САМЫЙ ПЕРВЫЙ РУССКИЙ ФИЛЬМ (15 октября — день рождения отечественного кино)
41(254)
Date: 13-10-98
28 декабря 1895 года братья Огюст и Луи Люмьер показали парижской публике свои первые фильмы... Точнее, не фильмы, а короткие сюжеты, сценки. Успех превзошел все ожидания, а его показателем стали длинные очереди желающих увидеть чудо — люди и предметы двигались на экране, как в жизни.
28 декабря 1995 года во всем мире праздновалось столетие со дня первого публичного киносеанса. Показывали, разумеется, их фильмы — наивные, примитивные, смешные, но и сегодня вызывающие интерес.
В любой юбилейной кампании не обходится без курьезов и пережимов. У нас в России нашлись смелые, лихие, но, судя по всему, малообразованные журналисты, которые сразу же протрубили: дескать, это и наш праздник — столетие русского кино. И даже не русского, а российского — это лучше, посовременней.
В 1895 году кино в России не было — никто о нем и понятия не имел. Первые фильмы — не наши, французские — петербуржцы, а затем и москвичи увидели весной-летом 1986-го.
В августе 1896 года один московский актер, работавший в театре Корша, снял несколько миниатюр и показал их публике в том же театре под громкие аплодисменты — это Владимир Сашин-Федоров. Был и другой человек — из провинции. В Харькове в том же году то же самое сделал Альфред Федецкий — он вышел из фотографов, купил съемочный аппарат и снял ряд кинорепортажей, которые демонстрировали в местном оперном театре.
Оба энтузиаста откровенно подражали братьям Люмьер. Сашин-Федоров показал ленту, похожую на знаменитого "Политого поливальщика", где сам сыграл главную роль, а Федецкий — "Вид Харьковского вокзала в момент отхода поезда с находящимся на платформе начальством". Но до 1908 года русский кинозритель "питался" исключительно иностранной кинопродукцией, главным образом французской. В одном из рекламных объявлений фирма "Пате" обратилась к столичному зрителю, писала: "Ведь до сих пор русская публика, сидя в русских театрах, платя русские деньги, не видела сюжетов из русской жизни".
Первым таким фильмом стала этнографическая лента "Донские казаки". Ее сняли два французских оператора — Ж. Мейер и Топпи, а режиссером был тоже француз — некто А. Метр. Ничем особенным эта лента не отличалась, она показывала обычные учения, рубку и джигитовку казаков, немного быт живущих на Дону людей — а это произвело огромный эффект. Тираж короткого фильма (он шел на экране всего пять-шесть минут) составил 217 экземпляров. По тем временам — просто рекордная цифра, свидетельствующая о спросе на “русское” кино.
Но могу привести пример и из практики Александра Дранкова — бывший думский фотограф начинал кинематографическую деятельность тоже в 1907 году. Сам, без помощи иностранцев. Хотя, как тут считать, если его первая попытка окончилась неудачей — "Борис Годунов" снимался прямо со сцены театра "Эден", и вдруг актер Е. Аламевский отказался играть Годунова... Из задуманного фильма вышли фрагменты, но Дранков не растерялся: свою незаконченную картину он сумел "пропихнуть" в прокат, назвав ее по-другому — "Сцены из боярской жизни". А в 1909-м где-то в провинции ленту крутили под названием "Дмитрий Самозванец" как кинодекламацию — это когда актеры стояли за экраном и произносили свой текст. Немой фильм становился вроде бы звуковым. И такое бывало!
Впрочем, Дранкову повезло — его "Понизовую вольницу" или "Стеньку Разина" признали первым русским игровым фильмом. Он был сделан на русской студии, русским творческим коллективом и на русском национальном материале. Более того, картину показали не где придется, как случалось раньше, а в кинотеатре, хотя в каком — сказать не могу — не знаю. Зато точно известно, когда и где это произошло: 15 октября 1908 года в Петербурге. Выходит, пришло время отмечать день рождения отечественного кинематографа без всяких там оговорок.
Но и это вызывало в свое время жаркие споры. Вот если б Ханженков стал первым, их не было бы вовсе: это образованный предприниматель, а Дранков — пройдоха, авантюрист, вырвавшийся “в люди” совершенно случайно.
Фильм Дранкова следовал сюжету популярной народной песни. На экране "из-за острова на стрежень" на простор довольно большого дачного пруда выплывали аляповатого вида челны, в которых, сгрудившись у борта, живописной группой расположились странного вида люди, изображавшие атамана Стеньку Разина и его лихую ватагу. Казаки подбрасывали в воздух шапки и усердно махали руками и саблями. Считалось, что кино — это ожившая фотография, и актеры двигались, не переставая, стараясь всемерно использовать специфику нового зрелища. Играли они добросовестно и надсадно. Атаман "рвал в клочья" и бросал чучело княжны в воду.
Все так и было, но этот мой взгляд на фильм — взгляд человека из другого времени. Тогдашние зрители очевидных накладок не замечали — ни куклы, которую вместо актрисы бросали за борт, ни деревянных сабель и клинков. Их увлекал сам незатейливый сюжет лубка и, надо думать, тот бесшабашный дух, та атмосфера действия, которую лучше всего мог воспроизвести человек исконно русский.
Дранков пригласил на съемки актеров из Петербургского народного дома, то бишь, из “самодеятельности”. Играли, бурно жестикулируя и закатывая глаза (наверное, в расчете на галерку).
Дранков, начинавший новое дело, выступал здесь в двух "ролях": снимал фильм вместе с молодым фотографом Николаем Козловским (в будущем — это мастер высокого класса!) и действовал как заправский продюсер.
Немало слов было сказано о его сценаристе Василии Гончарове — бывший железнодорожный служащий никак не подарок судьбы и, разумеется, не писатель. Других, видимо, не нашлось, однако Гончаров сразу же "двинулся в гору" и, что самое показательное, — после "Понизовой вольницы" все фильмы ставили по "сценариусу", по какому-то плану, разработке на бумаге, в крайнем случае, на манжете. Хороший или плохой, удачный или посредственный — это, как говорится, второй вопрос.
Об актере Е. Петрове-Краевском, сыгравшем Разина, тоже можно сказать хорошее: его часто снимали и в дальнейшем, а путевку в кино ему дал опять-таки Дранков. Он же позаботился и о том, чтобы картина прозвучала, и заказал известному композитору, директору Московской консерватории М. Ипполитову-Иванову специальную музыку — прежде такого не делали, обходились бренчащим тапером. Вышла лишь увертюра — и все же для начала это совсем неплохо. А вот режиссер В. Ромашков, которому Дранков поручил проведение съемок, к сожалению, подкачал, и в кино его больше не звали — он тоже из любителей!
В общем, в "Понизовой вольнице" все смешалось, все перепуталось: намерения, возможности и результат. Чувствовал ли это Дранков? Вероятно. Потому и стремился еще чем-то людей удивить. Так в его фильме появились цветные однотонные кадры: желтизна передавала заходящее солнце, а синева — сгущавшиеся сумерки.
В специальном циркуляре, который был разослан Дранковым по всей России, владельцы кинотеатров и прокатных контор могли прочитать следующее:
По преданию, всем нам знакомая и родная песня "Вниз по матушке по Волге" сложена товарищами Стеньки Разина...
Песню эту знает всякий русский человек, ее поют в концертах, бомонде и в бедной семье крестьянина...
Конечно, фильм "Понизовая вольница" — одно, фигура Дранкова, стоящая за ним, — иное, а событие, положившее начало отечественному кинематографу, — нечто третье. Они не соединяются в целом — так, чтобы первая наша картина засверкала, но от юбилея теперь уж никуда не уйти. Тем более, что этот памятный день никогда не отмечали. Так что готов поздравить всех — и кинематографистов, и зрителей — с долгожданным 90-летием русского кино.
Спросите сегодня какого-нибудь школьника о том, что он знает о Разине. Уверен, мало кто ответит. О Дранкове и подавно не слыхали ни дети, ни взрослые — его фамилии даже в кинословарях не найти. А фильм все равно напоминает о далекой истории нашего киноискусства и нашей страны. Кому-то от этого, глядишь, станет полегче: жизнь у большинства тяжела, радостей пока что мало... Память о прошлом, может, согреет душу.
Юрий БЕЛОУСОВ
1.0x
