ЯДРО

На вопрос: «Представляет ли наращивание присутствия НАТО на границах угрозу России? Какой может быть на это ответ?», — Владимир Путин ответил весьма лапидарно: «Каждый шаг нам известен, понятен. Нас это не беспокоит. Пускай они тренируются. Всё под контролем». Президент, наверное, ответил, как ему и положено отвечать. Здесь ничего панического нет. Когда он утверждает, что мы знаем каждый шаг, он говорит о том, что мы прогнозируем ситуацию. То есть прогностический анализ в деятельности политиков и военных присутствует. И, конечно, говорить об угрозах нашей безопасности президенту на публичном форуме не стоит. Задачи он будет ставить уже перед силовиками, прежде всего Министерством обороны, на закрытых, непубличных совещаниях.

А что касается ситуации, складывающейся на наших западных границах, то мы видим, что там происходит и в чём главная причина. Безусловно, это не Крым и не Донбасс. Когда мы внимательно посмотрим, где же концентрируются военные усилия и проявляется военная активность, то сразу увидим, что именно по тем направлениям, по которым двигаются углеводороды в Европу. Вот там создаются военные пробки, нагнетается напряжённость с тем, чтобы наш газ и нефть не шли в Европу. Почему так делается? А потому, что американцы активно строят в Европе терминалы для приёма своего сжиженного газа, а в последующем, возможно, и нефти. Сегодня они берут европейцев за горло с тем, чтобы они покупали именно американский газ, который будет дороже российского по крайней мере в полтора раза. Подоплёка — в этом.

Поэтому когда Путин говорит , что «всё под контролем», наверное, он знает настроение европейцев. Наверное, есть определённые планы и механизмы действий, и они уже проявляются с тем, чтобы вместе с европейцами противостоять американской агрессии. То есть причина лежит именно в американских экономических интересах, выживаемости американской экономики. И Россия здесь выступает не как главный военный противник США, а как конкурент по углеводородному сырью.

Однако в восприятии общества всё равно возникает диссонанс. С одной стороны, Путин впрямую сказал «нас это не беспокоит». А с другой стороны, Минобороны на днях выразило чрезвычайно серьёзные опасения по поводу того, что Пентагон приступил к созданию стратегической системы мгновенного глобального удара. Что это за система и как мы должны на неё реагировать: по-путински («не беспокоит») или по-минобороновски (с опасениями)?

Первыми заговорили об изменении военной стратегии США именно мы — общественники из Академии геополитических проблем. В Министерстве обороны совершенно не обращали на нас внимания — был такой период. А всё началось так. В 2000 году американцы провели серьёзный ядерный анализ, они называют его «ядерный обзор», где задействованы и учёные, и военные, и практики от ядерных вооружений. Затем в 2001 году шло бурное закрытое обсуждение: что делать с ядерным оружием, какова его роль, какова стоимость его содержания? И аналитики пришли к выводу, что ядерное оружие нужно держать, но развивать его не нужно, оно не работает на поле боя и не приносит американцам прибыль. Далее кардинально меняется военная стратегия США. Они замораживают развитие стратегических ядерных сил, запускают программу противоракетной обороны. Главным элементом военной стратегии США становится концепция быстрого глобального удара. И 18 января 2003 года Буш-младший подписывает директиву именно о концепции быстрого глобального удара. Мы стучались в Министерство обороны РФ, пытаясь донести мысль, что происходят кардинальные изменения, что главная угроза сегодня — даже не стратегическое ядерное оружие США, а именно быстрый глобальный удар, который предполагается нанести в течение 40-60 минут тысячами высокоточных крылатых, прежде всего, ракет по ракетным комплексам России. По шахтам, грунтовым мобильным комплексам, по подводным лодкам, которые у пирса или в надводном положении и так далее. И по сути дела обезглавить Россию в плане стратегического ядерного оружия. Для того, чтобы Россия не огрызнулась и не ответила своими межконтинентальными баллистическими ракетами, США развёртывают свою систему противоракетной обороны. Такая была заложена логика в новую военную стратегию США. Всё это реализуется с 2003 года. И мы видим, что американцы нас подвигают. 2003 год — совместная декларация президентов США и России об уменьшении ядерных вооружений. 12 декабря того же года американцы уведомляют, что они выходят из договора по противоракетной обороне, запускают свою глобальную систему ПРО и объявляют о концепции быстрого глобального удара.

Сегодня ничего не меняется, кроме того, что к элементам быстрого глобального удара добавляется кибероружие и плюс США сейчас активно развивают роевую тактику беспилотников. То есть задействуются десятки тысяч беспилотников, которые тоже могут парализовать и гражданские, и военные объекты. Программа быстрого глобального удара предусматривает создание 32 тысяч высокоточных крылатых ракет. Причём стратегической дальности не менее 6 тысяч километров, высокой точности и скорости до 5 махов. Это средства, против которых надёжной защиты сегодня нет ни у кого, включая Россию.

Безусловно, это должно беспокоить нас. Именно под воздействием принятия США концепции быстрого глобального удара в последнем варианте военной доктрины России наконец-то была изменена формулировка о гарантиях нашей безопасности. Если везде в предыдущих военных доктринах было прописано, что стратегическое ядерное оружие является гарантией нашей безопасности — значит, всё остальное можно уничтожать, что Сердюков и делал. Но в последней военной доктрине говорится уже о неядерном факторе сдерживания. И то, что наши «Калибры» летают, то, что наши корабли уже заходят в далёкие моря, что обратили внимание на поддержку военной авиации — это как раз и есть неядерный фактор сдерживания.

Но проблемы находятся только в начальной стадии разрешения. Наша армия сейчас хорошо готовится к отражению и даже предупреждению первого удара, особенно быстрого глобального удара. Армия — да, но страна к этому не готовится. У нас нет мобилизационного ресурса. Если завтра первый эшелон армии, тот, что сегодня в строю, вступает в сражение, он должен сдержать удары противника и дать возможность отмобилизоваться и экономике, и резерву, второму эшелону. Должен дать время для переориентации гражданских предприятии и для того, чтобы действующие оборонно-промышленные предприятия переходили на ускоренный выпуск современной военной техники. Но этого мобилизационного ресурса, мобилизационных планов практически нет. Да и законодательство у нас в этом плане весьма и весьма хромает. Поэтому армия отразит первый удар, а если война будет затяжной? Я не уверен, что наше правительство сможет что-то нарастить. Мы с импортозамещением уткнулись в стенку и ничего сделать не можем. Нет кадров, нет технологического оборудования, нет ресурсных резервов для усиления производства. И много чего у нас нет для того, чтобы выдержать длительный удар противника.

По поводу соглашения ВОУ-НОУ. Путин решил рассказать на Валдайском клубе об этом соглашении, и говорил он, надо сказать, очень эмоционально: «США получили доступ на все совершенно секретные объекты РФ». Также президент сказал о том, что в кабинетах американцев на самых секретных российских комбинатах стояли американские флаги. Обо всём этом наш президент говорил с возмущением. Но тут вопрос в том, что при Ельцине это соглашение действовало с 1993 года по конец ельцинского срока, а при Путине-то работало 13-14 лет и закончилось только в 2013 году. Зачем Путин решил поведать народу и народам о том, что мы в 1993- 2013 годах фактически утратили суверенитет в ядерной области, в том числе и при нескольких президентских сроках самого Путина?

Именно при Путине мы — общественники, учёные плюс депутаты Государственной Думы — развивали огромную активность, чтобы побудить выйти из этого соглашения. Почему Владимир Владимирович терпел — это вопрос к нему. Но эта сделка действительно дорого обошлась России, и не только в военном отношении. В 1993 году Ельцин сторговался с Клинтоном по вопросу разгона и расстрела парламента, Верховного совета. Ведь Ельцин тогда позвонил Клинтону и спросил: «Билл, ты меня поддержишь — я хочу распустить парламент? Тот ему ответил: «Нет, Конгресс не поддержит, это не демократично». А потом — ответный звонок Клинтона: «Я разговаривал с влиятельными членами Конгресса, и если ты какой-то шаг сделаешь навстречу нашим отношениям, то мы тебя поддержим». И этот пьянчуга: «Какой ты хочешь шаг?» — «Вот если бы ты обогащённый уран, который сегодня есть у вас, который стоит на боеголовках, хотя бы там половину или треть его передал (естественно за плату) США — я бы мог продавить тебе поддержку». Алкоголик ответил: «Забирай весь!»

В результате мы 500 тонн обогащённого урана за мизерную сумму согласились продать американцам. Причём не просто продать высокообогащённый уран. Они не могут его доводить до уровня низкообогащённого для работы на своих атомных станциях. Так что мы ещё и согласились, что Россия будет его перерабатывать до состояния низкообогащённого, до ядерного топлива по сути дела, и передавать Штатам. Ельцин действовал по принципу: «К чёрту государственные интересы, а ты, Билл, только поддержи меня в плане государственного переворота». Вот ядро этой ядерной сделки.

Из-за неё мы сегодня лишились огромного запаса оружейного урана для наших боеголовок и в качества топлива для наших атомных станций. Плюс сегодня Россия мощно выходит на рынок ядерного топлива и строит атомные электростанции. Но ядерное топливо мы поставлять на них сегодня уже не можем. То есть, несмотря на то, что соглашение прекратило действовать в 2013 году, следы от него ещё долго будут ощущаться у нас и в экономике, и в обороноспособности. И американцы, когда мы завершили весь цикл позорной сделки, стали вести себя наглее, и мы это ощущаем.

Можно ли говорить о том, что осознание правды обстоятельств пришло наконец в головы правителей и Россия развернёт вектор по ядерным делам на 180 градусов? Что-то происходит на этом поле, но таким образом нам жить нельзя. Десятки лет очевидную проблему — преступную сделку, акт предательства — мы не замечаем, покрываем его, способствуем реализации. А когда уже всё худшее реализовано, мы начинаем задним числом это видеть. Мы видим это не только по этой сделке — и по другим сферам деятельности российского и политического, и экономического руководства. Нельзя так. Нужно проводить мощный анализ, прислушиваться к общественности, особенно научной. Ведь по сделке ВОУ-НОУ какие шли и при Ельцине, и уже в период президентства Путина мощные движения, обращения к президентам, статьи в прессе, передачи на телевидении! Министр нашей атомной промышленности Михайлов подал в отставку. Специалисты будоражили власть и общественность: «Нельзя так делать, нужно оставлять уран себе, нельзя противника поддерживать и вооружать». Никто ничего не замечал. Сегодня вдруг, когда всё уже завершилось — вот такие резкие высказывания президента. Не носит ли всё это предвыборный характер?