ПОДМОСКОВНЫЙ ПАТРУЛЬ

ПОДМОСКОВНЫЙ ПАТРУЛЬ
Author: Александр Синцов
5(166)
Date: 4-02-97
_____
_____ ЭЛЕКТРОУГЛИ. МЕЛИХОВО. ПОДОЛЬСК. ТАЛЕЖ. СИНЕЛИНО. ЭЛЕКТРОСТАЛЬ. БАБЕЕВО
_____


КАЖДОЙ ДЕРЕВНЕ — СВОЙ РЕФЕРЕНДУМ
_____До деревни Синелино крюк невелик, от шоссе — километров пятнадцать. Между двумя сугробами по прочной заледенелой дороге в клубах снежной пыли красиво подкатываю к избе с российским флагом на шесте, заодно с телевизионной антенной. Большой репортерский грех — миновать эту деревушку домов в пятьдесят вдоль незамерзающей бурной речки. В прошлое воскресенье здесь прошел референдум о придании деревне статуса села федерального значения. Большинство жителей высказалось “за”.
_____В кабинете главы синелинской администрации жарко от натопленной русской печки. В углу возле фикуса стоит еще один государственный флаг. И еще один — маленький, бумажный — воткнут в стаканчик вместе с карандашами.
_____Алексей Васильевич Серебряков — широкоплечий великан с буйными пшеничными кудрями на голове сидит за обычным письменным столом, который ему как подставка для локтей.
_____КОРРЕСПОНДЕНТ. Поздравляю вас с успешным референдумом.
_____Алексей СЕРЕБРЯКОВ. Да, 95 процентов жителей проголосовали за новый статус.
_____Корр. А кто же был против?
_____А. С. Три семьи — все родня операторов ретранслятора.
_____Корр. Видимо, большое значение в жизни синелинцев имеет этот ретранслятор.
_____А. С. Он значение всероссийское имеет. Через него телепередачи на всю страну расходятся. А для нас главное — он финансируется из федерального бюджета. Двадцатого числа каждого месяца операторы получают зарплату. Плюс-минус три дня. Да еще идет отдельная статья на социальные нужды, на автобус. Когда мы были обычной деревней — до референдума — все эти денежки спускались из района. Они же, районные начальники, своих людей и в операторы ставили, и в обслугу. А это несправедливо. Теперь мы будем владеть ретранслятором, поскольку референдум прошел, а этот ретранслятор стоит на нашей земле. Автобус пустим не только для поездки на вышку, но и для всех жителей Синелино. Организуем два рейса в район — утром и вечером. И социальные нужды, то есть буфет на вышку направим, так сказать, в русло местных интересов — обеды готовить будем только из продуктов нашей деревни. Тут, опять же, доход пойдет моим землякам. Постепенно выучим нашу синелинскую молодежь на операторов ретранслятора, а то теперь там все люди из райцентра, по блату. А наши парни, чем хуже?
_____Корр. На федеральном уровне результаты вашего референдума еще не утверждены. Волнуетесь, наверно?
_____А. С. Не сомневаюсь в положительном решении...
_____Хорошо после жарко натопленной горницы очутиться на январском морозце с ветерком. Порадоваться снежным увалам, заиндевевшему лесу вдоль речки-быстротечки. Найти глазами на горизонте высокую башню с чашкой наверху и, подивившись природной смекалке русского мужика, поехать к Чехову в Мелихово. Благо по пути. Зайти в его низенький скудный домишко, натянуть на ботинки суконные тапки — онучами обвязать штанины крест на крест. В любом писательском музее впору такие тапки, но только не у Чехова. Смешна эта казенщина здесь, будто в мундире камер-пажа приехал на визиты.
_____Остановиться у зеленого стола возле итальянского окна, полистать газету “Новое время” со свежим субботником Рувера. Куда же еще идти с этим фантастическим сюжетом в голове, с этой историей о федеральном статусе деревни Синелино, как не к Чехову?..

БРИЛЛИАНТОВЫЙ НАШ!..
_____Опять еду в Талеж, к святому источнику, устроенному чеховскими “бандитами”, в деревню, где живут, крестьянствуют и пишут книги два хороших русских писателя — недавно совсем брал у них интервью, прочитав которое Галина Михайловна Приведенцева, деловая женщина, генеральный директор предприятия для инвалидов, сама инвалид 2-й группы, имеющая уникальную медаль “Одолевшему судьбу”, поехала туда, как раньше говорилось по обмену опытом, и нашла здесь почти готовое здание для своего хосписа.
_____Как истинной женщиной сострадание движет Галиной Михайловной. Она хочет помочь людям — больным, умирающим, и родственников их освободить от непосильного, душу изматывающего труда: жить рядом с постепенно умирающим человеком. Это часто невозможно. Вот в заброшенном здании пансионата когда-то богатой чеховской птицефабрики она и намеревается устроить этот православный приют с модным названием хоспис. И наивная, добрая женщина бросается в ноги к “народному” мэру Лужкову. Она просит у него даже не денег, а хотя бы внимания, встречи. Ах, какой бисер метала в прошениях к нему Галина Михайловна! “Дорогой Юрий Михайлович! Глубокоуважаемый нами — избранник наш! Верим, что вы не можете не проникнуться страданиями и болью онкологических больных, парализованных взрослых и детей, инвалидов труда и наших “горьких” войн. Верим, что вы не сможете, обладая огромным человеколюбием, сердечностью и высоким отцовским чувством, оставить без участия неизлечимо больных и пораженных недугом детей”...
_____Вот по просьбе Галины Михайловны и я в Талеже как представитель “влиятельной прессы” — такие люди, как Галина Михайловна, все еще верят в силу слова.
_____Мы стоим возле кирпичного здания без окон и дверей, по конструкции своей будто специально созданного для хосписа, богадельни, коли теперь живые, краснощекие птичницы не ездят сюда. Галина Михайловна рассказывает:
_____— Здесь три гектара земли под профилакторием. Построим еще здание для производственных цехов — ходячие инвалиды будут работать. Человек сто двадцать можно здесь разместить. 950 миллионов рублей нам надо, чтобы купить все это. Рамы, двери, наличники сделаем сами. И через три месяца здесь будет жизнь. (Стоя перед брошенным, мертвым домом, действительно ощущаешь, что безнадежно больные люди — это жизнь необыкновенно полная и бесценная в сравнении с небытием порожних глазниц строения). Там будут жить монахини, здесь — медсестры, врачи, священник. Разобьем сад, огород. Заведем пасеку. В пруд запустим карасей. Здесь мы опробуем саму идею хосписа. Затем приступим к строительству более крупного здания под Покровом...
_____Неутомимая Галина Михайловна (сама за рулем) мечется до сих пор по московским конторам, по богачам и властителям. Пылкая Галина Михайловна обивает пороги главного из них. Она еще искренне восклицает: “Ваше имя в веках истории Москвы будет сверкать Золотым куполом храма Христа Спасителя и переливаться алмазным ожерельем МКАД!”
_____Но уже понимает, что, кроме чеховских бандитов, ее никто не выслушает и не даст денег.

АНЬКИНА КВАРТИРА
_____Выпал случай, не выходя из машины, заглянуть в современную демократическую коммуналку.
_____Сколько эксплуатировали эту примусно-коридорную тему обличители советских обывателей — от Булгакова до Пьецуха. Но какими же благородными, оказывается, были нравы коммуналок в “красные” годы, если послушать жертву демократического общежития.
_____...Она голосовала возле Львовской — в этот день не ходили электрички, и вдоль шоссе у всех станций Курской дороги стояли “стопари”. Эта немолодая женщина махала уж очень отчаянно, почти бросилась на капот. Пришлось остановиться.
_____— Я в суд тороплюсь. Пожалуйста! Мне только до Подольска!
_____Она была, что называется, на взводе, нервничала. От нее попахивало вином. Но одета в весьма приличную шубу и сапоги — не пропащая, видать, баба, но — пропадающая, как выяснилось из ее сбивчивого рассказа за моей спиной.
_____— У меня комната в двухкомнатной квартире. Другую занимала Анька Павленко со своим сожителем. Расписалась с ним, прописала его. А через месяц разошлась. Мы с ней работали проводницами. Такая веселая жизнь началась — дружки, подружки у нее, пьянство, притон, а на меня — мордобойство. терпела побои, плевки. Да и работа такая — на месяц-полтора уезжала. Жизнь проводников на колесах. И хоть не возвращайся — мордобой. Пробовала обмен поискать — люди успокаивали: “Выгонит она его, потерпи”. Но разве можно от пьяниц отбиться так легко? Я верила сначала, а потом стала сомневаться. Орет на него: “Гад, пропил, стащил, уходи”! А сама ему жарит и парит, и все — мясо, мясо. Все-таки подала я тогда в суд, но сама и осталась виноватой. После суда меня попросили с работы: такая, скандальная, мол, не может выезжать за границу. Уж я поревела тогда: зачем жить?! Теперь-то понимаю, что не с одним пьяницей воевала, а с двумя. Да и не только с пьяницами. Стала замечать, что у нее всегда бывало по два-три мужика. Заподозрила чего-то и сама не знаю чего. Если я на кухне, то склонюсь над кастрюлей и наблюдаю искоса. “Неужели, правда”? И вот однажды, уже после суда, я склонилась в ванной, а сосед с другом на площадке шумят. Потом этот его друг возвращается, заходит в Анькину комнату. А там еще один мужик был. Я бросила стирку, взяла тряпку, тру пол, смотрю в щель их двери, а они оба раздеваются и ложатся в постель. Вот что за люди! Я была потрясена! Опять написала на работе заявление, где все по правде рассказала и просила переселить меня. В ответ меня лишили и выезда в СНГ. Но зато Анька со своим притоном все-таки переехала в соседний поселок. Вздохнула одна в квартире неделю — а тут мне подселили слабоумного алкоголика. Он уже пропил две однокомнатные квартиры — на Березовой аллее в Москве и на Знамя Октября в Подольске. И опять пьянки у меня за стеной. Пошла опять к юристу, а он на меня как сверкнул своими глазами, думала, по башке даст. Пошла к другому. Она и говорит: “Как вам не стыдно, вы на семнадцати метрах одна живете!” Метры-то есть, да жизни нет...

ПОДКОРМКА РЕЗЕРВАЦИИ
_____Жирующий Запад выдавил все свои угри, содержимым которых завалены прилавки московских магазинов. “Изобилие” выперло в Подмосковье. Дешевая, полугнилая продукция в блестящих упаковках горой громоздится в углу пустующего терминала на Столбовой, под навесами которого поместилось бы четыре стадиона. Приворачиваю к этому складу, сраженный невиданно низкими ценами, написанными мелом на черном щите у шоссе. У въездных ворот разговариваю с водителем-дальнобойщиков Подольского АО “Снабженец”. Его машина под погрузкой. Александру тридцать лет. Он из того поколения водил, которые ездят без напарника, приторговывают на пути и отстреливаются из обреза от насевших грабителей, коих много теперь на больших дорогах.
_____Такие “шофера”, как он, проникнуты единодушием с начальством, в отличие от крикунов и критиканов более старшего поколения. И за толкача работают в поездках, и за экспедитора, и по маркетингу. Из ста прежних водил-горлодеров, приворовывавших бензин, приписывавших тонно-километры осталось теперь за рулем с десяток, а то и меньше. Остальные такие вот — “новые”.
_____Суровая молодость этого парня все-таки внушает уважение. Настораживает жесткая деловитость — стрельнуть ли в окно на ходу, всучить ли гнилье голодному провинциальному люду — для него одинаково привычно.
_____— На Севере есть такой поселок — Засухонье. Там они лес рубят, через пилорамы пропускают. Зарплату не получали полгода. Усадьбами живут, не мрут. Но производство полностью стало. А мы раскочегарили за несколько рейсов. Здесь полно бросовых продуктов — колбасы, сыра, кое-какого печенья. В принципе его только на свалку надо. Публичное сжигание устроить — но торгинспекции сейчас все по фигу. Мы загрузили мой паровоз под завязку — и в кредит, под запись спустили в Засухонье весь фургон за полдня. Начальство леспромхоза частично через бухгалтерию пропустило, а деньги, конечно, себе в карман положило, потому что мы ни копейки не взяли у них. Это прикормка была. А остальные, считай, подарили. Бабы называли фамилию, адрес и напротив ее фамилии ставили количество взятого продукта и цену. Баба как бы оставалась должна нам. И они, конечно, кинулись на дармовщинку. Чуть ли не мешками хватали. И уже ко второму рейсу двадцать кубов первоклассного бруса нам приготовили. Все довольны. Начальство ихнее как бы расплатилось с ними нашими гнилыми продуктами. А нам взамен бросовой тухлятины — чистая прибыль. Брус пошел первоклассный. Здесь его по пять лимонов за куб толкаем. Это моя месячная зарплата. А всех расходов — на бензин. Тут продуктов у нас на полгода поездок. Я “жигуль” себе куплю к лету. Они на нас пашут, как рабы. На нас не висит никакой недвижимости, никаких, соответственно, налогов. Вот так вот из г... можно конфетки делать.
_____Сытый центр становится таким же подлым Западом по отношению к российской провинции, как Запад по отношению к Москве.

ПРОИЗВОДСТВО СНЕГА
_____Город Электроугли не переименовывали ни коммунисты, ни демократы. Был завод “Электроугли”, настроили вокруг жилья из панелей — вот и город. А посреди города — старинное кладбище бывшего тут когда-то села. По кладбищу — тропы в продолжение улиц и переулков. Кладбищенский покой разлит до самых до окраин. Заводы не действуют. У проходной “Электроуглей” — сугробы, на автостоянке лишь “москвич” начальника вохры. Заваливают город большие демократические снега. Заезжим здесь делать нечего — негде даже съесть свой бутерброд: в остывшей машине еще холоднее, чем на улице. Жую в коридоре у главы администрации в ожидании часа встречи с ним.
_____Если бы, не поговорив с мэром, сесть в машину и уехать обратно, то таким бы и остался этот городок в памяти — конченым. Жизнь, однако, теплится и в “Электроуглях”. Не без личных, можно сказать, героических усилий Валерия Павловича Столярова.
_____Мэр — легок на ногу, тих голосом и сдержан жестом — первый признак внутренней силы.
_____Он подарил мне две своих книги — морские истории для детей. И пригласил на презентацию третьей.
_____Первый раз в жизни я начинал разговор с градоначальником с изобразительного искусства.
_____— У нас около двадцати художников. Обязательно зайдите в зал музыкальной школы — там открыта выставка Вячеслава Беляева — прекрасные акварели, северные пейзажи. Его отец — тоже наш профессиональный художник. Еще один из наших, вопреки всеобщей экономической спячке, живописцев преподает в Училище имени Сурикова. То есть город богат талантами. Сейчас происходит у нас какой-то взрыв художественный. На днях открываем галерею в бывшем читальном зале библиотеки. Первая экспозиция посвящена столетию нашей Троицкой церкви. Запасники галереи будут очень ценные. Художники дарят свои полотна, я в том числе. Каждый год в День города коллекция будет пополняться. Несмотря на крайнюю бедность, наш районный отдел культуры дал денег на содержание этого выставочного зала — выплачивает зарплату сотрудникам, хранителям. Художники отдают свои картины охотно. Какой толк, что твои произведения висят дома, и того хуже — в чулане. Даже периодические выставки не приносят того удовлетворения, как нахождение картины в галерее и, как говорится, под охраной государства. Зритель у них — постоянный. Вообще-то я замыслил некий клуб интеллектуалов в городе. Галерея — только начало. Людей даровитых очень много у нас, как везде в России, даже в любой деревне. Недавно выпустили сборник поэзии городских авторов. Почитайте — стихи отнюдь не любительские. Много у нас и прикладников. Есть музыканты. И вся эта художественная интеллигенция стремится объединиться, чтобы не заглохнуть в безвременье. Соорудим в новом выставочном зале эстраду. Купим пианино. Начнутся музыкально-поэтические вечера. Их мы уже устраивали, и народ валом валил. Организовывать людей — одно из моих увлечений. И не только поэтов, художников. В первую очередь — я производственник. Двадцать лет проработал на судах промыслового флота, на которых не только мореплавание, но и производство. Приходилось бывать в разных странах. По традиции тех времен, мы, советские моряки, всегда устраивали встречи на кораблях с населением той или иной страны. И я всегда этим занимался. Есть опыт. И желание. А теперь само время заставляет нас, провинциальных интеллигентов, объединяться. Элементы земства прорастают сами собой. Москва отрезана теперь от нас дороговизной поездок. А мы хотим держать горожан в курсе художественных дел страны.
_____Всю жизнь я зарабатывал на свой кусок хлеба для семьи на производстве. Главой администрации стал по назначению. Я никогда не предполагал занять это кресло. Не очень-то хотелось впрягаться в этот тяжелейший воз. Спокойно работал до этого заместителем директора керамического завода. Но попросили друзья, администрация Ногинска. Некуда было деться. Уйду, как только отыщется достойный преемник.
_____Интеллектуальная, художественная жизнь города пульсирует. А заводы завалены снегом. Только узкие тропинки пробиты от цеха до цеха сторожевыми обходчиками. Там, наоборот, полный упадок. Как везде в нашей стране сейчас. Практически не стало головного предприятия — “Электроугли”. Вместо трех тысяч рабочих на нем сейчас четыреста. И те отправлены по домам. Платить нечем. И мой бывший кудиновский завод керамических изделий тоже на пределе. Директор, умница, как-то еще выкарабкивается. Что-то придумывает с кредитами. Какую-то новую продукцию пытается выпускать. Делает все, чтобы выжить. Но — сбыта нет. Почему-то все потребители ушли к иностранным фирмам. На кудиновском заводе выпускают лучший кирпич в стране. Он не уступает никаким заграничным. Нет — ввозят из Турции. Кирпич турецкий и не качественнее, и не дешевле. Как объясняется сей факт? Очень просто. Турецкие поставщики соответствующему чиновнику в Москве дают хороший презент. Директор нашего керамического завода такое сделать не может. У него долларов нет и совесть не позволяет. А у людей, подписывающих контракты с турками, чувство патриотизма отсутствует напрочь.
_____От завода технического углерода тоже осталось одно название. Там открыли, не удивляйтесь, швейное производство. А высококлассные спецы ездят на заработки в Москву, дисквалифицируются. Этот завод поставлял сажу для всей электротехнической промышленности страны. И в Японию шла его продукция, и во все страны соцлагеря в Европе. Японцы бы плохую продукцию брать не стали, правда? Но теперь все связи потеряны. Восстановить их только усилиями заводоуправления невозможно. Потому что, повторяю, политику во внешней торговле делает корыстный, наглый московский чиновник. Вот и шьют на заводе углерода наволочки.
_____Люди привыкли к своим заводам, они их любят. Сидят по нескольку месяцев без зарплаты, и не уходят. Вся жизнь человека в таком городе, как наш, связана с производством. После прекрасных условий труда в цехе торчать где-то на московских улицах за прилавком — мало кто желает. Да это и унизительно. Тем более, что приходится терпеть “башмак Батыя”, нового, кавказского. Для русского человека — непереносимо. Хотя исключения имеются. На наших улицах можно увидеть на сотню обедневших жителей и парочку богатых. Но опять же их шубы, дубленки, мокасины куплены не на деньги, заработанные на наших заводах. Это те самые, которые вживились в Москву, в торговлю. А сюда приезжают спать-отдыхать. Теперь, когда не дымят трубы наших предприятий, здесь — курорт по сравнению с Москвой. Получился из города такой благоустроенный дачный поселок. Да, богатые есть, но какой нам от них толк? Они совершенно не живут городской жизнью. Их не увидишь на наших музыкальных вечерах. Они, мне кажется, духовно сломлены, оттого, что продались. Потеряли не только интеллигентность, но и интеллект. Взамен к ним пришла какая-то субкультура — ничего общего с русской она не имеет. Конечно же, им не интересно будет общество нашего ученого Боголюбова, по учебникам которого проходят курс технического черчения даже за границей.
_____Но самое главное — дети. Мы не бросаем их на произвол судьбы. Кроме катания с горок, у них есть чем заняться. Детский центр существует до сих пор, там полно детей. Не в похвальбу будет сказано, наши ребята заняли первое место по регби в России, второе место в конкурсе 300-летия Российского флота. Я сам веду клуб юных моряков уже больше десяти лет. Только за прошлый год мы с детьми посетили Кронштадт, Ленинград, Полярный, Североморск, Мурманск. В Севастополь я отправлял несколько человек. Они ходили на настоящих судах по Рыбинскому водохранилищу. Я знаю многих моряков. Есть давние связи с морскими училищами, с Северным флотом. Имеется договор о шефстве с двумя кораблями — с большим противолодочным в Североморске “Адмирал Левченко” и “Варягом”. Конечно, всех городских ребят не пристроишь в нашем клубе. Но будем хорошо делать хотя бы это малое дело. Для больших дел, увы, время сейчас не подходящее.
_____Конечно, это всего лишь розовые штрихи в мрачной палитре нашей жизни. Но, наверно, есть какая-то связь между объединением творческой интеллигенции города с тем, что мы смогли первыми в районе включить отопление в домах. Да, как ни странно на первый взгляд, но такая связь просматривается. Вот прошла половина зимы, и мы, слава Богу, прожили без аварий, без отключения теплосети. Центральная котельная в городе своя, еще я участвовал в ее строительстве. Теперь оборудование обветшало. Котлы кое-как залатали. Поставили резервную емкость для горячей воды. Нужно еще одну. Но и за первую еще не расплатились. Тут-то, откровенно говоря, положение отчаянное. В этой сфере мне как мэру стократ труднее, потому что имеешь дело отнюдь не с бескорыстными интеллигентами-подвижниками.
_____Каждый день в глазах людей на улицах вижу отчаяние. Но стараюсь не падать духом. Я просто не имею права прийти в отчаяние. Наоборот, еще интенсивнее ищу в опыте тысячелетней русской жизни примеры стойкости. Встаю в 6 утра, сажусь за книгу о деяниях Николая Угодника на море. В собранном материале столько драм, трагедий, и в то же время отваги, жизнеутвреждения!.. Когда я был моряком (начал матросом — кончил капитаном), то бабушка, пока была жива, ставила свечки за меня перед иконой святого Николая. Потом уже и я уверовал в него. В морях он помог мне. И теперь помогает.

ДОЛГОЕ ЭХО ВОССТАНИЯ
_____Кто бывал в Электростали — видел красный флаг на высоченной заводской трубе над городом.
_____Мне показали человека, который водрузил этот флаг.
_____Он шел по улице Электростали в солдатской шинели. Из окна, на ходу, будучи за рулем, я смог лишь сфотографировать взглядом этого парня, эту шинель, модную среди молодых московских патриотов, только на нем — затасканную и не с кожаными стильными пуговицами, а с обыкновенными медными армейскими, настоящими. Этот череп. Стерню короткой стрижки и по ней пропаханную белую борозду от темечка до уха — отметину 1993 года у “Белого дома”.
_____Он шел быстро, внаклонку, с энтузиазмом размахивая руками. В наплечной сумке торчали газеты. Его маленький бизнес состоял в том, что он обходил по утрам киоски в городе, ему давали завалящие издания и он ими торговал на вокзальчике.
_____Я ехал за ним следом до самой станции.
_____Он разложил газеты на ящиках возле выхода у перрона и стал ждать покупателей. Я был первым. Для начала просто купил газету и не без усилия глянул ему в лицо. Да, это был человек явно не со своей, а с заемной, даже рукотворной какой-то душой. Что случилось с ним тогда, 4 октября? Как это все произошло? Рванул снаряд. Осколок кирпича саданул по голове. Душа в тот миг молекулами мыслей и чувств рассеялась в туман, измельчилась до небесной прозрачности. А в следующий тихий миг душа хлынула обратно в его плоть теми же частицами и компонентами, только несколько в ином порядке, после чего, отлежав в Склифе, он и попал в Кащенко.
_____— Юра, говорят, ты флаг поднял на трубу?
_____Лучше бы я молчал! Он заговорил куда-то в пустоту, мимо, но с невиданной страстью, так что губы его облились слюной. Горлом, по-звериному, как-то говорил он, трубил призывно и совершенно нескладно. Совать диктофон ему под нос я не решился, как бы за пистолет не принял, за гранату. А передать его “речь” по памяти невозможно. Потому что он как бы на другую частоту был переведен в тот далекий октябрьский день, как бы с повышенной скоростью вращались бобины в его расколотом черепе.
_____Я подарил ему несколько экземпляров “Завтра” — и он восхищенно загундосил что-то: благодарил.
_____Из потайного кармана своей боевой шинели он достал местную газету и, молча тыкая пальцем в нее, заставил меня прочитать крохотную заметку о себе: “Вера в идею заставляет человека совершать самые дерзкие и необдуманные поступки. Лучший пример этому — красный флаг на трубе котельной “Южная”. Героический труболаз нам известен, но силы его потрачены зря, полотнище линяет, скоро станет белым”.
_____Он вовсе не сумасшедший, этот Юра. Видимо, только речевой центр не смогли восстановить в его голове.

ЖИЗНЬ С ПОМПОЙ
_____Служилость русского человека — в его природе. Армия для деревенского человека — выход в космос.
_____Маленькую армию устроили у себя в деревне Бабеево, что в двух шагах от станции Фрязево, здешние мужики. Казарма, парк боевой техники — все, как положено. Здание из кирпича. Наборные ворота расшиты швеллером. Внутри побелено и вычищено. Тепло даже в такой рождественский мороз.
_____Я заехал в это пожарное депо в деревне, зная из публикаций о его уникальности и размышляя о его естественности...
_____Остановил машину возле дома командира.
_____Николай Михайлович Тыртов — кряжистый, осанистый мужик с выправкой солдата Советской армии — не увлекался в своей жизни ни охотой, ни рыбалкой, ни выпивкой. Всю жизнь он любил свое пожарное депо, куда мы с ним и направились по хрустящему снежку. Среди крестьян-рядовых он как бы имел чин, и едва ли не коллежского регистратора, если вспомнить табель о рангах. Он и чистит, и красит депо. Он соорудил в нем котельную. По вечерам на огонек к нему сюда приходят друзья — тоже все основательные трезвенники. Им хорошо здесь, в ощущении служилого братства с папироской перед огнем топки, с неторопливыми рассуждениями и добродушными спорами.
_____Я захожу в это убедительно-чистое помещение. Оно состоит из двух секций, В одной стоит “ЗиЛ”. В другой — конная упряжка с помпой.
_____И “ЗиЛ” уже исторический, тридцатилетней давности. А помпа...
_____Тележные колеса с деревянными спицами, передок на оси, оглобли. Хомут, дуга и седелко — на деревянной спице в стене. Заводи битюга вспять и — ходу на “возгорание”.
_____Цилиндр помпы блестит от смазки. Нагибаюсь, рассматриваю клеймо — 1884 год. И катушка с пожарным рукавом привинчена к повозке, и ящик с песком впереди, он же — место для кучера. Подножки для дружинников с обеих боков...
_____А рядом — красный “ЗиЛ”. Его описывать я не стану.
_____В первом отсеке — весь девятнадцатый век.
_____Во втором — весь двадцатый.
_____В деревне несколько десятков домов, маленьких в три оконца, не избушек уже, но и далеко еще не коттеджей. Это депо — вместо церкви и клуба в Бабеево возвышается как центр цивилизации. Вершина достижения НТР за два века российской истории.
_____Помпа на деревянных колесах и “ЗиЛ” на задубелой резине... А для двадцать первого века здесь места нет. Вертолета пожарного мужикам не видать.
_____Два века! Десятки войн. Революции. Коллективизации и индустриализации. В Москве, кажется, не менее как целая цивилизация минула. Может быть, и так, но в деревне Бабеево от этой цивилизации только помпа и грузовик.
_____Жаль, помрет Николай Михайлович — проржавеют трубы в котельной, сгниет корд в покрышках, рухнет крыша. Железобетонный скелет какое-то время еще поторчит над бурьянами и снегами. Потом дачники растащат его на фундаменты.
_____А вот эта помпа, отлитая из первосортного чугуна и обильно смазанная солидолом, кому будет нужна?