Авторский блог Редакция Завтра 03:00 24 июля 2000

НЕ ЖДАЛИ?

Author: Сергей Дунаев
НЕ ЖДАЛИ?
30(347)
Date: 25-07-2000
После всеми предсказанного, но никем всерьез не ожидаемого грохота тюремных засовов, возвещавших начало новой путинской эры, дело уже не в этической оценке фаворита мартовских гонок и не в его либеральных обличениях, или — хуже того — восхвалениях. И хорошего, и плохого о Путине сказано и без того достаточно, так что попытка продолжать эту тему уже до скуки неоригинальна. Личные мотивы Путина как конкретного персонажа при этом не так важны. Вопрос в другом: и сторонники, и противники Путина продолжают рассуждать о нем как о некоей воплощенной случайности в плане истории. Однако возможно усмотреть в самом начале его возвышения контуры нового государственного стиля и основные элементы его стратегии, так что речь идет не о "реальном Путине", а о его виртуальном мифе, главным образом "победоносном", поскольку создан он был посредством новых рекламных технологий и на основе не работавших до сих пор в общественном сознании мифологем.
Споры в СМИ на несколько интересную все же тему будущего, а вернее будет сказать — их дилетантская имитация, попытка автоматически "мыслить" цитатами из разнообразных дуренок и соплидзе, ерунду таковую называя "политическим анализом", ведутся теперь уже вокруг совершенно незначимых вещей. Что одновременно и непонятно, и правильно. Однако об интеллекте участников подобных действ все это вовсе не свидетельствует. Забавное непонимание ситуации, граничащее с полной психической невменяемостью, один за другим демонстрируют маститые "эксперты и политтехнологи", причем некоторые из них, надо думать, вполне искренне. Цель все же — определить идеологические контуры нового режима, вычислить стратегию его многоходовых комбинаций.
Весь прорыв аналитических светил к нелегкому пониманию истинного положения вещей велся по двум заведомо ложно заданным траекториям. Первая, Путин — это "неопознанный летающий объект". Сами "политтехнологи" выражались куда как менее изысканно, бормоча что-то о черных ящиках, хотя холодное выражение лица наследника напоминало скорее о ящике белом, т.е. холодильнике. Вторая, будто бы Путин несамостоятельный игрок, марионетка (такое понимание свойственно в основном сионистским СМИ, ориентированным в предвыборный период на Лужкова—Примакова). В принципе до поры до времени Путину самому выгодно было поддерживать такое представление у определенной части политической элиты, но при этом подыгрывать очевидной ахинее еще не значит соответствовать ей.
С точки зрения идеологической путинизм на начальном этапе являлся попыткой рекламными средствами позиционировать (с чисто голливудской расточительностью в средствах, когда речь идет о груде дешевок) сохраненный статус формальной сверхдержавности. Исходя из этого, война, к тому же война не столько победоносная (это методологическая, пусть и распространенная ошибка — считать, будто новому президенту нужна "маленькая и победоносная" и лавры Цезаря или Помпея, поставивших на место очередную периферийную провинцию), сколько длительная и изнуряющая. Стратегия нового вождя в том, чтобы показать: государству брошен исторический вызов, требующий полного ресурсного его напряжения, и адекватным такому вызову может стать только осознание именно войны, а не какой-нибудь локальной перестрелки. Странно, почему, оценивая стиль такой игры, еще в сентябре нельзя было понять, что Путину совершенно не нужна никакая быстрая и "молниеносная победа в Чечне", не нужна операция-фантом. Во-первых, человек, который достаточно серьезно относился к своей роли в истории, на такое никогда бы не пошел, а во-вторых, это лишало бы его возможности держать нацию в напряжении нового милитанса, что стало первым этапом выстраивания его стратегии. И теперь, с первых своих шагов, как бы случайно употребляя то блатную, то чекистскую терминологию, он для массового представления позиционируется как непреклонный державник, который поставит на место всех — сепаратистов, губернаторов, олигархов.
Но для начала он ставит на место мемориальную доску Андропова...
Такой политик не может ассоциироваться с ельцинским наследником, сколько бы он им ни являлся с чисто формальной точки зрения. Элементарная невосприимчивость к психологическим технологиям подвела первую волну его оппонентов, всерьез поверивших, что в политике все можно решать собственно политическими методами (ну и деньгами — иногда). Путин пошел другим путем — стилизации под "культурного героя". Первая черта такого стиля — избегать сколько-нибудь значимых заявлений (тактического плана), предоставляя возможность объяснять, что именно он думает (в гипотетическом ключе) максимальному количеству политических игроков. Этим решается и вторая задача — те автоматически превращаются в интерпретаторов Путина, незаметно для себя утрачивая собственное политическое лицо.
При этом представления противников о методологии Путина в чеченской войне — прямо противоположные. Ведь в “Медиа-Мосте" всерьез полагали, будто каждый лишний день войны, каждое увеличение жертв, форсирование тяжелых боевых действий "съедают" президентский рейтинг. И сами демонстрировали, насколько серьезна война, вышедшая за рамки "спецоперации", работая тем самым в авральном режиме на победу оппонента. Ибо все, что Путину необходимо было доказать, доказали за него. И даже (как бы) — против него. Таким образом, наибанальнейший лозунг либералов "Путин — это война" абсолютно верно отражал на то время мифологию нового императора. Но война — это только контекст.
Следующий за декабрьскими выборами ход — наиболее серьезный после решения Путина "взять на себя" ответственность за форсирование конфликта из локального дагестанского столкновения, — решение о единственно спасительном варианте — форсировании полномасштабной войны на Кавказе. Наивно думать, что одним этим он рассчитывал на возникновение образа спасителя Отечества, но нерешительным и часто непоследовательным в своей политике предшественникам он был тем самым четко противопоставлен. При этом он также заручился поддержкой военных, скопом не переносящих политиков (как вид) за профессиональную склонность к предательству. Он также очень вовремя отреагировал на приевшиеся разговоры о зависимости (словно бы наркотической) России от Запада, когда бесстрастно назвал западные кредиты "деньгами на конфеты". При этом за свой испытательный срок Путин не совершил ни единой глупости: не пересаживал чиновников в "запорожцы", как Немцов, не сделал ни одного демагогического заявления о "похоронах коммунизма", как Степашин, Ельцин или Чубайс, не предпринимал других, внешне эффектных, но совершенно непросчитанных шагов, обреченных на неуспех, каковыми так прославился Примаков, и даже свое достаточно нетипичное для кремледворцев отношение к Православию проявил достаточно деликатно (по меньшей мере не высказывался на эту тему сам, предоставив СМИ организовать "утечки" о посещении им едва ли не каждый день церкви Живоначальной Троицы, что на Воробьевых, а равно и других проявлениях личной набожности).
Незадолго до выборов он как бы нехотя высказывается в поддержку "Медведя" — и получает из рук Кириенко многокиллограммовый манускрипт чубайсовой программы "новых реформ". Без комментариев, что позволяет либералам из СПС начать разыгрывать "путинскую карту". Другое дело, что, как выяснилось позже, играть им пришлось в гордом одиночестве.
Благословление Кремля на союз "Единства" с КПРФ при распределении постов вице-спикеров и глав думских комитетов в стане либералов восприняли как предательство, на самом же деле это была элементарная демонстрация независимости. Путин принципиально не берет обязательств ни перед какими политическими силами, даже если при том очевидно "теряет". В поведении же СПС после выборов отчетливо читались претензии к и.о. немедленно делиться властью, поскольку "оказали поддержку, подняли либеральный электорат и так далее". Оттеснение либералов из центра Думы было ответом на их непомерные амбиции, а совсем не "демонстрацией генетической предрасположенности к коммунистам". Опять же, неоднократно подчеркнутый Путиным отказ от антикоммунизма наряду с обостряющейся ситуацией в Чечне способствует возникновению консолидированной коалиции в Думе и дает возможность региональным баронам, прежде поставившим на Лужкова, присягнуть новому фавориту, при этом "сохранив лицо".
До поры до времени — когда Путин ясно покажет, что требует от них намного большего, чем простая и ни к чему по существу не обязывающая "лояльность".
Этим в общих чертах ограничивается второй этап, направленный на формирование образа политика совершенно не ельцинской формации: не либерального демагога, не интригана, не безответственного и беспринципного "чиновника" с непросматривающейся политической (а зачастую и не только политической) ориентацией.
Говорили, что Путин невзрачен, неярок, что его тип антагонистичен харизматическому. Но харизматики, вернее, пародии на них, давно вызывают в народе сугубо отрицательные эмоции. Вероятно, из больших политиков Путин был первым, кто уловил это изменение настроений и оттого не играл ни в Лужкова, ни в Лебедя, сторонился театрализации, избрав приоритетную роль в тени. И несколько фраз, сказанных им в свое время подчеркнуто бесстрастным голосом, перевешивали громоподобные крики на митингах и агрессивную рекламу "Отечества", переходящую порой даже на крикливый язык угроз.
Следуя такому стилю, Путин и соратников неизбежно подбирал, исходя из принципа "профессиональный менеджер", а не "профессиоональный политик". Ельцинская политика, связанная с подковерными интригами, вызванными фактической недееспособностью президента, ушла в прошлое как жанр. Оказалось, что Путину невыгодно иметь подле себя известных политиков, ярко выражающих ту или иную идеологию. Именно поэтому он и отказался не только назначать на должность премьера, но и предоставлять сколь-нибудь значимые в правительстве посты либеральным вождям (или их креатурам, что не сильно меняет дело). Путинские выдвиженцы, что примечательно, вообще малоизвестны в мире публичной политики. Но что их объединяет — при выпадании из политической команды они разом отправляются в политическое небытие. Эти люди неспособны к публичной политике и созданию оппозиционных партий.
Выборы проведены; за ними следует этап еще большей популяризации, а совсем не ожидаемая в принципе попытка, пользуясь победой, идти на непопулярные решения. Сейчас психологически Путин готов к ним еще меньше, чем до выборов. Он поставил ультиматум Рахимову и Шаймиеву — две "экономически сепаратистские" республики без боя сдали свои налоговые льготы. (До конца они их сдали или нет — это уже другой вопрос, выходящий за рамки нашей темы). И поскольку теперь отсутствует сама система сдержек и противовесов, поскольку власть уже — не переходящий приз в интриге или же вообще "условность", принятая меж правящих группировок, а власть в номинальном смысле слова, нет необходимости в поддержке Кремля со стороны региональных элит. Стало быть, и обязательств перед ними нет. Ему же легче теперь, что почти что вся региональная элита его сразу же и предала (последекабрьское отползание назад не в счет — возвращение оформлено было принципиально другими, непартнерскими условиями).
Путин мало говорит и никогда, в отличие от Ельцина, не выступает с пустыми и бестолковыми заявлениями. Уже в первый день премьерства он дал понять, что предпочитает "конфигурации", а не "загогулины". Все проекты радикального переустройства власти оглашены, но не им. Лужков капитулировал, и московская группировка стремительно убирается со сцены. Следующий этап — действительный переход к назначению губернаторов и укрупнение субъектов федерации.
Автору не менее забавно говорить обо всем этом, поскольку однажды он имел возможность весьма приближенно к действительности предсказать путинский вариант для России ("Вперед, к Цезарю", газета "День", декабрь 1992). Путин целенаправленно следовал имиджу бесстрастного профессионала, не размениваясь на мелочи. Именно таким поведением и объясняется его нежелание входить во всевозможные альянсы в ельцинском окружении.
За двумя этапами следует третий. Но не там, где его ожидают, — пока не наступило время переходить к президентскому назначению губернаторов, просто в ближайшее время его назначенцы будут избраны "демократическим волеизъявлением". Это не простая, "настроениями" вызванная обида на Запад за его готовность ставить на тихих клиентов Гусинского из ОВР с горбачевскими приоритетами во внешней политике, готовых отказаться от статуса сверхдержавности и даже очередной раз подобострастно хасавюртнуться на Кавказе. Впрочем, быстрый и бесславный уход под воду самозванного севастопольского флагмана показывает, насколь- ко, опираясь на так называемых политологов, экспертов и их высокие рейтинги, можно было недооценить нового хозяина Кремля.
А ведь никто не ошибся, предполагая после победы Путина войну с ненужными ему олигархами. Все произошло тихо, как и всякая неизбежность. Первые же действия новоизбранного президента — атака на "Мост", Газпром и "ЛУКОЙЛ", — "зачистка", как пристало говорить на языке новой эпохи.
Предвыборные лозунги перебежчиков, меж тем, смехотворно обращаются к ним своей обратной стороной, несущей потаенный смысл. В свое время подопечные "Моста" из лужковского ОВР говорили: "судите по реальным делам". Теперь выясняется, по реальным делам можно не только судить, но и сажать, а при обнаружении отягчающих обстоятельств даже и расстреливать. Им-то казалось, эти лозунги были безобидные. А оказались — едва ли не пророчества нечаянные.
1.0x