КЛАН

Назначения в организациях военной науки затрагивают Ковальчука, Шойгу, Рогозина. Кто теряет, кто выигрывает? И самое главное: что теряет или выигрывает военная наука Российской Федерации?

Я бы не ставил во главу угла персональные перетасовки. Важнее всё же научные теории и концепции развития науки как таковой — фундаментальной, прикладной и, конечно, военной науки. Если такая концепция есть, она должна обсуждаться в широкой научной и прикладной общественности. Необходимо определить состояние нашей науки, в том числе и военной — насколько она отвечает вызовам современного времени —, и тогда уже можно разрабатывать стратегию развития. Не реформы — это топтание на месте, — а стратегию. И когда принимается стратегия, одобренная научным сообществом и офицерским корпусом России — вот тогда уже осуществляются кадровые назначении. А стратегической концепции — я уж не говорю о теории — не наблюдается. И происходящее всего лишь похоже на какие-то групповые, клановые удовлетворения интересов.

Сегодня военная наука действительно должна совершать прорыв. И прежде всего в области так называемой гибридной войны. Гибридная война носит тотальный характер, по сути дела, ведётся против всех жизненно важных сфер государства. А у нас ясности в том, что такое гибридная война, пока нет. Нет, естественно, теорий. И нет у нас стратегий контрвойны — чем и как нам защищаться в информационном поле, в образовательном поле, в научной среде, в военной среде и так далее. И, конечно, нет штаба, который бы организовывал общую оборону от гибридных действий. И, естественно, мы проигрываем. Даже в локальном конфликте на сирийском фронте, где военные выиграли эту операцию (по крайней мере, её предыдущий этап), мы не умеем развивать наступление с помощью политико-дипломатических и экономических усилий. И главное — не можем отвечать геополитически, системно. Поэтому кадровые назначения, когда они производятся методом «тыка», не приведут к каким-то большим нашим успехам.

У Рогозина отбирают полномочия. Вообще, Дмитрий Олегович, может быть, хороший человек, хороший журналист, хороший политолог, но ему трудно возглавлять огромную отрасль в виде военно-промышленного комплекса, да ещё науку в разных областях. Потому что не может оборонно-промышленный комплекс развиваться без глубокого геополитического анализа, геополитического прогнозирования и выработки определённой линии поведения — то есть стратегии. Поэтому суета, выступления (порой яркие) — они к успеху не приведут. Если есть понимание у руководства, что нужно что-то менять — ну, как говорится, дай Бог. Если здесь просто происходит назначение по принципу близости к телу (а такое тоже прочитывается), то это беда России.

Начинать развитие науки нужно не с высоких назначений в попечительские советы, а со школьного учителя. Ещё Дантон сказал, что после хлеба на первое место нужно ставить образование. А мы видим, в каком состоянии находится наши школы, особенно сельские, и вузы — всё время идут эксперименты, причём опять же методом «тыка». А наука начинается оттуда, со школы. И дальше идёт через систему высших учебных заведений, затем академических институтов и так далее. Всё это работает на основании мощной концепции и стратегии развития интеллекта. А этого мы пока не наблюдаем.

Тут есть ещё один важный момент. Действительно, очевидно огромное аппаратное усиление Михаила Ковальчука. А это не сам по себе директор Курчатовского института, но ещё и член некой семейной группы. Например, его сын Кирилл — председатель совета директоров Национальной медиа-группы. И он владеет долям в «Первом канале», в «Пятом канале», «Рен-ТВ», «СТС», газете «Известия» и других СМИ. Брат Михаила Ковальчука Юрий Валентинович — миллиардер, председатель совета директоров банка «Россия». Племянник — Борис Юрьевич Ковальчук — председатель правления ПАО «Интер РАО ЕЭС». До этого, кстати, возглавлял в Правительстве РФ департамент приоритетных национальных проектов. То есть мы видим, что конкретно Михаил Ковальчук — лишь один из представителей очень влиятельной семьи, которая аккумулировала, с одной стороны гигантские ресурсы финансовые, а с другой стороны — гигантские медиа ресурсы. И вся эта группа, безусловно, в большей гораздо степени, чем Рогозин, ассоциируется с некой либерально-прозападной ориентацией.

Какие-то кланы, структуры порой мафиозного типа, отняли у народа властные полномочия, отняли его богатства и сегодня отнимают интеллект. В этом главная угроза. Да, есть красивые слова, перерезание ленточек, выступления на телевидении, но за этим попытка привлечь армию для защиты всего наворованного, захваченного. Журналист Драгунский об этом ещё в 1992 году в одной из своих статей откровенно сказал: «Армия России нужна для того, чтобы защищать богатых от бедных, защищать жителей Рублёвки от люмпенов». Грубовато сказал, но всё идёт к тому, что нам надо ждать окончания военной науки как огромной отрасли научных знаний во всей России. Потому что возглавлять военную науку должны специалисты именно военной сферы деятельности. Те, кто протопал, прошагал «дорожки фронтовые», те, кто отслеживает развитие и средств вооружения, и способов ведения военных действий, и все изменения отслеживает непосредственно каждый день. И который знает, что есть война, что есть российская армия, в чём её сила и в чём её слабости.

Ну отстраняют Дмитрия Рогозина от этих дел — а скорее всего, от какого-то финансового куша. А что он мог принести полезного, если не прошёл необходимые для должности службы? Когда Путин назначал Сердюкова министром обороны, мы сразу говорили, что нельзя ждать чего-то положительного от человека, которого бросили в совершенно чуждую ему среду (а он специалист по торговле). Он только свой опыт может применить, что и получилось. Мы получили огромную коррупцию в армии, разрушения, потому что именно коррупционная составляющая стала основой деятельности министра-торговца. Так что и сегодня, в истории с возвышением Ковальчука, мы можем получить такой же мощный удар, который получила армия под Сердюковым.

Рогозин, безусловно, оказался не способен в полном объёме решать задачи, которые на него были возложены. Ситуация с космодромом «Восточный» — наиболее яркая вещь, есть и масса других моментов. Но это не главное. Главное состоит в том, что сегодня идёт жёсткая борьба во власти. Рогозин — человек, который вышел из Конгресса русских общин, который в определённой степени отражает жёсткую антизападную, антинатовскую политику. И то, что на руководство военной наукой пришёл Ковальчук, который ориентирован как раз на сотрудничество с Западом, означает, по сути дела, успех прозападных сил в элите России. Я слышал выступления Ковальчука. Он говорит вещи правильные, но выводы из них делает в пользу западного общества, признаёт верховенство этой элитарной верхушки, оправдывает его идеологически.

С точки зрения базовой подготовки, безусловно, Ковальчук в намного большей степени соответствует этой должности, поскольку Рогозин журналист, а Ковальчук представитель фундаментальной науки. Но надо помнить, что Ковальчук тесно связан с западной наукой. Поэтому, если говорить в целом, то надо признать, что с точки зрения технологической — это выгодное решение, а с точки зрения политической ориентации — это проигрышное для России назначение.

Причём, это означает ослабление позиций самого Шойгу. Вот слова политконсультанта Дмитрия Фетисова: «Не случайно появление в этом проекте представителя бизнес-группы, пользующейся доверием Кремля. При этом фигура Ковальчука аппаратно уравновешивает самого Шойгу, чтобы не допустить чрезмерного роста его влияния». Да, безусловно, это так. Также это начало конца Рогозина — надо чётко понимать. Безусловно, воровство в возглавляемой им системе есть — это бескомпромиссно ясная вещь. То, что Рогозин боролся с воровством — это не так. Если бы он пытался бороться с воровством по-настоящему, его бы давно убрали. То, что Рогозин брался за бредовые идеи, связано с другим. Он не смог подобрать команду, и это не удивительно. Для того, чтобы подобрать квалифицированную команду, надо самому быть квалифицированным специалистом, а он не специалист. Отличить профессионала от наглого дилетанта, хапуги, показушника он фактически не мог, в большей степени ориентируясь на показушников. Налицо отсутствие должного организационного потенциала у самого Рогозина. Даже не будучи специалистом, но будучи организатором такого уровня, как Берия Лаврентий Павлович, он бы смог организовать ВПК. Но он не смог этого сделать, потому что у него не было организационного потенциала. Рогозин-то не один такой. Дворкович — такой же, Медведев — такой же. Силуанов, может быть, экономист хороший (кстати, как и Набиуллина), но это вражески ориентированные люди, которые занимаются содействием разграблению страны. Даже не содействием, а осуществляют прямо непосредственно разграбление страны, вывоз капитала за рубеж.

Ковальчук в моём теперешнем представлении — это Силуанов в науке. И Рогозин один из них. Это фигура типичная. Да, он достойно действовал в НАТО, выражал идеи определённого клана. Но мало быть патриотом, бить себя в грудь за Россию и громко, красиво выступать. Надо быть профессионалом.

По поводу ФПИ (Фонда перспективных исследований, который действует уже пять лет) и военного технополиса ЭРА (то есть «Элита российской армии), находящегося в процессе строительства и который называют уже «военным Сколково». Это Сколково номер два и три. Сколково ничего не сделало, ничего не сделал ФПИ, ничего не сделает ЭРА. Я хочу напомнить, что сегодня значительная часть политической элиты России бежит лечиться из центральных клиник и госпиталей в региональные, потому что в регионах настоящие врачи — а в центре одна блатная сволочь, Будет то же самое со Сколково, с ЭРА и с ФПИ. ФПИ ничего не сделал для развития вооружения и военной науки, только угробили военную науку. Потому что в ФПИ собрались дубовые чиновники, ничего не понимающие в исследованиях, и лже-учёные. И то же самое — Сколково. Назовите мне хоть один полезный проект, которые сделало Сколково? Их нет. Им нужна имитация бурной деятельности, вот и всё.

Военная наука не делается в ФПИ, военная наука не делается в ЭРА Военную науку делают люди, обладающие соответствующей квалификацией. Человек, который не прошёл путей основ конструирования летательных аппаратов, других технических устройств, не сможет их сконструировать. Человек, который не знает основ стратегического применения вооружённых сил, никогда не сможет развить военную науку. Если я должен разбираться в сфере стратегического применения и строительства вооружённых сил, надо быть специалистом, прошедшим большой путь, закончившим, как минимум, Академию генерального штаба, а до этого академию рода войск. Это всё равно что взять и поставить на конструирование самолёта торговца. Он точно также ничего не сконструирует, как сопляки, которые садятся в ЭРА. Там должны верховодить люди, которые прошли определённый путь, которые знают дело досконально — тогда они смогут развить науку. Поэтому развития военной науки не будет. Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны. Вот всякие посторонние и сидят в ЭРА, а те стратеги, которые практически занимались этим делом, будут за бортом. Советская военная наука была передовой тогда, когда ей занимались профессионалы. После демонтажа советской системы военной науки мы за 30 лет не увидели ничего нового. Могу больше того сказать: сегодня для того, чтобы решить задачи создания каких-то перспективных вещей по строительству, по применению вооружённых сил, по облику будущих войн, новым специалистам приходится привлекать пенсионеров. Потому что «юноши со взором горящим», пришедшие с должностей заместителя командира батальона или командира взвода, этим делом заниматься не могут. А уж тем более «талантливые инженеры», ни дня не работавшие на производстве, закончившие институт и попавшие на должность гендиректора завода, а потом ставшие, например, председателем Агентства стратегических инициатив — эти тоже ничего делать не могут.