ЭТНОЦИД

Прежде всего скажу, что я тоже понимаю мотивы убийц Александра Алексеевича Бузины. Это вполне нормальные для любого преступника стремления избавиться от того, кто уличает тебя в преступлении. То есть с точки зрения практически любого вменяемого человека речь идёт именно о преступниках, причём преступниках, чьи мотивы крайне примитивны. Соответственно, нет никаких причин для их оправдания. Но Алексиевич говорит о том, что с её точки зрения эти мотивы приемлемы и, возможно, даже хороши. На мой взгляд, это связано именно с тем, что сама Алексиевич также высказывает вещи несомненно преступные. То, что она расхваливает как создание нового народа, вообще-то сейчас в мире квалифицируется как этноцид, то есть преступление, нацеленное на уничтожение ключевых отличий какой-то группы граждан от других групп. И этноцид, также как и геноцид, карается по международным соглашениям, он так же, как и геноцид, рассматривается как преступление против человечества, не имеющее срока давности и подлежащее наказанию всеми, кто претендует на звание цивилизованных народов.

Что касается того, что создание какого-то народа — это высшая цель. С точки зрения тех самых либеральных воззрений, которыми Алексиевич то и дело восхищается, высшее благо — это благо личности, а не народа. Я не разделяю эти воззрения. Более того, я знаю — именно не думаю, а знаю, доказал на основе чисто экономических законов, — что личности может быть хорошо только тогда, когда хорошо обществу. Но благо общества вовсе не требует создания каких-то новых народов и вообще новых групп людей. Наоборот, чаще всего гораздо лучше ориентироваться на благо уже сложившихся народов, чем создавать новые. И в этом смысле создание украинского народа в последние полтора века, несомненно, причинило ущерб большинству граждан, включённых в эту группу. Поэтому даже с точки зрения либеральных воззрений утверждения Алексиевич в лучшем случае внутренне противоречивы. Тем не менее, они последовательны, как может быть последователен любой безумец, обосновывающий свои преступные капризы.

Конечно, личность Алексиевич весьма показательна в плане таких вот капризов. Напомню, что в советское время она прославилась книгой о Дзержинском — очень хвалебной, поскольку такова была тогдашняя конъюнктура. В позднесоветское время она написала книгу «Цинковые мальчики» — о тех, кто погибал в Афганистане и о родных и близких этих погибших. И там, в соответствии со сложившейся в тот момент конъюнктурой, она очень старательно доказывала, что в Афганистан мы полезли зря, что это сплошной ужас и что чем скорее мы оттуда убежим любой ценой, любым способом, тем лучше нам будет. Надо сказать, что тогда это была очень популярная идея, но как большинство либеральных идей, она не подтвердилась опытом. Когда мы из Афганистана ушли, лучше нам от этого не стало. Стало только хуже, поскольку в Афганистане резко укрепились враждебные нам силы, и пришлось защищаться от них с большим напряжением сил и на меньшем расстоянии, чем раньше. Но и самим афганцам стало гораздо хуже. Алексиевич так защищала несчастных, убиваемых злыми русскими афганцев! Но после «освобождения» афганцы скатились даже не в феодализм, а в каменный век. Это, к сожалению, тоже произошло. Насколько я понимаю, судьба афганцев беспокоила Алексиевич только на бумаге, а никак не в жизни.

Алексиевич вообще-то Нобелевской премии по литературе не заслуживает, поскольку фактически она действует в качестве литературного обработчика. То есть она не создаёт свой собственный мир как писатель. Она даже сама не собирает факты, как документалист. Она только литературно обрабатывает то, что ей рассказывают другие. Причём даже это она делает, мягко говоря, не вполне точно. Её не раз уличали в том, что чьи-нибудь слова она пересказывает с точностью до наоборот, вставляет всяческую отсебятину, порою кардинально меняющую смысл сказанного. Словом, она, если и может считаться писателем, то только в непочтенной роли писателя-фальсификатора. Естественно, в роли литобработчика она может проявить собственную индивидуальность только вот в неестественном отборе фрагментов для публикации. Именно в том, как она искажает то, что ей добросовестно рассказывают, и есть проявление её индивидуальности. На мой взгляд, человек в роли литературного обработчика, позволяющего себе фальсификации, тем самым доказывает низменность всех своих действий и побуждений. Кстати, я сам не раз бывал в роли литературного обработчика и ко мне подобного рода нареканий ни разу не бывало. Всё, что доводил до удобочитаемого состояния — доводил вполне добросовестно. Поэтому могу судить об этой работе профессионально.

Возвращаясь к Алексиевич, отмечу, что она типичный член тоталитарной секты либералов. Казалось бы, парадокс. Либерализм — это призыв к свободе, а тоталитаризм принято считать как раз в высшей степени несвободой. Но, к сожалению, парадокса тут никакого нет. Дело в том, что, когда либерализм как общественное движение и философское течение только зарождался, он был нацелен на поиск форм и проявление свободы личности, совместимых с благополучием общества, с его устойчивостью, с его развитием. А устойчивость и развитие — это вещи совершенно неразделимые. Развиваться можно, только опираясь на устойчивую опору. Когда у тебя земля под ногами ходит, думаешь не о развитии, а только о том, как бы бежать куда глаза бежать. А глаза чаще глядят не туда, ибо времени на выбор правильного направления чаще всего не остаётся. А современные либералы — это те, кто верует в благотворность неограниченной свободы личности безо всякой оглядки на общество. Эта вера заведомо ошибочна, поскольку, не говоря уже ни о чём прочем, разделение труда повышает его производительность, поэтому каждый из нас, живя в обществе, может не только создать для других, но и получить от других несравненно больше, чем мог бы произвести и потребить в одиночку. Поэтому нынешняя либеральная вера — ложная. А поскольку ложные тезисы невозможно обосновать, опираясь только на истину, современные либералы просто вынуждены для защиты своих взглядов постоянно врать себе и другим. А постоянная ложь как раз и порождает тоталитарную секту, то есть группировку, где врут просто ради того, чтобы самим верить в то, что говорят.

А во что на практике вырождается тоталитарная имитация либерализма, мы как раз очень хорошо видим на примере всё той же Алексиевич. Это признание достойными жизни только единоверцев, только собратьев по этой секте. Это рассмотрение всех окружающих исключительно как подножного корма. Это вполне откровенно человеконенавистнические слова и дела. Ведь если я, любимый, свободная личность, и если моя свобода благотворна для всего общества — тогда эта свобода может выражаться в любых формах, в том числе и в формах насилия над окружающими и в форме переформатирования всего мира так, чтобы мне в нём было комфортнее. В частности, в форме создания украинского народа. Кстати, очень хорошо, что Алексиевич по сути признала, что украинского народа как самостоятельной сущности не существует и его лишь сейчас приходится создавать. Создание украинского народа, по Алексиевич, оправдывает любые преступления просто потому, что ей так удобнее жить.

Кстати, замечу, что вообще среди посредственных литераторов всегда очень много любителей строительства малых народов. Дело в том, крупный литератор естественным образом обретает общемировую аудиторию. А литератор мелкий поневоле вынужден отгораживаться от тех, кто покрупнее, чтобы быть хотя бы в своём тесном мирке сколько-нибудь заметным. Известно, например, что поэт Николай Фитилёв, один из создателей украинского языка, работавший в 1920-х годах, совершенно откровенно в программной статье «Прочь от Москвы» сказал (имея в виду украинствующих литераторов своего поколения): «Мы не в состоянии написать нечто, сравнимое с трудами Пушкина, поэтому должны уйти прочь от Москвы с тем, чтобы создать собственную аудиторию и собственное культурное сообщество».

Так вот, Алексиевич родилась в Белоруссии, но писала всю жизнь не на белорусском диалекте русского языка, а только на родном русском, который родной вообще-то для практически всей Белоруссии. И писала именно ради того, чтобы её аудитория была больше. Похоже, её призывы об отделении белорусов от остальных русских — это ещё и указание на то, что она, мягко говоря, уже не уверена в своей способности собирать большую аудиторию. Но всё равно позиция Алексиевич — это очередное доказательство того, что человек, провозглашающий свободу личности как высшую ценность, рано или поздно скатывается в откровенный фашизм, то есть в противостояние любой реальной свободе личности и провозглашение свободным только себя да своих немногочисленных единоверцев. Пример Алексиевич, на мой взгляд — это замечательный этюд на тему враждебности современного либерализма и настоящей свободы.