БРАТЬЯ НА XXI ВЕК?

Author: Борис Занегин
БРАТЬЯ НА XXI ВЕК? (Китайско-американский конфликтный потенциал и место России)
2(215)
Date: 13-01-98
Интерес к современному Китаю огромен: не только в России, еще недавно обучавшей “младших братьев” азам социалистического строительства, но и в европах-америках, с опаской наблюдающих за рождением гиганта будущего столетия.
Их опасения тем сильнее, что расхождение путей развития китайской и европейской цивилизаций началось уже в глубокой древности. Нумерологические основы конфуцианской философии находят свое соответствие разве что в пифагорействе, разгромленном в полисах Великой Греции веков за шесть до Рождества Христова. Две с половиной тысячи лет движения в различных направлениях и столкновение лицом к лицу на рубеже нового тысячелетия — заставляют “атлантическое сообщество” и Китай всматриваться друг в друга не менее пристально, чем всматривались век— другой назад Европа и Россия.
И не исключено, что русский опыт взаимодействия с Китаем и понимания Китая все же окажется эффективнее атлантически-европейского.
События 1997 года свидетельствуют о серьезнейших сдвигах в мировой политической архитектонике, и прежде всего — в отношениях между двумя крупнейшими и влиятельнейшими на сегодня державами: США и Китаем. Эти подземные толчки, проявленные то во всемирном фондовом кризисе, то в крупных внешнеполитических инициативах,— вызывают в памяти события предвоенных лет. Конфликтный потенциал китайско-американских отношений стремительно нарастает — даже вопреки субъективным намерениям политического руководства этих государств. Точно так же и современная Россия, утратив, во многом по добровольно- му выбору своей государственной элиты, статус сверхдержавы, оказывается вынужденной занять место по ту или иную сторону мировых баррикад. Или с Америкой и транснациональными корпорациями — против Китая и “третьего мира”, или с Китаем и “третьим миром” — против Америки и транснациональных корпораций. Реальная внешнеполитическая самостоятельность при нынешнем положении России невозможна, а игры в нее чреваты тем, что именно за счет России будут решать свои проблемы объединившиеся (на время) Америка и Китай.

ИТОГИ XV СЪЕЗДА КПК —
ГЕОПОЛИТИЧЕСКИЙ ПОДТЕКСТ

XV съезд Коммунистической партии Китая подвел итоги развития КНР за пять предшествующих лет и наметил в общих чертах курс на начало XXI века. Как представляется, материалы съезда позволяют оценить перспективы российской политики по отношению к Китаю.
Как важный сигнал с китайской стороны выглядит сохранение и даже укрепление в китайском руководстве группы деятелей, которых считают сторонниками традиционно тесных отношений с Россией. Так, в результате кадровых изменений, произведенных съездом, усилил свои позиции в партии, государственном управлении и вооруженных силах Цзян Цзэминь, а Ли Пэну предстоит занять второе место в государственной иерархии — пост председателя Всекитайского собрания народных представителей.
Биографическая справка.
Цзян Цзэминь, 1926 г. рождения, на IV Пленуме ЦК КПК 13-го созыва (июнь 1989 г.), после антиправительственных выступлений в Пекине, избран по рекомендации Дэн Сяопина генеральным секретарем ЦК КПК. Сменил на этом посту Чжао Цзыяна, снятого из-за ряда ошибок, включая пассивность в отпоре “буржуазной либерализации” (влиянию западных экономических и политических идей). Цзян Цзэминь в 1955-1956 годах прошел стажировку на Московском автомобильном заводе.
Ли Пэн, 1928 г. рождения, премьер Госсовета КНР с 1988 г. На IV пЛенуме ЦК КПК 13-го созыва выступил от имени Политбюро с докладом об ошибках Чжао Цзыяна. Ли Пэн — сын известного китайского революционера, убитого в 1931 г. гоминьдановцами. Воспитывался в семье Чжоу Эньлая. С 1948 по 1955 г. находился в СССР, где окончил Московский энергетический институт.
Выдвижение этих деятелей связано с издержками односторонней ориентации КНР на США в рамках политики “открытых дверей”. Сосредоточение основных властных функций в руках Цзян Цзэминя и Ли Пэна позволяет предположить, что сегодня высока вероятность развития и закрепления взаимных предпочтительных отношений между Россией и Китаем. Это тем важнее, что в КНР существует старая прозападная, преимущественно проамериканская высшая (университетская) интеллигенция, которая существенно влияет на студенчество и образованные круги. К тому же Китай, имеющий недостаток в квалифицированных кадрах, направляет за границу, главным образом в США, студентов и специалистов для переподготовки, а китайские высшие учебные заведения приглашают на преподавательскую работу западную профессуру, включая специалистов социально-гуманитарного цикла. Тем самым существуют предпосылки для формирования прослойки прозападных технократов, их постепенного продвижения на средний, а затем и на высший управленческий уровень.
Справка: В период наибольшего проникновения Соединенных Штатов в Китай и наиболее полного финансового и политического контроля над Центральным (гоминьдановским) правительством (конец 30-х годов) свыше 56 процентов постов в главных правительственных, экономических, военных, академических и общественных структурах занимали китайцы, получившие образование в высших учебных заведениях США.
Принципиальным стало также подтверждение съездом “четырех принципов” Дэн Сяопина, определяющих суть современной китайской государственности: Коммунистическая партия — руководящая сила; марксизм-ленинизм и идеи Мао Цзэдуна — идеологическая основа; демократическая диктатура народа — форма власти; социализм (с китайской спецификой) — цель государственного строительства. На начальном этапе, который, по определению съезда, переживает Китай, это означает многоукладную экономику при ведущей роли государственного сектора и государственном контроле за экономическими процессами. Данный курс, при всех осложнениях, связанных с выбором оптимальных методов, обеспечил в последнее десятилетие рост ВВП на 10-12 процентов в год и перспективу выхода КНР к 2020 году на первое место среди всех государств мира. Уже сейчас Китай является единственной страной, где уровень жизни населения устойчиво повышается. В связи с этим западные аналитические центры не видят каких-либо признаков размывания сложившейся в Китае после образования КНР государственности. Именно перспектива быстрого и устойчивого развития Китая при сохранении его социально-экономической и политической системы вызывает повышенное внимание и беспокойство Вашинг- тона, его возврат к идеологизированной политике в отношениях с КНР.
Испытывая серьезное международное давление, компартия Китая назвала на XV съезде одной из своих основных задач реформу политической системы, развитие демократии и правопорядка. Однако эта задача, как разъяснялось, будет решаться в рамках китайских реалий, то есть при сохранении руководящей роли компартии, формы государства (демократическая диктатура народа) и власти (система собраний народных представителей). В подтексте формулировок, относящихся к природе государственности и правовой системы КНР, несомненно, лежит негативный опыт взаимоотношений с Соединенными Штатами, а также с Советским Союзом времен Горбачева и с Россией в годы козыревской дипломатии.
Существенное место в материалах съезда уделено военному строительству. Вооруженные силы рассматриваются как гарант планов социалистической модернизации в целом. В материалах съезда не содержится конкретных данных, однако сообщено, что армия будет сокращена на 500 тыс. чел., после чего ее численность все же составит внушительную величину в 2,5 млн. чел., а реформа, преследующая цель реорганизации НОАК, превратит ее в компактную армию, оснащенную всеми современными средствами вооруженной борьбы.
Справка: На Западе распространено скептическое отношение к военным возможностям КНР. Есть основания полагать, что западные специализированные центры, занятые изучением воен- ных потенциалов (Лондон, Стокгольм) дают заниженные оценки вооруженных сил КНР, китайского военно-промышленного комплекса и динамики их развития. По нашим оценкам, главные компоненты китайских вооруженных сил (за исключением ВМС) по своей мощи, боеспособности и боеготовности, а ВПК по своей структуре и производительности— обеспечивают Китаю одно из первых мест среди военных держав мира. Так, в ракетной промышленности занято 72, а в производстве ядерного топлива — 7 предприятий. Сборка МБР поставлена на двух предприятиях, из которых на Пекинском заводе с 1986 г. имеется четыре стапеля с годовой производительностью от 16 до 50 тяжелых ракет. Произведенные по этим методи- кам подсчеты позволяют утверждать, что в начале 90-х Китай располагал определенно 14000 боеголовок, фактически же—30000, включая 6000 на МБР и БРПЛ (оценка западными экспертами китайского ракетно-ядерного арсенала на 1-2 порядка ниже).
Все это превращает КНР в военную величину глобального порядка, без учета которой невозможны никакие геополитические комбинации в современном мире с его далеко еще не определившейся расстановкой сил. Между тем, границы России отделяют малонаселенные и слабо развитые земли Приморья, Хабаровского края, Амурской области, Забайкалья от густонаселенных, промышленно развитых северо-восточных и северо-западных провинций Китая со сравнительно развитой системой коммуникаций, с районами базирования войск и пунктов размещения современных средств вооруженной борьбы. Переход России к более взвешенной политике в отношениях с Китаем, сближение интересов и устранение военного противостояния позволили китайской стороне перенести акцент в военном строительстве на США (об этом наглядно свидетельствуют усилия по созданию Большого флота). Но в Пекине вряд ли забыли о геостратегических преимуществах перед Россией на северных границах, а Вашингтон будет использовать это объективное неравновесие при тех или иных вариантах развития своих отношений с Москвой и Пекином.
Незадолго до XV съезда в Китае было отмечено важное событие — восстановление китайской юрисдикции над Гонконгом, что характеризует последовательность и твердость китайской политики, отвергшей все попытки западных партнеров не допустить возврата Гонконга или как-либо иначе ущемить китайский суверенитет. Линия на собирание китайских земель нашла должное место в материалах съезда. Если не считать двух-трех остающихся спорными территориальных проблем, решение которых отложено в долгий ящик (Япония, Вьетнам), то главными остаются вопрос Макао и принципиальная проблема общенационального масштаба — воссоединение с Китаем о.Тайвань. Если отбросить исторические фальсификации и юридическую казуистику, то суть этой проблемы проста: воссоединению препятствуют США. Вашингтон открыто патронирует правящий на острове режим и не раз демонстрировал готовность пойти на военный конфликт с КНР, чтобы закрепить отделение этой провинции. Американцы мотивируют свою позицию союзническими обязательствами перед Центральным гоминьдановским правительством, давно переставшим существовать даже на Тайване, куда оно было в 1949 г. эвакуировано под прикрытием американских штыков. Однако действительные причины лежат в стратегическом значении Тайваня. Кроме того, следует учесть, что воссоединение Гонконга с КНР имело негативный аспект: Запад, раздраженный случившимся, укрепился в намерениях более не допускать слабости в подобных ситуациях. Этим Тайвань закрепляется в состоянии острейшей проблемы американо-китайских отношений.

ИСТОРИЯ И ГЕОПОЛИТИКА

Историкам международных отношений Китая хорошо известна проблема соперничающего влияния России и Америки на китайскую интеллигенцию и полити- ческие элиты, а через них — и на социально-политические, культурные и идеологические процессы в стране. Канадская исследовательница M. Gewurtz даже посвятила этой проблеме монографию, озаглавленную “Между Америкой и Россией...” (1975), а недавно эта проблема обсуждалась на научной конференции в Колумбийском университете, причем, по словам участника, спор был настолько острым, что пришлось прибегнуть к голосованию, в результате которого большинство признало первенство России. Действительно, вся новейшая история Китая с ее войнами и революционными событиями проходит под знаком влияния России и Соединенных Шатов. Что касается России, то, помимо тесных отношений Москвы с китайским коммунистическим движением, советские гражданские и военные специалисты — нередко выдающиеся деятели и полководцы — приглашались кантонским правительством Сунь Ятсена (до 1924 г.), гоминьдановским правительством Чан Кайши в годы войны с Японией. То есть современная экономическая, политическая и военная мысль в Китае развивалась под значительным влиянием опыта СССР. Даже известные реформы на Тайване, проведенные после 1949 г. сыном Чан Кайши Цзян Цзинго, отразили его опыт хозяйственной и политической работы в Советском Союзе, где он получил высшее образование и провел длительное время в эмиграции.
Американская борьба за влияние в Китае началась с первых лет XIX века — экономическим проникновением (торговля) и широкой миссионерской деятельностью (образование, медицина, религиозная пропаганда). В 30-е годы ХХ века государственно-бюрократический капитал Китая, составлявший экономическую основу гоминьдановского режима, сращивается с американским банковским капиталом, а Вашингтон берет под контроль центральную группировку Гоминьдана (Чан Кайши, Сун Цзывэнь, Кун Сянси и др.). В годы войны с Японией и гражданской войны этот контроль еще более усиливается. Соединенные Штаты вкладывают миллиарды долларов, чтобы удер- жать правительство Чан Кайши.
Конфигурация геополитических факторов, устойчивое значение которых подтверждается историческим материалом, неизменно налагала отпечаток на отношения Китая с континентальными и с заморскими странами. В отличие от России и Америки, соединяющих в единую систему атлантический и тихоокеанский субрегионы мировой политики, Китай целиком находится в Восточной Азии. Однако из 40000 км его границ около половины приходится на побережье морей Тихого океана. Эта часть границы с начала XIX века воспринимается массовым сознанием китайцев как ворота агрессии заморских стран, угрожающих целостности и самобытности страны.
Становление отношений Китая с Россией происходило в процессе встречного движения на общем континентальном пространстве. Активная территориальная экспансия двух великих народов свела их в Восточной Азии. В ходе соприкосновения, принимавшего временами форму вооруженных столкновений, сформировалась по естественным рубежам общая граница, определившая территориальное поле развития каждого народа. Российско-китайские отношения в дальнейшем не всегда были ровными, но они неизменно были равноправными, и за три столетия с первого (Нерчинского) договора (1689) между Россией и Китаем не было не только войн, но и мало-мальски масштабных вооруженных столкновений. Более того, оказываясь в трудном положении, Китай нередко прибегал к помощи России — как это было, например, во время войны с Японией и Корейской войны.
В то же время, с первых шагов независимости США на международной арене, целью американской внешней политики становится приобретение колоний в тихоокеанской Азии. Осваивая континент и тихоокеанское побережье Северной Америки, Вашингтон выдвигал свои колониаль- ные форпосты в Азию: Гавайи, Филиппины, Самоа. Однако главной целью неизменно оставался Китай. Можно сказать, что история американо-китайских отношений — это история американского колониализма в Китае. Колониальное мышление, доставшееся американской элите в наследство от Великобритании, дополнялось расизмом рабовладельцев. В дальнейшем патернализм американских миссионеров, действовавших в Китае, оказал существенное влияние на либеральные круги США и их подход к Китаю и китайцам, поспособствовав формированию комплекса превосходства. Китайское население, впрочем, как и некоторая часть правящей элиты, сталкиваясь с этим явлением, отвечали на него неприязнью к европейцам вообще и американцам в особенности. Антиамериканские чувства стали доминировать в Китае в результате американского вмешательства в гражданский конфликт и в войны на Корейском полуострове и во Вьетнаме.
Эти события сопровождались развертыванием в Китае пропагандистских и политических кампаний. Проводя соответствующую воспитательную работу в пар- тийных организациях, в государственных структурах, в армии и среди населения, китайское руководство поддерживало тонус сопротивляемости китайского народа идеологическому, политическому, культурному давлению США. Колониальные формы мышления, усвоенные американцами, и антиамериканизм, закрепившийся в общественном сознании китайцев, составляют психологический фон конфликтного потенциала американо-китайских отношений.

ВОЗМОЖНО ЛИ СТРАТЕГИЧЕСКОЕ ПАРТНЕРСТВО РОССИИС КНР?

Для Китая открытый конфликт с США мог бы обернуться катастрофой, способной отбросить страну на исходные позиции 50-х годов. С другой стороны, в Вашингтоне пришли к выводу о бесперспек- тивности для США (даже совместно с союзниками) прямого военного противостояния с Китаем, по крайней мере — до 2030 г. По-видимому, из-за неясности ситуации с Россией у Вашингтона отсутствует и эффективная “мирная” стратегия по отношению к Китаю, подобная примененной для ослабления СССР. Соединенные Штаты явно не желают пересекать роковую черту в отношениях с Китаем, ограничиваясь попытками затруднить его экономическое развитие.
В этом русле и прошла последняя встреча лидеров двух стран, совпавшая с попыткой дестабилизации валют стран Юго-Восточной Азии, где влияние Китая традиционно велико. По-видимому, на китайском направлении будет использована иная стратегия. Об этом свидетельствует дипломатическая активность Соединенных Штатов по периметру китайских границ. В 1997 г. США обновили содержание военного союза с Японией; несколько ранее Вашингтон отказался от объявленых планов сокращения своего 37-тысячного военного контингента в Южной Корее, подтвердив неограниченное сроком военное присутствие в этой части полуострова. Почти одновременно Вашингтон круто взял курс на нормализацию отношений с правительством КНДР. Аналогичным образом изменилась американская политика относительно Вьетнама. При определенных обстоятельствах потенциал этих стран может быть обращен против КНР примерно так же, как в 70-х годах потенциал Китая был обращен против СССР. Кроме того, Вашингтон интересуется Казахстаном и Монголией. Стоит отметить, что в недавнем прошлом казахи были носителями антикитайских настроений и неоднократно участвовали в вооруженных выступлениях против китайских властей. Что касается Монголии, то она граничит с автономным районом КНР Внутренняя Монголия. Оба региона связаны общей историей, этническими корнями, языком, культурой, вероисповеданием. Существуют также исторические, эмоционально окрашенные конфессионные связи Монголии с Тибетом как центром ламаизма (напомним, что Тибет в составе КНР составляет весьма чувствительную проблему в отношениях Пекина с Вашингтоном и с Индией). Все это делает и Казахстан, и Монголию заманчивой частью возможной Большой игры на сепаратистских настроениях отдельных групп населения КНР.
А что же Россия? Противоречивость ее внешнеполитических акций просто поражает. Предпринимая хорошо мотивированные шаги по развитию отношений с КНР с перспективой становления в XXI веке стратегического партнерства, российская сторона пытается войти в тесные, едва ли не коалиционные, связи с США, включая военное сотрудничество. В качестве документированного примера напомним, что 24 апреля 1997 г. в Москве российской и китайской стороной была подписана “Совместная декларация о многополярном мире и формировании нового мирового порядка”, где подчеркивается неприятие сторонами гегемонизма и политики с позиций силы (намек на США), выражена озабоченность по поводу расширения и усиления военных блоков (намек на НАТО). И всего через месяц, а именно 27 мая, представителями России был подписан “Основополагающий акт” о взаимоотношениях с НАТО, который противоречит направлению российской политики на Восток, лишая реальности установление с КНР доверительных партнер- ских отношений. К этому нужно добавить частный, но чувствительный для Пекина момент: сотрудничество России с НАТО в миротворческих операциях ООН, где альянсу дана значительная самостоятельность, ущемляет право КНР как постоянного члена Совета Безопасности ООН, участвовать в решении вопросов международной безопасности.
У изложенной схемы геополитической стратегии США на китайском направлении есть очевидный аспект уязвимости: она в решающей степени зависит от той роли, которую может играть в вызревающем американо-китайском конфликте Россия. США, идущие во главе “мирового города” войной на “мировую деревню”, могут надеяться хотя бы на относительный выигрыш только при той или иной степени поддержки со стороны России. Даже нейтралитет, опасный для нас возможностями санкций со стороны Китая, вряд ли поможет Вашингтону выйти из патового положения конфронтации с Пекином. Этим, возможно, объясняется и стремление вовлечь Россию в возможно более глубокое сотрудничество с НАТО, впрочем, не допуская ее участия в принятии стратегических решений. Вашингтон, так же как и Пекин, еще не определили окончательно своей стратегии. Именно в этой неопределенности проявляет себя сегодня глобальный структурообразующий геополитический потенциал России. Как он будет реализован? Ответ на этот вопрос лежит внутри страны, в способности выработать стратегию, адекватно отражающую особенности современной мировой ситуации и тенденции ее развития.