ВСЕВЕДУЩИЙ

ВСЕВЕДУЩИЙ
52(213)
Date: 26-12-97
* * *
Как писать о философе, который раскрыл суть мира? Какими словами описать то, что составляет смысл бытия? Как могу писать я, не имеющий ничего за душой, об уме, вместившем вселенную? Охватить в двухстах строках всю структуру мира — нет, нельзя. Сосредоточиться на маленьком пунктике одного параграфа какого-то раздела учения — тоже неправильно. Говорить о философе — значит, говорить о его учении. Писать о философии — значит, писать о мире.
* * *
Когда мы глядим на мир, мы не в силах охватить его полностью, а вырываем только маленькие кусочки, фрагменты бытия. Вот Солнце светит, вот машина едет, вот в сердце что-то кольнуло, вот откуда-то потянуло дымом, а на ум пришли чьи-то негромкие слова… Философскую систему, о которой пойдет речь, тоже нельзя охватить целиком, поэтому рассказывать о ней надо тоже в небольших фрагментах. Мы как будто бросаем быстрые взгляды краешком глаз — и тут же отводим взор.
* * *
Имя философа — Вячеслав Федорович Потемкин. Он создал всеведение — единое знание о мире. Он открыл элементы, слагающие сущее — сущеформы. Он ввел новую систему координат — субъектоцентристскую, в которой мерой сущего является сам субъект — отсчет пространства начинается с него. Во всеведении нет противоречивости, разделенности: левое и правое, Добро и Зло не противопоставлены, а взаимодействуют. Всеведение дает объяснение всему в мире; в потемкинских трактатах трехчастное деление сущего соседствует с китайскими триграммами, рядом раскрываются смысл посланий апостола Павла и строение Солнечной системы.
* * *
Его окружает тщедушная обстановка. Он живет в комнате, заваленной книгами. Какие-то полки, тетрадки, журналы, старый телевизор. Окна его комнаты выходят на отвратительно унылый двор, заставленный гаражами и сараями. Келья отшельника, контора клерка — а внутри его сознания выстраиваются все вещи мира, подсчитываются звезды и атомы, рождаются и гибнут галактики. В таких хибарах живут философы — они возмещают бедные очертания предметов содержанием своего сознания. Так, наверное, жил Кант. Внешне Потемкин до невозможности похож на Канта: черты лица, фигура, прическа, как парик из тех времен; его речь и жесты наверняка тоже кантовские. Если существует переселение душ, то Кант возродился Потемкиным — и вновь стал философом.
* * *
Потемкин по профессии — физик, он занимался самым сложным, что есть в этой науке — турбулентностью. Название — от слова “беспорядочный”. Он изучал хаотические движения по сложным траекториям, флуктуацию, дивергенцию. Это и движение воды в трубе, и движение галактик во время взрыва. А потом от физического хаоса пришел ко всеобщей системе мира, к всеведению. Как, каким образом? “Главное в турбулентности — не хаос, а наличие усредненных характеристик. Весь мир вообще турбулентен: его элементы хаотичны, а надуровень иерархичен, системен, управляющ. Можно внести упорядоченность в мир, разложить все по полочкам. Всеведение это и делает.”
* * *
Потемкин воспринимает людей и вещи мира как знаки. Он крадется по миру и выслеживает его тайны. Он желает иметь достойных учеников, он хочет найти их через систему знамений, гармонизации — эзотерически. Между учителем и учеником должна быть прежде всего личностная связь, а не так, как в институте: преподаватель начитывает лекции, а сотня студентов равнодушно отслушивает курс. Пока учеников нет, никто еще не прошел отбор системой. “У меня лично нет предвзятостей, это идеи отталкивают людей. Хотя для меня это не очень приятно.”
* * *
В основе всеведения лежит метод — “субъект-объектный метод взаимодействия”. Этот метод сам строит систему всеведения, помимо воли и желания Потемкина. И всеведение до сих пор еще развивается, никто не скажет, к чему оно придет: к равновесию, к ничто? “Будет ситуация, меня это очень интересует, когда произойдет схлопывание, ведь все сущеформы мира выстраиваются из одной сущеформы так, что суммарно они — ничто, ноль. Что тогда будет, интересно?” Вообще, развитие всеведения похоже на отклонения маятника, который при этом постоянно меняет свою собственную структуру, становится каждый раз качественно другим.
* * *
Он сочиняет афоризмы.
“Человек каждый день виновен перед самим собой.”
“Всегда веди себя с врагом, словно он твой почетный гость, так как его сильное небезразличие к тебе достойно уважения.”
“Любовь — сговор двоих против всего мира.”
“Привычки, что панцырь, не дают чувствовать биение других сердец.”
“Мало понимать смысл слов, нужно осознавать и разрывы между словами.”
* * *
Потемкин убежден, что всеведение — это гигантские деньги, миллиарды долларов. “Всеведение — это коренной прорыв в области интеллектуального поиска, основа будущей интеллектуальной революции. Оно поможет создать искусственный интеллект. Россия, обладая всеведением, превратится в мировую интеллектуальную державу.” Но для этого наука, аналогично церкви, должна быть отделена от государства. Государственная наука приносит больше вреда, чем пользы; так бюджетный рубль, вложенный в России в науку, обусловливает не менее десяти рублей убытка для общества. Все невзгоды, которые терпит современный гражданин России, вызваны действиями политиков, опирающихся на псевдонаучные рекомендации государственной науки, поскольку последняя зависит от мнений, от ведомственных интересов, основана на популярном и приближенном знании.
* * *
Всеведение изложено Потемкиным в девяти трактатах по пятьсот страниц в каждом. Там написано очень аккуратно и очень непонятно: “Обобщенный метод, использующий наибольший математический формализм, связанный с абстрактными процедурами придания формы содержанию…” Масса неясных терминов: “макромыслеформы”, “метафизически реальные тела”, “линейные смысловые структуры (вытянутые “змеи-нити”)”… Но грош цена тем выкрикам, которые обычно сопровождают все непонятное: “Скукота! Затуманивание мозгов!” Заумные фразы и скучные формулы — неизбежность для того, кто хочет во всем разобраться. Снаружи мировая гармония — яркая и нарядная, а внутри, там где механизмы и рычаги, — всегда темно, грязно и паутина.
* * *
Сегодня он занимается совестью, завтра — кварками. Все едино, все равноценно. Для демиурга, творящего вселенную, камни и планеты равнозначны, он рождает их из глины своих мыслей. И больше нет различий между днями, и мир ластится, играет перед его ногами — с благодарностью. “Создание всеведения — это не только работа, но и любимое занятие: будь моя воля, до конца жизни только этим и занимался бы. Те творческие радости, которые я получаю в процессе каждодневных открытий каких-то новых, неизвестных фактов, доставляют мне ни с чем не сравнимое удовольствие.” Что может быть лучше: каждый день садиться за стол и раскрывать сущность бытия?
* * *
У него быстрые отточенные движения. Уверенность, но — не величавость. Листает тщательно написанные страницы трактата, почти на каждой останавливается, начинает увлеченно объяснять содержимое. “У Гегеля — так. А у меня вот так…” Копается в словах, формулах, схемах. Рисует графики: “Время, тау — “а-и-жэ-катое” свернутое, “а-и-итое”. Вот она сущеформа, упрощенная…” Удивленный взгляд. “А об этом мы можем не говорить. Для нас с вами это неважно… Оккультизм мне не интересен. Все, что не на научной основе — мне неинтересно...” Может повторять одно и то же движение, например — поднимать падающую бумагу, — несколько раз без видимого напряжения и раздражения. “Мы сейчас христианство посмотрим. Это вообще страшно интересно. Апостол Павел — откуда он знал?!” Перескакивает с одного на другое. “Николай Федоров абсолютно угадал — его макромыслеформа совпадает с пифагоровской, представляете?”
* * *
Что это за традиция такая, что за закономерность — русские постоянно создают всеведение, цельное знание, учение обо всем? Веневитинов, Федоров, Розанов, Соловьев, Потемкин… Отчего мы не принимаем всякие ограничения, определения, условности? Почему мы хотим сразу всего? “Появление всеведения в России неизбежно, потому что она всегда объединяла духовное и душевное сознания Земли. На Западе всеведение возникнуть не могло и не может, ведь цельное знание — это всегда система, иерархия, универсализм. А для постмодернистского Запада это равносильно тоталитаризму, которого он не приемлет. Для Запада мир открыт, разделен, постоянно меняется. Сама русскоязычная среда заставляет человека стремиться к универсальности, к всеведению. Россия для того и существует, чтобы создать всеведение.”
* * *
Потемкину немцы предлагали лабораторию в Берлине и миллион долларов — чтобы заниматься турбулентностью. Он отказался, решил посвятить жизнь всеведению, “ведь живем один раз”. Его идеи в свое время украл Шумейко — и озвучил как свои. Потемкин возглавляет Лигу независимых ученых России, в 1991 году они шли на президентские выборы со своей программой и готовым советом министров. Потемкин подерживает связь с Джанни Бонджованни, носителем на своем теле стигматов — крестных ран Христа. В последний приезд итальянца между ними произошел мысленный сеанс общения на чисто интуитивном уровне — без слов и переводчиков. Из Центра управления полетами Потемкин разговаривает с космонавтами на орбите. Но все это — внешнее, мишура. Он — философ, он поднимается выше отдельных явлений мира, чтобы увидеть всеобщее, потаенное, истинное.
* * *
Может быть, именно его мозг — есть такие учения — и есть весь мир. А мы, лишь обозначенные им тени, — живем, не зная, где наш дом.
Вы, недалекие и мечущиеся, — перестаньте спрашивать друг друга: ангел он или антихрист? Вы, малодушные и уставшие, — распахните глаза и уши, чтобы узнать о нем. Вы, сытые и холеные, — прочь ваши лапы, желающие прибрать его к себе. Вы, сдающие на экзаменах философию, как пустые бутылки, — узрите Потемкина внутри себя и станьте, наконец, богами своих миров.
Кирилл КУШНЕВ