ОТ «СЛЯБА» – К ДЕМИДОВУ?

ОТ «СЛЯБА» – К ДЕМИДОВУ? (Апология "промышленного капитала")
52(369)
Date: 26-12-2000
ПРИЛАВКИ книжных магазинов переполняют пользующиеся серьезной популярностью и издаваемые огромными тиражами романы молодой писательницы Юлии Латыниной, которые, несомненно, стали не столько явлением литературным, сколько социально-политическим. Конечно, самым концептуальным из ее творений оказался роман "Охота на изюбра". С литературной точки зрения это неплохой детектив со всеми неизбежными атрибутами этого жанра: погонями, похищениями, перестрелками и интимными сценами. Со времен написания "Крестного отца" Марио Пьезо здесь мало что изменилось. В то же время именно этот опус Ю.Латыниной — не просто "криминальный", а скорее, "криминально-производественный" роман, на страницах которого предстает не известный доселе массовому читателю мир "промышленного капитала". В романе он представлен как лежащий ровно посредине между "миром банкиров" и "миром бандитов", и даже имеющий с ними много общего в части жизненного стиля, всевозможных привычек, повадок, и ухваток — но, вместе с тем, качественно от него отличающийся по своей сути.
В основе сюжета "Охоты на изюбря" — затяжная война между олигархическим банком "Ивеко" и Ахтарским металлургическим комбинатом, который капризный банкир Арбатов захотел получить себе "на блюдечке". Кто только не помогает банкиру в этом деле: и организованные преступные группировки, и спецслужбы, и милиция. Однако всех этих силовых ресурсов оказалось недостаточно для того, чтобы совладать с волчьей хваткой директора Ахтарского комбината по прозвищу "Сляб". Последний, собственно, и является не только основным персонажем "Охоты на изюбра", но и выведен как некая знаковая фигура, в контурах которой прослеживаются элементы определенного "идеологического заказ". И дело даже не в том, что Извольский и Арбатов имеют своих реальных прототипов, один из которых дал другому пощечину на каком-то бизнес-приеме. Выяснять, насколько директор придуманного Латыниной "Ахтарского металлургического комбината" похож на директора "Северстали" Мордашова, а владелец “Ивеко” на хозяниа когда-то реально существовавшего банка, "закрывшегося" из-за последствий дефолта, — занятие неблагодарное. "Охота на изюбра" интересна не своей претензией на художественную документалистику, а как раз совсем другим — тем, что можно назвать концептуальной стороной вопроса. Частенько на страницах, в общем-то, динамично написанной книги появляются пространные размышления о тех непростых коллизиях, в которые попадают "нацкапы", мечтающие сохранить за русской промышленностью перспективные рынки, или рассуждения о непримиримой вражде промышленного и банковского капитала, или даже экскурсы из истории протокапитализма в итальянских городах XIV и XV века. Эти "вкрапления", больше напоминающие пиаровские материалы в московской прессе, чем страницы детектива, и представляют для нас наибольший интерес.
Итак, попробуем проанализировать несколько таких интересных фрагментов, тем более, что совсем недавно именно их очень внимательно, с карандашом в руках читали те самые люди, "полезность" и "нужность" которых для России и призваны в конечном счете пропагандировать произведения Ю.Латыниной.
Вот одно из таких "лирических отступлений": "Понимаешь,—сказал Извольский, — рано или поздно человек должен выбирать, что он хочет. Заработать денег и уехать на Гавайи, или жить в России. И если он хочет срубить в этой стране бабки, а там хоть трава не расти, тогда надо вести себя одним способом. А если он хочет остаться, тогда надо вести себя другим способом. Не смотреть на людей, как на одноразовую посуду. Не смотреть на завод, как на китайские кроссовки, — сегодня купил, завтра выкинул, зато дешево. Если ты хочешь работать в России, то ты и деньги везешь в Россию. Это все лажа, что ты их держишь где-то в Швейцарии. Ну купишь чего-нибудь для страховки — вроде как старушка откладывает похоронные. Но же работать должны деньги. А прибыльней, чем в России, им нигде не работать.
— А при чем здесь банки? Им что, на роду написано думать о Гавайях?
— Банк и предприятие по-разному устроены. Что такое деньги банка? Это просто записи на счетах. Они сейчас здесь — через минуту в Америке, через две минуты на Кипре. Банк — это одуванчик. Дунул — и все бабки улетели в оффшор. А предприятие так не может. У него основные фонды. Я домну при всем желании на корреспондентский счет не переведу и через спутник на Багамы не сброшу." И далее: "У каждого российского банка есть план "Ч". Чуть что — деньги в оффшор, паспорт в карман, и гуляй, Вася, на Сейшельские острова. Надо только деньги тем кредиторам отдать, которые убить могут. А всем остальным можно не отдавать. Зачем российские банки вкладчиков привлекают? Чтоб было чем расплатиться с теми, кто убить может. Знаешь, есть такой финансовый термин — активы, взвешенные с учетом риска. А вот российские банки сказали новое слово в мировых финансах. У них есть пассивы, взвешенные с учетом риска. В смысле — есть пассивы, которые можно не отдавать, а есть такие, которые надо отдать, даже если для этого придется других обокрасть, иначе словишь гостинец из автомата "Калашникова".
Вот так. Много общего в этих рассуждениях с идеями экономического теоретика национал-социализма Готфрида Федера, который тоже видел основное противоречие эпохи в противостоянии "паразитического банковского капитала" и созидательного "промышленного капитала". Впрочем, был он в этом лишь эпигоном немецкого социолога Вернера Зомбарта, высказавшем эту мысль несколькими десятилетиями ранее. В книге, кстати, есть еще один монолог из той же серии, произносимый припертым к стенке подручным крупного банкира, которого представители "созидательного промышленного капитала" ловко обвели вокруг пальца Вот этот монолог: " Вы... вы пошли против общественного строя страны, ясно? В этой стране правящий класс — банки! Понятно? Мы можем все. Нам нужен такой-то курс рубля — и правительство держит это курс рубля! Оно берет деньги у вас, у Ахтарского меткобмината, и оно тратит деньги на поддержание того курса рубля, который угоден нашим форвардам. Нам нужно успеть распихать активы — и правительство вводит мораторий на выплату долгов. А потом, когда активов не стало, нам нужны стабилизационные кредиты, и правительство опять собирает налоги с вас — и дает кредиты нам". И это делают три разных правительства, которые терпеть друг друга не могут. Потому что это уже не вопрос правительства, а вопрос сохранения правящего класса. А правящий класс определяется просто. Это те, кто получают деньги из бюджета. А вы — это те, кто деньги платит!".
Однако в стране, где правит банковский капитал, директорам, любящим Россию, приходится несладко. И им приходится, рискуя жизнью и свободой, идти поперек Уголовного кодекса, чтобы, например, сделать прибыльным экспорт своей продукции в сопредельные государства, который душится на корню из-за несовершенства нашего налогового законодательства. Интересно прочитать, к примеру, авторское разъяснение одной некрасивой истории, в которую попал директор Извольский: "Другая сторона медали заключалась в том, что две высокие договаривающиеся стороны, сиречь правительства Украины и России, все никак не могли договориться между собой о порядке взимания НДС. В результате Россия заявила, что она будет взимать НДС со своих производителей, которые поставляют товар на Украину, и не будет взимать его с украинских производителей, которые продают его в Россию. А Украина заявила, что она поступит наоборот: не будет взимать НДС со своих экспортеров и будет взимать его с российских импортеров. В связи с чем украинские товары, продававшиеся в России, не облагались НДС вообще, а российские товары, ввезенные в Украину, облагались сорока четырьмя процентами налога (двадцать процентов российского НДС плюс на них же начисленные двадцать процентов украинского НДС). При таких ножницах в цене любой российских товар вылетал с украинского рынка со скоростью, близкой ко второй космической. Россия была обречена на то, чтобы уступить огромный украинский рынок машиностроительных и трубопрокатных заводов французским, немецким, австралийским конкурентам. Извольский этот рынок терять не собирался и с полным основаниям полагал, что его действия приносят выгоду не только комбинату, но и России. А если для соблюдения стратегических интересов России требовалось нарушать уголовный кодекс — то на то и требовались замдиректора по безопасности. Ведь, что ни говори, а главная опасность заводу угрожает не со стороны отморозков, которые забивают свои идиотские стрелки, а стороны какого-нибудь немецкого Круппа, который тоже облизывается на украинский рынок. Крупп вполне может заинтересоваться, из какой такой задницы какой-нибудь украинский "Южмаш" берет дешевую русскую сталь — и заинтересовать этим странным обстоятельством местную прокуратуру. И все. И плакал украинский рынок. Крупп — на Украине, ты — в полном дерьме, а что законы идиотские и кто-то из российских политиков при сочинении этих законов тоже огреб взятку от Круппа, только несравненно большую, чем украинский прокурор, кто это докажет?".
ЭТИ ФРАГМЕНТЫ, выходящие за рамки детективного жанра, представляют собой некое послание, которое в силу понятных причин не могло появиться ни в газетах, ни в еженедельных журналах. Слишком откровенно, слишком пафосно и одновременно — слишком цинично. Художественное произведение оказалось тем жанром, который в наибольшей степени подходит для выражения таких мыслей. А оценить их можно как угодно: кому-то захочется "войти в положение" новых "флагманов производства" и согласиться с их доводами, а кому-то, напротив, возмутиться и найти изьяны и пробелы в их аргументации. К сожалению, если смотреть на вещи объективно, то придется признать, что других "локомотивов промышленного развития", кроме людей, подобных директору Извольскому, в современном российском бизнес-сообществе сегодня не наблюдается. Неудивительно, что именно их статус Путин сегодня пытается поднять, как только можно: — например, приглашает на встречи в "Белый дом" наравне с "акулами банковского капитала". Говорят, что директору "Северстали" Мордашову Путин даже предлагал стать премьером. Так что большие надежды возглагаются на эту публику, и, быть может, именно поэтому ее поневоле приходится несколько идеализировать. И, конечно же, ждать, пока "новые российские директора", "кидающие пальцы" и строящие феодальные замки, чудесным образом преобразятся в Строгановых, Демидовых и Путиловых.