СНЕГОБОРЬБА

4(427)
Date: 22-01-2002
Author: Александр Брежнев
СНЕГОБОРЬБА
Пробка на выходе из города, похоже, забила шоссе раз и навсегда. Машины сгрудились, как в мясорубке, в блестящий разноцветный фарш с жирными прожилками выхлопных дымов. Мрачно мигают фарами, елозят по лобовым стеклам дворниками. Пробка разрастается быстро. Полчаса назад машины запрудили все подходы к кольцевой дороге, сгрудились по шесть-семь машин на четырех полосах. Сейчас, во все четыре стороны, куда устремлены автобаны, не видно конца застывшим колоннам легковушек, больших грузовиков, автобусов и юрких "газелей" автолайна. Бесконечная масса автомобилей всех цветов теряется в снежном тумане пурги, перемешанном с желтыми, красными, синими и зелеными огнями города, с черным вечерним небом. Похоже на дискотеку, только без веселья. Трещит "мобильник", вынув его из кармана, слышишь ругань друга, он стоит в этой же пробке, только тремя километрами ближе к центру. Похоже, пробка от самого Садового кольца до ближнего пригорода в четырех километрах от города. Всего — это больше десяти километров.
Сигнал от метеорологов о будущем циклоне и снегопаде поступил заблаговременно. В три часа ночи бригады быстрого реагирования вышли на маршруты — раньше на два часа, чем обычно. Бригада: два трактора и один сборщик, всего три человека, прошлись по дороге туда-сюда несколько раз. Но снег все валил, укапывая снегом и сами снегоуборочные машины, и автомобили, постепенно копившиеся на шоссе.
После дежурной бригады на дорогу выходят составы основного рабочего времени. С шести утра до десяти вечера эта смена тянет на себе основную нагрузку. Команда механизаторов и водителей пашет на проспекте или шоссе целыми днями. У них смены по суткам. Двое суток подряд работаешь на улице, потом двое суток отдыхаешь. По идее правительство платит им за дни сверхурочной работы, вроде тех, что выдались сейчас, двойные оклады. Но максимум, что в итоге получает механизатор в зиму — пять-шесть тысяч рублей в месяц.
Снег повалил еще два дня назад, и с тех пор снегопад не прекращался. Циклон, что навалился на город со стороны Атлантики, не близился к завершению, ясно было, что сегодня снежная шапка все-таки накроет город. Телевидение, радио и все городские службы предупреждали горожан и приезжих воздержаться от поездок на авто. Город не гарантировал бесперебойной работы шоссе, улиц и проспектов. Но автомобиль у нас — роскошь, а отказаться от роскоши ездить по российской столице в личном автомобиле весьма трудно. Даже те, у кого нет своих авто, предпочитают добираться на работу в город и из города домой на автобусах. Автобусы вне конкуренции, по сравнению с электричками, которые отменяют постоянно, обрекая пассажиров на опоздания и выговоры на работе. Теперь вся масса в два миллиона жителей Подмосковья, работающих в Москве, прессуется в автобусах на МКАДе, виснет руками на перекладинах, смотрит в окна голицынских "мерседесов", "икарусов". Если у Москвы есть свое биополе, то оно сейчас чернее ночи, его формируют все эти пассажиры, стиснувшие зубы, водители, частники, бизнесмены, инспектора ГИБДД, кажется сама конструкция моста через кольцевую дорогу сейчас лопнет от напряжения…
Все городские службы чувствуют себя, как на линии фронта. Очистить от снега проспекты и подъездные шоссе мегаполиса в таких условиях — задача, требующая максимального напряжения всех сил и средств города, почти, как оборона от вражеского нашествия. Сейчас на борьбе с заносами на шоссе заняты все, кого можно привлечь. Сама уборка снега выглядит, как фантастическое зрелище. На участке, очищенном от мешающих машин при помощи ГИБДД, сейчас настоящее сражение со стихией.
По проспекту идет колонна техники. Впереди — шеренга тракторов КМТ-1. Тяжелые, как гаубицы, тракторы прут через все шоссе. Это подметально-уборочные машины, которые сметают снег в сторону, сгребают снег двумя стальными ножами к бокам проезжей части.
Открытую от снега полосу подметают вращающейся щетиной щетки. После тракторов остаются черные полосы асфальта и громадные сугробы-отвалы по сторонам. На освобожденной от снега территории начинают работать другие силы. По асфальту движется "пескач". "Пескачи"-ЗИЛы, на которых вместо кузовов установлены оранжевые железные корзины с пескосоляной смесью. Их называют КО-713. Смесь рассыпают по дороге, чтобы не скользили по асфальту пешеходы и автомобили. Соль, участвующая в этом замесе, разъедает резину. Поэтому москвичам приходится каждую зиму покупать себе новую обувь и новую резину для автомобилей. В советское время соль не использовали, сыпали только песок. Но песок фильтровали плохо. Вместе с песком на дорогу попадали мелкие камни. Камни летели в машины, били ветровые стекла.
Городские службы готовились к снегопаду. За пару дней до него начал работать штаб, сформировали график вывоза снега по районам, сообщили всем руководителям список АЗС, где будет происходить бесперебойная заправка техники, занятой под снегоуборку. Ускорили завоз песка и соли во все ЖЭО, ЖЭКи, РЭПы и МЭПы.
Уже в ночь вся имеющаяся в наличии снегоуборочная техника работала с максимальной нагрузкой.
Несмотря на это, на маршрут утром не вышло много автобусов. Сами автобусники не закупили новые зимние шины — вот и боятся выезжать на "лысой" резине. А вину за все, конечно, валят на дорожников.
Часто на уборщиков валят вину за собственную лень и разгильдяйство самые разные люди. Магазины, коммерческие организации, бывает, не удосужатся очистить ото льда собственное крыльцо, не говоря уже обо всей "внешней территории", которую они обязаны убирать вокруг себя. Именно на этих участках чаще всего получают травмы граждане. Жители домов постоянно жалуются, что никто не убирает снег во дворах, люди чуть ли не тонут по колено в сугробах, когда выходят из подъездов. Но уборочная техника не в состоянии пройти через дворы, заставленные как попало автомобилями. Хотя по идее всего-то и надо повесить во дворах знаки, запрещающие парковку по четным или нечетным дням на разных сторонах, а потом строго карать нарушителей. Но уже сейчас большинство дворов забиты машинами полностью. Они не уместятся все на одной стороне.
Вдоль обочин шоссе разворачивается борьба с оставшимися после тракторов сугробами. Оранжевобрюхие, угловатые, похожие на каракатиц колесные машины — это КО-206. "Монстры", изогнув к земле металлические хребты, "пасутся", загребая снег. Переваривают грязное месиво в ненасытном брюхе. Рабочие прозвали КО-206 "золотыми ручками". Эти ручки — два стальных ножа, установленных в "хоботе" у самого асфальта, они, как ластами, загребают снег и закладывают его на ленту-эскалатор, протягивающую его вверх. Снег вываливается сзади прямо в кузов, ползущему, как хвост, за "золотыми ручками" самосвалу. Кузов МАЗа быстро заполняется, грузовик разворачивается и уносится прочь, а на его место тут же подставляет себя новый. Самосвалы, наполненные грязным снежным, вонючим месивом, вереницей устремляются по шоссе туда, где экологический комитет определил место для свалки поднятого с улиц снега.
Иногда возможности сразу сгрузить снег в самосвалы нет, тогда снег просто наспех отстреливают подальше от проезжей части. Снегомет, бьющий снежной струеей на десять метров в высоту и на десятки метров в длину, привлек внимание низкорослой толпы примерно 6-7 лет от роду. Толпа, разряженная в разноцветные пуховики и куртки, лезет под струю снега. Дети вычисляют, когда пройдет мимо снегосборщик, заранее строят на обочинах блиндажи, вкапывают в снег найденные на свалке деревянные ящики, оборудуют возле шоссе целые укрепрайоны. Зарываются в эти ящики, когда машина идет рядом. Радостно слушают удары снега и кусков льда по стенам блиндажей. Отгонять детвору пробовали, но не получалось. Когда уборка закончена, дети уходят домой. Мокрые, пропахшие бензином схватывают от родителей подзатыльники и шлепки…
На неприкосновенность средней полосы начихали, она так же запружена, как и все остальные полосы. Вдалеке злым синим светом мигает спецсигнал каких-то чиновников или бандитов на черной "ауди". "Ауди" время от времени взвывает сиреной. Двое инспекторов ГИБДД тщетно пытаются освободить для сильных мира сего проезд. Отчаянно размахивают полосатыми палками, выкрикивают что-то водителям, бормочут что-то в рацию. Все бесполезно. Ничто не двигается с места. Ни "ауди" с темными стеклами, ни "газель" "скорой", ни милицейский "Москвич" с синим номером. Все стоит, врастая в снег, вместе с автобусами. С ними вместе десятки автопоездов, КамАЗов с длинными фургонами, которые тянут из города и в город еду для десяти миллионов горожан, а еще мебель, одежду, всякую мелочь и сами же автомобили, плотно упакованные за решеткой автофургона. Этим новеньким "Жигулям" на двухэтажной платформе еще только предстоит обрести хозяев и занять свое место в будущих пробках.
Иногда кто-то из самых нервных водителей начинает в бешенстве бить руками по сигналу, давая своим эмоциям выйти через пронзительный гудок. Этот сигнал сразу подхватывают соседи, и скоро сигналит вся пробка — тысячи гудков на разный лад. В этом реве и свист, и рыканье, и вой. Будто пробка подумала, что о ней забыли. Рев разрывает перепонки инспекторов-гаишников, они растеряно озираются по сторонам, а пробка все гудит, подключаются сирены оперативных машин.
Рев пробки прекращается так же постепенно, как и начался. Снова тишина. Через вой сигналов излилось раздражение, водители с участием смотрят на по-прежнему беспомощных дэпээсников. Инспекторы, отсвечивающие желто-зелеными блестками на нелеповатых комбинезонах, нанюхавшись в пробке выхлопных газов к концу смены, едва борются за сохранение ясности в сознании. Промокшие в берцах в этом снегу ноги то ноют, то схватываются морозом. Поясница, вспотевшая поначалу, а теперь подставленная всем ветрам, продувающим транспортную разверстку, очень скоро даст себя знать прострелом, а в рации уже двадцать минут не слышно ничего, кроме ругани командиров — их достали десятки "крутых", застрявших в этой долбаной пробке, а синоптики обещают продолжение снегопада еще в течение суток.
Развеселые голубые плакаты над дорогой вроде "Доброго пути!" или "Добро пожаловать!" только дразнят и бесят.
Два раза в день рабочие уходят на перерыв, чтоб перекусить, отогреться и хоть чуть-чуть обсохнуть. Специальная комната отдыха — помещение метров пять на пять, полузеленый ковер. Плитка на две конфорки. На одной из них чайник над синим газовым цветком, на другой еще один чайник, только побольше. Из маленького наливают в желтый заварник, чтобы сделать чай. Из большого льют в тарелки, куда кладут сухую китайскую лапшу из дешевых, по три рубля, пакетиков. Это — весь сугрев. Молчаливый перекур, только свистит чайник и шипит плохо настроенное радио. Кто-то прилег на черный топчан, кто-то развалился в углу на стуле, подсунув сапоги под батарею. Скоро все поднимаются и вновь отправляются к машинам.
Снаряжение рядового уборщика никак не отличается от одежды начальника. Обычные ватные куртки-бушлаты, прозванные в народе "фуфайкой-непотейкой", шапка-подшлемник, ватные штаны — все синего цвета, обычно все это дело шьют зэки. Солдатские берцы, которые быстро промокают от мокрого снега. Поверх бушлата накинуты жилеты-безрукавки со светоотражающими полосами — чтобы водители издалека видели уборщика и не сбили его своей машиной. Эти жилеты уже почти срослись с куртками, их снимают и одевают вместе.
Когда город попадает под такой снегопад, власти ведут себя, как в осаде, меры, принимаемые в таких случаях, вполне сравнимы с режимом чрезвычайного положения. Создают оперативные штабы, в них входят руководители города, управления ГАИ, благоустройства, транспорта и связи, спасателей, руководители транспортных компаний, обеспечивающих городской транспорт, главы крупных предприятий.
Предприятия выделяют для защиты города дополнительные силы, рабочих, автотранспорт, бульдозеры. Все это должно прибыть в условленное место, время, почти, как по мобилизации, в случае войны. Привлекаются военнослужащие местных гарнизонов, а иногда и студенты, и школьники. Другие фирмы и конторы должны обеспечивать мобилизованное на борьбу "ополчение" помещениями для питания и обогрева. Радивые градоначальники еще осенью создают "стратегический" зимний запас ГСМ и денег для оплаты работ дополнительно привлеченной техники и людей. С целью увеличения грузоподъемности производят наращивание бортов на самосвалах, прибивают доски еще на полметра в высоту.
Современный бардак в стране, само собой, касается и городских служб. Если в советское время по команде городских властей все предприятия безоговорочно выделяли для помощи снегоуборщикам самосвалы и людей, то теперь с каждой фирмой приходится долго договариваться. Часто в итоге предприятия "динамят" и не выделяют ничего. Часто в помощь городу дают самые старые машины, которые ломаются прямо на участке. Поломку потом еще и списывают на уборщиков, требуя возмещения убытков. Коммерциализация всех сфер жизни привела к проблемам с людьми. Водители частных фирм вообще не хотят участвовать в снегоуборке. Это очень напряженный труд, на котором выбиваются из сил, гробят здоровье и технику, а оплата всего этого из бюджета слишком ненадежна. Заставить сейчас работать никого нельзя, а воздействовать на патриотические чувства трудно даже тем, кто любит бить кулаком по столу и кричать за интересы России, обычно не готовы жертвовать чем бы то ни было хотя бы для уборки снега и спасения инфраструктуры родного города. Даже в штатных снегоуборочных командах обычно работают не местные, не коренные жители города. Оклад меньше двухсот долларов за изматывающий труд мало интересует горожан. Набрать рабочих на такую зарплату тяжело. Недавно закупили целую партию новеньких минитракторов, очень удобных для снегоуборки. На них некому работать, и они стоят в парках. Управления обклеивают объявлениями о приеме на работу механизаторов и трактористов все уголки области. Такие объявления висят теперь даже в военных городках в Таманской и Кантемировской дивизиях, зазывают в городские службы бывших танкистов. Но пока желающих влиться в снегоуборочную войну мало. В основном работают старые кадры, мужики, которые трудятся здесь уже много лет, молодняка почти нет.
Пробка, пока стоит, оживает выскакивающими иногда из машин водителями. Они вынимают из салонов веники, суетливо, торопясь, в надежде на скорое начало движения, сметают сугробы с крыши машин и мешающий обзору снег на капоте. Но снег все валит, и сугробы обновляются очень быстро.
Помимо улиц, проспектов, шоссе и дворов, город упорно борется все эти дни за железные дороги, линии электропередач, взлетно-посадочные полосы аэродромов. Снег, накрывая мегаполис, стремится сковать все, парализовать все сферы жизни. Победа циклона над городом может привести к полному краху, когда оборвутся провода, остановится весь транспорт, лопнут трубы и дома погрузятся в холод, тьму, а жители будут отрезаны от окружающего мира. Снег и мороз в России не раз сковывали, сокрушали целые армии довольно сильных империй. Для русских много веков назад зима означала прекращение всех работ. Но когда стали возникать какие-то начала цивилизации, тогда же и встал вопрос борьбы со снежными заносами. Первые снегоуборочные команды стал формировать еще Иван Грозный, впервые организованно начали чистить улицы от снега при Петре I. Гиляровский описывает довольно развитую систему снегоуборки в Москве в конце ХIХ века.
Для снежной России способность государства справиться с морозами и заносами, обеспечить работу всей инфраструктуры всегда была одним из основных критериев дееспособности государственной машины, состоятельности общественного устройства как такового. Не подготовившиеся к зиме правители не раз, именно зимой, свергались, и народ нарывался на большие неприятности. Вообще, именно зима, как лакмусовая бумажка, проявляет все слабые стороны Российского государства, беспомощность руководства, обостряя кризисы, как, например, в Февральскую революцию, когда в голодный Питер не получалось завезти хлеб. Чем разболтаннее система, тем ужаснее для нее последствия зимы. И наоборот, зима проявляет сильные качества руководства, твердости государства, тогда Россия именно зимой одерживает удивительные военные победы и укрепляется.
Машина начальника участка появилась со стороны высотных домов. Старая "Волга"-тридцатка, буксуя в снегу, причалила к обочине. Начальник участка — и диспетчер, и начальник штаба по уборке. Он постоянно находится "на передовой". Он объезжает все бригады, занятые на уборке. Руководит работами, перебрасывает бригады на наиболее важные участки. "Волга", раздолбанная до безобразия, исправно доставляет его от одного кризисного участка к другому. В машину подсаживаются бригадиры — докладывают сидящему за рулем шефу обстановку. Докладывают обстоятельно, стараясь успеть за это время согреться в машине, немного обсохнуть, выкурить сигарету. Поэтому в салоне накурено и сыро. Громадная жестяная банка, превращенная в пепельницу, уже заполнена до краев. Красная ткань, наброшенная на сиденья, и красная кожа на дверцах чернеют от влаги, стаявшего с курток бригадиров снега, внизу под ногами на ребристых ковриках из черной резины грязные лужи.
На спидометре машины значится всего четыреста километров пробега, сам начучастка сейчас не вспомнит, какой это круг по счету. Иногда машина не может пробраться к заносу через пробки или сама вязнет в сугробах. Чертыхаясь, начальник участка бросает руль и, захватив мобильник, выбирается наружу под мокрый снег и холодный ветер. Закуривает "Яву" и направляется вдоль пробки к работающей бригаде. Телефон разрывается, как в Смольном. Начучастка -— штаб революции в одном лице. На него замкнута работа сотни людей, десятка единиц очень дорогой техники, он держит в голове ситуацию с заносами на сразу нескольких важных дорогах и десятке менее важных переулков.
Наконец, проход очищен, желто-оранжевый строй подмигивающих желтыми мигалками уборочных машин проходит мимо. гибэдэдэшники размахивают палками, и масса автомашин начинает выстраиваться в колонны. Многие благодарно и победно в очередной раз сигналят, газуют и катят вперед. Пробка рассасывается во все четыре конца.
Сделана только основная работа, освобождены для проезда улицы и шоссе. Громадные сугробы остаются вокруг домов и вдоль некоторых обочин. Все это поступает в распоряжение подборщиков. Они прокапывают проходы для пешеходных переходов, проезды во дворы. Эта работа может затягиваться на несколько дней. В качестве подборщиков работают как раз привлеченные силы. Это солдаты и курсанты, вольнонаемные поденные рабочие. За один день махания лопатой вплоть до полного изнеможения можно получить двести рублей. Ясно, что работают здесь только те, кто отчаялся заработать иначе.
Весь ужас в том, что утомленная колонна уборщиков покинула этот участок лишь на несколько часов. В течение дня каждый отрезок шоссе приходится чистить по много-много раз, пока колонна снегоуборочных машин дойдет до начала проспекта, его конец уже вновь завален снегом. Там опять копится и гудит пробка, туда снова катит грязно-белая "Волга" начальника участка и тянутся трактора и грузовики. Это сражение будет продолжаться, пока не кончится снегопад или не выбьются из сил рабочие, сгорит в баках все топливо, и город, замотанный в снежный ковер, остановится и затихнет.