ПАСЫНОК ИЛИ СЫН

ПАСЫНОК ИЛИ СЫН (Беседа главных редакторов газеты "Завтра" Александра Проханова и газеты "Советская Россия" Валентина Чикина)
37(354)
Date: 12-09-2000
Александр ПРОХАНОВ. Уникальное представление сложилось сейчас в общественном сознании после катастроф, которые следуют одна за другой. Взрыв в центре Москвы, когда у подножия памятника Пушкину сгорели десятки москвичей. Гибель красавца "Курска", которую беспомощно наблюдали страна, народ. Мистический пожар Останкинской телевышки, когда огромная лучина чадила в центре Москвы и все, затаив дыхание, смотрели и не знали, как к этому отнестись... Это знаки, мимо которых невозможно пройти. Перечисленные катастрофы имеют множество как бы планов их переживания. Они имеют политические планы, потому что многие политики с разных сторон пытались извлечь свои политические эффекты. Политика всеядна, она не оставляет без своего внимания ничего — ни мертвеца, ни младенца, ни победу или поражение. Эти катастрофы имеют, конечно же, и экономический, и технологический аспект. Износилось советское железо, износился советский бетон, износились советские инфраструктуры флота — те же водолазные организации. Прослеживается и метафизический, характер катастроф. Религиозный человек меня поймет: посылается с небес как перст указующий: очнись, очнись, очнись!
Чернобыль Горбачева. "Курск" Путина. Что дальше? После Чернобыля неочнувшийся Горбачев разрушил Советский Союз. Повторится ли история? Мне кажется, что эти катастрофы поставили власть, народ, общество и все, что имеется разумного, сознательного в стране, на какое-то перепутье. Куда идти дальше? Туда ли, где нас будут преследовать катастрофы, ибо власть не внемлет перстам указующим? Или все-таки очнутся и власть, и сознание общества в целом? Мне кажется, что и для Путина, и для меня, и для тебя, и для нации возникает некий рубикон.
Валентин ЧИКИН. Снижая несколько пафос твоего пролога, хотел бы остановиться на рубежном значении суперкатастроф. Бывает так: предостерегая общество от трагических просчетов власти, оппозиция говорит и год, и два, и три — обличает, раскрывает, внушает — ее не слышат. Затем обрушиваются беды, полностью подтверждающие правоту оппозиции. И тогда у общества возникают нутряные ощущения…
Мы помним, что происходило до 93-го года, как разоблачали Ельцина, какие страсти бушевали на съездах народных депутатов, и тогда вставал вопрос об импичменте, и тогда блокировались попытки изменить Конституцию, отобрать права у народа, но всеобщей поддержки не было. Однако после расстрела "Белого дома" открылись все закупорки в ушах и душах. Как уж повелось: гром не грянет — мужик не перекрестится. И народ вдруг освоил ту правду, которую внушала оппозиция, и уже на ее языке говорил последующие годы.
Таким же рубежным событием можно считать и трагедию "Курска", и пожар Останкинской башни. Россию вдруг ударили в лоб беззащитность и беспомощность. Как? Почему? И вновь прорезается слух, открываются глаза. Поворот в народном сознании произойдет не одномоментно, но уже скоро придет реальное понимание своего будущего.
Еще один признак рубежа. Реакция Запада на наши события. Запад, в течение 10 лет сотрудничая с кремлевским режимом, умело подталкивал страну к катастрофе. Слегка побрехивал, смеялся над Ельциным, над всеми нами, но такого наката на Россию, как сейчас, Запад никогда себе не позволял. Теперь он превращает Россию в мировую плевательницу, и все паскудные ругательства, которые у них как у русофобов внутри наслоились, сейчас выплеснулись. Причем они выводят за скобки и Горбачева, и Ельцина, и все, что натворили их сатрапы за эти 10 лет, а сливают свою ненависть в одно слово — Россия и изображают из нашей страны какую-то гигантскую поганку, которая якобы сейчас на глазах увядает…
А.П. Я бы пошел еще дальше в оценке ситуации. Думаю, что решение, которое должно выработать общество в целом и исполнительная власть в лице Путина в частности, морально и метафизически отдалившее бы их от этой катастрофической череды, можно было бы условно назвать преодолением ельцинизма. Причем ельцинизм я даже не связываю с Ельциным как с таковым, хотя, конечно же, в сердцевине этого понятия стоит его личность. Я бы не связывал ельцинизм и с новым буржуазным капиталистическим укладом.
Прежде всего, на мой взгляд, ельцинизм — это тот чудовищный и уродливый тип власти, который время от времени вторгается в историю, как в древнюю, эллинскую, так и в историю абсолютизма европейского, и, может, даже в русскую историю в период феодальной раздробленности, когда князья, чтобы добыть себе престол, разоряли братские уделы, сжигали города и вонзали нож в спину. Этот тип власти известен в истории, но у нас, в новейшей истории России, он обрел формы ельцинизма. Правитель во имя упрочения собственной власти и самовоспроизведения готов уничтожить святая святых — Родину, наделившую его этой властью. Так Ельцин поступил с Советским Союзом. Он уничтожил во имя сохранения своей власти все народные потенциалы развития, хотя народ, поверив ему, вручил эту власть. А чтобы потом народ не отнял у него эту власть, надо было оскопить его, лишить всяких перспектив развития. Ради власти Ельцин из танков в центре Москвы, в центре Европы спалил Парламент, который является символом демократии. Он, по существу, спалил и уничтожил сами демократические ценности, которые вытащили его из обкомовских централов. Больной, с прободенным сознанием, умирающий, он избрался второй раз и опять нагрузил народ всеми своими хворями, болезнями и невменяемостью. Совершил огромное преступление перед нацией. Нация нуждалась в сильном правителе, нужно было исправлять, нужно было вкладывать деньги, нужно было усмирять олигархов, сепаратистов, а он раздал страну по рукам, совершив преступление уже и перед новой, усеченной Россией. И самое страшное: он сбежал из власти. Вытоптав все живое поле, на котором пасся, он почувствовал — эта власть должна умереть и погрести его вместе с семьей. И он трусливо удрал из власти, как убежал в свое время из власти и Николай II, и Горбачев. Чего не сделал Сталин. В 41-м году ему грозила виселица. Гитлер приказал бы возить его по Германии и Европе, как возили когда-то Пугачева. Но Сталин не удрал в Куйбышев, а остался здесь погибать вместе со своими волоколамскими дивизиями.
Сталин получил, как говорит Черчилль, Россию с сохой, оставил с атомной бомбой. Ельцин получил Россию с атомной бомбой, оставил ее с сохой. Сталин принес в жертву народу свою семью, сына Якова, оставив его в фашистском лагере. Ельцин, уничтожив страну, возвеличил свою семью. Сталин умер в стоптанных сапожках посреди богатой мощной державы, отстроенной после войны. А Ельцин сибаритствует в царских покоях, его семья купается в неправедно скопленном богатстве — все говорят о каких-то виллах в Альпах, в Ницце, о банке "Барклай" в Швейцарии…
Мне кажется, преодолеть ельцинизм — это значит, изменить тип власти, превратить того же Путина из пасынка Ельцина в сына Отечества.
Чтобы Путин шел до конца вместе со своей Родиной, чтобы он умирал вместе с моряками на дне морском, в пучине. Очень важно, что он приехал к родным погибших на долгие душеспасительные разговоры. Он как бы в чистилище сошел в матросский клуб с рыдающими женами и матерями, совершил поистине моральный подвиг. Я не представляю, чтобы Горбачев или Ельцин могли прийти к этим несчастным, обезумевшим от горя. Если Путин хочет стать лидером, он должен готовить себя к смерти вместе с нацией, к победе вместе со своим народом.
В.Ч. Преодоление ельцинизма — это простое перекладывание руля. Надо не только изменить тип власти, но изменить стиль жизни. За десять лет ельцинизм, как поганая кость, наварил жуткий бульон из воровства, коррупции, клятвопреступности, аморализма… Провозгласил такие принципы, которые мгновенно открыли какой-то адский колодец, оттуда повыпрыгивала нечистая сила. Помнишь, один из первых указов: продавайте, что хотите, где хотите и почем хотите… Помнишь, от твоего дома по всей улице Горького, с двух сторон стояли люди и продавали всякую всячину. Это был прорыв к черной жизни без всяких правил. Или его призыв: берите суверенитета сколько проглотите; это порушило страну, создав целый ряд самоуправных княжеств, которые еще не успели разбежаться. Мне кажется, даже переложив руль, не просто изменить курс корабля. Слишком уж накренило его сонмище пороков. И они теперь в законе. И цепко защищаются. Березовский искренне удивлен обвинениям в расхищении страны: я, мол, не виноват, что другие десять лет спали. То есть, я хочу сказать, что на пути перемен не только пасынок Ельцина, но и полчища социализированных ельцинистов.
А.П. Появление на троне Петра или Екатерины, или Марка Аврелия уже обеспечивает появление нового к ним отношения. Конечно, были и плуты типа Меньшикова, который воровал, за что получал увесистые тумаки. Он там тоже, может быть, реставрировал какой-нибудь большой петербургский дворец и при этом брал большие взятки. Но этот дворец остался на берегах Невы, до сих пор сверкает. От ельцинского правления не осталось ничего.
От ельцинизма устали не только мы с тобой, не только оппозиция, не только коммунисты, не только обнищавшие крестьяне. От ельцинизма, как от власти, разрушающей саму основу страны, устали все. Поэтому преодоление ельцинизма через постулат сильного патриотического лидера, я думаю, найдет подкрепление в различных слоях общества. Убежден, что в этом заинтересованы все силовики, прокуроры и судьи, которые борются с чумой воровства, карающейся только на уровне 12-летних подростков, как будто в мэриях, министерствах и правительствах нет зла, будто это храмы святости и чистоты. Я думаю, что в преодолении ельцинизма очень заинтересовано новое сословие предпринимателей, отечественных русских купцов и бизнесменов, то есть национальный капитал, который только-только сейчас начинает нарождаться и выходить из компрадорской жути. Конечно же, в преодолении ельцинизма заинтересованы патриотические губернаторы, политики и основная масса народа. Поэтому, думаю, как только будет провозглашен сам этот тезис отказа от ельцинизма, он найдет колоссальную поддержку среди самых разных слоев общества. И сам этот отказ сконцентрирует и сконсолидирует общество. Надо отречься от ельцинизма, сказать с высоких трибун то, что народ говорит в своих каптерках, курилках, в банях, в саунах и даже в "мерседесах".
В.Ч. Мне кажется, что если бы даже к власти после Ельцина пришел бы не бывший советский офицер, прошедший выучку в разведке, а какой-нибудь просидевший при сапоге Ельцина кандидат трепаческих наук Бурбулис, то и он должен был бы сделать неизбежное — отказаться от пут ельцинизма, поскольку эта ельцинопутия разового применения, она себя полностью исчерпала. И всякий правитель, который решительно и умело сбросит со страны эти вериги, будет, несомненно, весьма значительным, если не великим правителем. Не знаю, как скоро вызреет такая воля и сила в Путине, чтобы он мог дать обществу рубежный знак. Настанет ли день, когда, встав утром с постели, президент скажет себе: "Объявлю-ка я народу, что мы начинаем новую жизнь".
Вряд ли это произойдет так просто, потому что повседневная балансировка политических страстей настолько затягивает человека, что он все время чувствует себя шахматистом в цейтноте, который должен успеть сделать один-два шага, а дальше — как сложится. Конечно, русским хотелось бы иметь хотя бы невысокого де Голля, но в истории наперечет великие правители.
Для радикальных перемен нужна иная сила — и надо видеть ее в диалектике социальной борьбы, развивающейся совершенно объективно. Мы всегда надеемся на решающее слово народной силы, но она самая труднопробуждаемая. Боюсь, в чем-то прав этот канадец Алекс Бэттлер, что прислал нам в редакцию обидное до колик письмо, в котором говорит жестокую правду о жалком состоянии страны, о нашей безысходности и риторически вопрошает: ну а народ? А его просто нет. Есть многонациональное население под названием россияне, преданное своим господам, также рабам. Это население порождает своих господ-рабов, сажает себе на шею и слепо следует по указке. Попробовали бы, говорит этот Алекс, у нас в Ванкувере или в Лондоне, или в Чикаго поднять цены на транспорт, на коммунальные услуги, как это делают в Москве. На следующий же день сотни тысяч людей вышли бы на улицы и смели бы любое правительство. Потому что мы, подчеркивает канадец, не рабы, рабы вы… Вы кичитесь своим рабством — вот его резюме. Обидно! К тому же канадец не хочет вспоминать, что всех правителей на земле считаться с гражданским гневом научили как раз русские рабочие в октябре 17-го… Придет время, и мы ногой топнем, говорит народная мудрость. Русский терпелив до зачина…
Вгляимся, однако. Сейчас идет передел собственности. Война возникает независимо от того, кто в правительстве, кто на престоле. Олигархи, подозревая, что они могут быть мишенью, начинают наносить превентивные удары и по обществу, и друг по другу. Те же самые ТВ-каналы, как гигантские мортиры, палят друг по другу. Вражья сила предстает все откровеннее. Это саморазоблачение и начавшееся уже расползание этих правых, олигархических сил должно вразумлять народ больше, чем все реформаторские программы и оптимистическая статистика.
Уверен, что уже к концу года мы будем свидетелями, как будут отсеиваться кадровые плевелы ельцинского режима. Каким будет новый посев? Прорастут ли семена чекистской селекции?..
А.П. Уже через 120 дней нового правления в народном сознании, в наших газетах, в наших беседах с тобой, в политических постулатах довольно четко обозначен сегодняшний Путин. Он обозначен как человек-луна, у которой есть освещенная сторона и другая, куда никогда не заглядывает солнце. В федеральном послании, светлом, обращенном к народу, звучали постулаты державы, народа, Родины, патриотизма, жертвенности. Они усилилось во время катастрофы "Курска", когда Путин сказал: мы вместе с народом будем строить сильную армию России. Это он подтвердил, и во время его сошествия в чистилище, к родственникам погибших. Но ведь все это так и останется сусальной позолотой отреставрированных кремлевских дворцов если у него не будет денег на строительство армии, на исцеление туберкулезников, на создание школ, на выпуск учебников, на поддержание театров. Я себя, как и ты, числю советским человеком. Я ничего лучшего не видел в жизни, чем моя Родина — Советский Союз, при всех огрехах экономики, при всей дури управления, при невероятно чудовищных и идиотических постулатах.
Но тогда вся прибавочная стоимость огромного работающего народа оставалась в стране. И на эту прибавочную стоимость в год строились целых два города. Создавались экранопланы, выстраивалась футурологическая цивилизация будущего. И при этом мы еще помогали африканцам в освободительных войнах, содержали резидентуру и разведку в Америке. Сейчас же прибавочная стоимость вот этой, даже не работающей России, вся вывозится за кордон. Норильский никель может обеспечить своим рабочим прекрасные условия труда: детские сады, чистые помещения и хорошую зарплату. Но весь никель, произведенный тысячами этих, вроде бы облагодельстованных тружеников, работает на другие цивилизации...
В.Ч. Прости прерву. Насчет процветающего "Норильского никеля" и облагодетельствованных… Свежее письмо от ваучерного "совладельца": "Дорогая редакция! Хочу поделиться своей "радостью". Наконец я получила за 6 лет пребывания моего приватизационного чека в РАО "Норильский никель" сумму дивидендов на покупку "Волги". В подтверждение высылаю извещение… Э.М. Литвинова". Вот оно — о почтовом переводе на 1 рубль 35 копеек.
А.П. Если Путин не остановит эту страшную помпу, которая высасывает из России миллиарды, у него не останется средств для создания своей государственности. И мы очень скоро можем заподозрить его в лукавстве, поэтому экономическая задача Путина — мобилизовать остатки экономики, создать мобилизационный режим экономики. Это вовсе не значит, что надо объявлять продразверстку, но надо заставить национальных капиталистов работать на страну. Оставлять деньги здесь, а не действовать по идиотскому правилу: капиталы бегут туда, где им удобнее. Да, конечно, они будут бежать туда, где им удобнее, потому что здесь эти капиталы наворованы, над каждым вором и супервором висит прокурор, и неудобно держать капитал здесь, он его вытаскивает туда, в оффшорные зоны.
Мобилизационная модель — это необязательно коммунистическая. Есть мобилизационные модели Германии, Японии, Китая. Надо внедрять любую из них. Иначе через несколько месяцев разговоров о великой России от Путина останется комочек пыли.
В.Ч. Истинному государственнику достаточно проявить политическую волю, и сотни миллиардов долларов вернутся в страну. Существует множество приемов добиться через мировое сообщество соучастия в нашей судьбе. К слову сказать, те же самые счета, на которых лежат наши "аэрофлотовские" деньги в Швейцарии, заблокированы, и Березовскому или кому-то ими пользоваться невозможно. Так можно накидывать узду на многие беглые деньги. Повторяю, была бы воля… Увы, события подчас разворачиваются в обратном направлении. Вот я получил коллективную телеграмму за 20 подписями от людей, возмущенных, что прокурор Волков отстранен от следственной работы как раз по делу об "аэрофлотовских" деньгах и другим аферам. В этом люди видят недобрый знак. Это для них уже является актом разочарования.
Что касается миллиардов, крутящихся внутри России, то они тоже при желании могут быть легко приставлены к делу. Во-первых, должен быть государственный капитал, приносящий прибыль, и он должен быть обращен на воспроизводство. И должен быть капитал, который создают отечественные производители. Все это можно протекционировать законодательно. Так делалось во всех сложных ситуациях в других странах, но нынешняя кремлевская власть пока что не предпринимает в этом направлении никаких шагов. Нынешней осенью мы увидим — куда реально движется новая власть. И тогда сделаем совершенно определенные выводы.
А.П. Русское национальное сознание к власти всегда относилось, с одной стороны, с недоверием и со скептицизмом, но, с другой стороны, у народа не было ничего кроме власти. И власть так или иначе всегда в России была священна. Она была освящена церковью, она была освящена преданиями, ритуалом, традицией. Это вызывало глубокое возмущение западников, либералов: "народ — раб, народ — крепостной крестьянин". Но такова данность: народ ценил сильную власть, Кремль и любил Москву. При всех, повторяю, похабных частушках, которые пели о вождях и о царях в деревнях. А ельцинизм был мучителен для народа.
Враги народа, те, кто народ оскорбляли, отнимали у него собственность, проводили геноцид, мыслящие в категориях какой-нибудь маленькой ближневосточной страны, сейчас слились с властью. В этих условиях трудно бороться, потому что непонятно — где враг. Враг, подступающий с дивизиями, страшен, но тогда хоть под танки можно ложиться. А как отбивать врага, который в тебе самом живет? Это то же, что бороться с раковыми клетками, которые в тебя запустила природа.
Сейчас произошло расчленение власти и врага. Это очень интересный момент в условиях последних катастроф. Кто враги? Враги — это те, кто попытался проэксплуатировать вдовьи слезы и рыдания, все эти оэртэшники. Враги — это те из либеральных политиков, которые попытались катастрофу с "Курском" использовать для окончательного среза остатков сверхдержавы, положить на лопатки армию, флот, подорвать суверенитет России. Кто попытался на этих катастрофах расшатать остатки власти. Время расщепило Кремль и власть. В этом смысле стало легче жить. Стало многое понятно. Открылись новые возможности для борьбы. Настал момент, когда враг обнаружил себя, отделился от власти. Более того, власть и этот коллективный враг сцепились в схватке.
Но что меня при этом удивляет. В случае с Останкинской башней власть должна была воспользоваться пожаром, который спалил главный инструментарий врагов, для того, чтобы они как можно дольше молчали. Вместо этого Путин потратил деньги, ресурсы, восстановил все эти инфраструктуры в кратчайшие сроки — и они завещали. Киселев и Доренко появились в готовых, восстановленных казной студиях, и первое, что они сделали, — влупили Путину по полной программе. Он вернул им в руки выпавший багор, они взяли его и тут же врезали ему. Так что, с другой стороны, отношения власти и врагов оказываются до сих пор невыявленными, смутными, в чем-то шизофриничными, потому что новая власть в лице Путина несет в себе шлейф не до конца сброшенного ельцинизма. Мне порой кажется, Путин как человек молодой и достаточно одинокий не понимает еще всей эффективности власти как таковой, в России особенно.
В.Ч. Хотел бы еще отметить: откол от власти "пятой колонны" происходит ныне пластами. Те или иные партии еще вчера демонстрировавшие единство с кремлевскими начальниками, те же "правые силы", изображавшие из себя радетелей страны, сегодня откровенно глушат власть, явно себя ей противопоставляя. Для народа очень важно увидеть и отметить вот эту разницу между тем, чего добивается "пятая колонна", заведомые противники и недруги народа, и чего добивается власть. Чего добиваются немцовы — люди видят. Но чего добивается власть — не очень понимают. Я думаю, дальнейший процесс сбрасывания камуфляжа всеми правыми, прозападными, яблочными и прочими силами будет развиваться еще более активно и перейдет, по-видимому, на думскую площадку законодательной борьбы. И каждый божий день, как на лакмусовой бумажке, на любом законопроекте будет проявляться государственность — антигосударственность, народность — антинародность, и мы в своих газетах должны людям все это наглядно, рельефно показывать. Мне кажется, что в этом плане, безусловно, должен определиться и Кремль. Тем более что Кремль сам будет вносить целый ряд законопроектов.
А.П. Катастрофы случившиеся, и не дай Бог грядущие, показывают, что ситуация в стране чрезвычайная, она настолько чрезвычайная, что даже Шойгу с его вечным огнетушителем и каской кажется смехотворно слабым. И эту чрезвычайную ситуацию, геополитическую катастрофу России нельзя преодолеть паллиативами. Катастрофы надвигаются лавинообразно, и эволюционными методами, которые хороши в стабильном обществе, в стабильном хозяйстве, у нас ничего не поделаешь. Здесь, повторяю, необходима мобилизация народа на тушение всероссийского пожара. И народ вообще-то готов мобилизоваться для спасения своих очагов, детей, колыбелей, своих церквей и своей территории. Но как мобилизовать народ, который до сих пор расколот? В народе живут, по крайней мере, два фрагмента: красный фрагмент, ведущий свое начало из белой истории, и фрагмент нового, либерального уклада. Как можно мобилизовать такой народ? Проще один из элементов взять и уничтожить, как это делали кровавые диктаторы. Ныне никто этого не может себе позволить. Вообще никто не должен быть убит. Я думаю, что и этика новой власти такова: никто не должен быть убит, потому что любая смерть, любые кости, брошенные к престолу власти, прорастают катастрофой этой власти. Власть, построенная на костях, непрочна, и мы это знаем по советскому периоду. Кости прорастают, начинают вылезать даже из мягких, сладкозвучных уст самого Горбачева. Поэтому необходим исторический синтез. Народ должен синтезировать свою историю.
Думаю, нашему правителю необходимо воспользоваться этими ужасными жертвами и ужасными кошмарами, великим стоицизмом и героизмом гибнущих людей: Шестой роты, Евгения Родионова, у которого отсекли главу и который не поступился своей любовью к Родине, к Христу; подводников, которые умерли на боевом посту, защищая свои крепости и рубежи России. Их, поднятых со дня пучины, надо похоронить в Кремлевской стене. Надо устроить в Кремлевской стене некрополь для этих героев нового времени. Потому что Кремль и Москва для русского народа — это не просто город, не просто крепость, это действительно сакральные вещи, святыня. Там, в Кремле, сосредоточена масса исторических энергий, которые окормляют десятки поколений русских людей. Мать-Родина в Кремле все время плодоносит, наш улей пополняет энергиями и медоносными силами. В Архангельском соборе — усыпальница царей. Это символ империи царской, Москвы златоглавой. В стене, обращенной на Красную площадь, покоятся герои, святые, мученики красной империи. И новая истерзанная Россия, та, в которой мы сейчас с тобой живем, начинает рождать новых мучеников, героев. Им место не на отдельных погостах и не в отдельных гарнизонах, они принесли свою жертву не за Видяево, не за Северный флот, они принесли свою жертву за Россию, за Москву, за Родину. Если бы, я повторяю, в одной из алых кремлевских стен, может, той, которая идет через Александровский сад, где могила Неизвестного солдата, или в другой стене, которая обращена на набережную Москва-реки, нашли бы свое пристанище последние герои, витязи, мученики новой России, то произошел бы долгожданный синтез. Ведь мы с тобой все время бились, как соединить белую историю с красной, как соединить царскую Россию с советской. Не получалось. А может, как раз диалектика в том, что эти две истории России соединяются в третьей? Сегодняшней? То есть сегодняшняя Россия с сегодняшними своими мучениками и сегодняшним некрополем соединяет в себе и царей, и вождей, и лейб-гвардейцев и гвардейцев-панфиловцев.
Власть — это всегда таинственная, мистическая форма, в ней есть что-то от космоса и неземного. Если бы эта власть цементировала две истории третьей сегодняшней, конечно, это был бы великий акт соединения и примирения конфликтующих фрагментов общества.
В.Ч. Даже если не углубляться в философию, эта идея народом может быть принята очень близко к сердцу. Я даже скажу так: не вижу никаких противопоказаний и у Кремля против этого. Мне кажется, что за время своего пребывания там Путин еще ни разу не показал, что он хочет по-ельцински рубить историю. Это — туда, это — сюда. Наоборот, заметны какие-то устремления к тому, чтобы воссоединить ее в единое тело. И поэтому давай продвигать эту идею.
Самое главное, конечно, нужно, чтобы мысль о Кремлевском некрополе восприняли родственники, близкие люди тех, кто ныне замурован на дне Баренцева моря; чтобы это не было для них насилием. Я сам с некоторым содроганием жду дней, когда из пучины поднимут первых подводников. Это будет очень тяжелое моральное испытание всех нас.
Стоит еще поговорить о том, что, может быть, патриотам пришла пора более четко проакцентировать свои установки на борьбу за объединение. Именно в силу расколотости общества в нашем Народно-патриотическом Союзе часто опора происходит на некие кружки. Мне даже кажется, что и сама патриотическая интеллигенция носит некий кружковой характер. Уже ясно, что душой примыкают к нам целые пласты людей — и прозревших, и воскресших. Но мы по-прежнему обитаем в своих кружках — и этим удовлетворяемся. Время преодолевать это. В истории партии был эпизод очень болезненный, когда партия по инициативе Ленина преодолевала кружковщину. Я думаю сейчас, особенно когда мы стоим перед моментом поворотных шагов, нужно выходить на более широкие массивы. Нужны новые инициативы, которые помогли бы объединению.
А.П. Вообще все, что мы делаем, выходит постоянно за рамки, которые очерчивает нам реальность. Здесь нас подстерегает опасность. Мне кажется, очень опасно для отдельно взятой души, для политического движения в целом искуситься, поторопиться, обмануться. Я иногда задаюсь вопросом: может, сам Путин обманывается? В кружках, катакомбах, куда первых христиан загнали мучители и преследователи веры, создавалась церковь будущего, писались первые манускрипты, создавались символы, шла катакомбная работа. Может, нам не очень-то торопиться выходить из нашей катакомбы, где у нас есть своя подземная церковь и подземный храм, своя икона пылающего Дома Советов в 93-м году? По крайней мере, вот эти элитные зерна страданий, сопротивления, стоицизма, веры и любви, которые мы за эти 10 лет скопили, как ты говоришь, в кружках или в катакомбах, я бы не расходовал, а засевал ими поля нашего патриотического монастыря. Потому что, видит Бог, столько было принесено жертв за это время, столько было потерь и такая возникла концентрация горького опыта, что этот эликсир нельзя сразу выливать весь, он слишком концентрирован.
В нашем отношении к новой реальности, к новому президенту, к новой политической ситуации я бы относился, с одной стороны, с открытым сердцем, с другой бы стороны — постоянно резервировал возможность оставаться самим собой, в своей среде, со своими братьями и верить, и молиться на наши иконы. У нас очень мало икон. Две, по существу. У нас есть икона пылающего Дома Советов и икона Приднестровья, которая единственная уцелела в этих страшных переворотах. Сейчас эту вторую икону хотят опять затоптать. Поэтому, повторяю, двигаясь в ширину, надо сохранять концентрированные сверкающие алмазные крупицы.