, не хватил ли кого из пассажиров этого вагона инфаркт или вроде того. Все-таки ясно, что курьер был среди пассажиров, а так просто пережить потерю целого литра вряд ли кто сможет.
С наркотиками бороться чертовски сложно. По идее, с наркомафией в Москве и области должны бороться ребята из регионального УНОНа — управления по незаконному обороту наркотиков. Но сегодня через Москву проложен один из самых мощных в мире наркотрафиков. Причем "трава" и прочие детские забавы в российской столице отдыхают. Весь бизнес строится на героине. По самым скромным подсчетам, в столичном регионе никак не меньше ста тысяч человек задействовано в структуре распространения героина и столько же на транзите. Со всей этой армией смерти борются ПЯТЬДЕСЯТ человек из регионального УНОНа, из которых оперов хорошо, если человек двадцать — наберется. Но только УНОНы обладают хоть какой-то материальной и правовой базой для борьбы с наркомафией. Простой опер из угрозыска лишен почти всех таких возможностей.
Опер говорит, что знает, наверное, процентов восемьдесят наркодилеров, работающих на его "земле".
Часть из них "палится" сама по себе. Часть — "закладывают" соседи. Бдительные бабушки, дедушки и вполне молодые люди постоянно звонят и рассказывают, что в такой-то квартире у них в подъезде торгуют. Торгуют обычно в открытую, только что не вешают вывеску с рекламой. В подъездах валяются шприцы. Бывает, докладывают даже криминальные авторитеты. Спрашивают: "Да вы, блин, будете с этим бороться?!" Криминалы тоже волнуются, что у них молодняк активно садится на иглу. "С этими наркоманами дела не сделаешь". Авторитеты даже просят иногда "закрыть" разных певцов или писателей, которые пропагандируют наркоту. Говорят, целая делегация бандюков в законе жаловалась на телевидение.
Тем не менее, правовая база не позволяет угрозыску нормально взяться за наркодилеров. Опер рассказывает, что только раз в жизни "закрыл" одну дилершу. И то это получилось только потому, что ему очень хотелось посадить именно ее, и, вдобавок ко всему ему сильно повезло.
Чтобы посадить дилера, нужна целая операция. Надо найти сразу двух покупателей, близко знакомых с дилером, которые согласятся его продать, "помочь следствию". А таких охотников очень мало. Парни, сдавшие "своего", на зоне обречены на позор и унижения.
В тот раз, опер поймал на серьезном грабеже сразу двух парней. Они согласились, чтобы им списали грабеж, сдать дилершу — бабу с первого этажа одной хрущевки. С этой бабой у опера давние счеты. — она его обзывала обидными словами прилюдно. Разбить ей морду нельзя, раз женщина. Значит, надо поймать.
Парней только взяли, их даже не возили в райотдел, чтобы не светить. А то по району сведения расходятся быстро. Узнает дилерша, что парни в обороте, и не откроет им дверь, не продаст ничего. Тогда все провалится.
Парней обрабатывали на частной квартире, потом повезли к хате дилерши. Сначала с помеченными деньгами к ней пошел за дозой один, потом другой. Очень важно, чтобы было налицо два факта продажи подряд: это означает торговлю. Иначе, даже если опера вломятся к ней в квартиру и найдут наркоту, ей можно будет припаять только хранение. Потом еще задолбают ее адвокаты, что неправомерно ворвались в ее жилье. А когда есть факт торговли, врываться можно. Тогда так и сделали — после второго клиента сломали дверь. Опер сразу побежал к туалету, поймал за руку дилершу, когда она хотела спустить меченые "лавэшки" в унитаз. Она с ходу догадалась, что здесь подстава, но уже было поздно. Но для такой операции надо, чтобы покупатели-клиенты висели на очень серьезных статьях. Иначе они не согласятся. По большому счету, оперу придется согласиться на "висяки" по их делам ради того, чтобы посадить дилера.
Оперу снова выпадает дежурство, хотя с прошлого и минуло всего-то четыре дня. Опера это злит, я тихо радуюсь. В надежде что-нибудь увидеть приезжаю в райотдел. Только присели в кабинете, опять звонок. Женщина жалуется, что ее муж в белой горячке и хочет убить всю семью. У него вторая неделя запоя. Едем.
На третьем этаже звоним в дверь. Никто не открывает. Опять ломаем дверь. В квартире по коридору носится обезумевший мужчина с топором. Вся семья в страхе забилась в одну из комнат, приперла дверь шкафом. Там жена и две дочери. Опер ловким движением отнял у мужика топор. В спальне летают ворохом перья. Муж столовым ножом порол подушки жены, метал нож в дверь, метко попадая в плакат с Синди Кроуфорд. Когда отняли топор, плакал. То рыдал, то вдруг, озираясь бешеными глазами, кидался на батарею у окна, старался ее разорвать. Семья осторожно вышла, отодвинув шкаф, на волю: две девчушки и жена — пожилая и толстая, подтягивая рейтузы, плакала и жаловалась, мол, он теперь часто так.
Мужа, обессилевшего от схватки с невидимым врагом в спальне, оттащили вниз, положили в "бобик", который отвез его в больницу. Сами остались еще на полчаса, записать показания семьи и соседей.
"Просто не укладывается в голове, сколько народу уходит в измененное сознание. Понятно, что жизнь сейчас дерьмовая. Но не настолько же, чтоб ее лишний раз себе портить",— говорит опер, когда едем назад.— Ты не представляешь, сколько народу себе портят жизнь по пьяни или по наркоте. По серьезному, в основном по "бухлу или по наркоте" больше всего преступлений. Причем именно такие раскрываются скорее всего.
Опер рассказывает случай про "мусульманина". Мужчина исчез из дома после недельного запоя. Его объявили в розыск. Нашли в другом городе. Сидел на асфальте проспекта с коробком спичек в руках. Бормотал в коробок: " Мухаммед, Мухаммед, я — Андрей, как слышишь?" Требовал у Мухаммеда вернуть ему умерших двадцать лет назад родителей. Мухаммед ему предлагал разорвать асфальт, тогда родители выйдут. С ломом в руках, пытавшегося взломать асфальт центрального проспекта города, его и задержали. Трудно описать горе таких семей. Но как им помочь, опер, честное слово, не знает.
Не удерживаюсь, спрашиваю, как опер с зарплатой в сотню долларов может ездить на собственной "ауди".
— Да запросто. На ней, кроме меня, никто все равно больше ездить не сможет. Тачка паленая по полной программе. Ну, купил ее человек в голимом салоне, где ВАЗ за час. Само собой, она краденая. Его просто поймают дэпээсники и отберут машину на халяву. Потому что там все перебито. А я знаю, когда у меня в районе такие машины кто-то покупает. Я человеку просто объясню, что он на этой машине много не проедет. Когда предложу хоть какие-то деньги за эту тачку, он, если умный, согласится. А если дурак, вообще на халяву отдаст ее потом ГИБДД. Эту "Ауди" я за полторы тысячи купил.
Оперу ездить на "паленой" тачке проще. Сотрудники ГИБДД не имеют права останавливать его. Опер, даже превышая скорость, может всегда сказать, что ведет преследование… Гибэдэдэшники не имеют права даже забрать у опера удостоверения. Наезды замполита, получившего "заяву" от дорожников, редко кончаются чем-то серьезным. Командованию любого отдела всегда дороже хороший, хоть и не респектабельный опер, чем добрая слава среди ДПС. Тем более, что личная жизнь и работа у опера так переплетены, что ни один командир не сможет решить четко, ехал ли в "тот кон" опер по своим делам или кого-то действительно искал. Так уж получается, что вся жизнь опера нацелена на розыск разного рода преступников, и нельзя его поймать в такой момент, чтоб он ехал просто так. Опер всегда на работе. Не бывает опера на отдыхе или в отпуске, как не бывает разведчиков на пенсии.

1.0x