Лирическое вступление
В царстве Морфея, божества сновидений, наблюдалось возбуждение. Из рук в руки спящие передавали распечатку страниц сайта «Завтра» со статьёй Олега Летютина с заманчивым предложением «проснуться в СССР». Сам автор, с лицом аскета, одержимого идеей вообще никогда не засыпать, чтобы не оказаться ненароком в каком-нибудь неразвитом капитализме, выделялся горящими глазами неистового апологета бедняцкого рая. Такие же революционные чувства, наверное, 100 лет назад испытывал вождь всех прогрессивных племён, когда, укладываясь в супружескую постель, мечтал проснуться рядом с товарищ(Ь здесь) Арманд. В руках верного вождиста был подписной лист, озаглавленный, как и наделавшая шума статья. Ближе всех к нему суетилась Людмила Фёдорова, известная защитница Ильича. Воспользовавшись суматохой, она уже подписалась в листе «много-много» раз, как поётся в популярном романсе, но никто не обратил внимания на такую рассеянность неутомимой «прослоечной» (между классами-гегемонами) интеллигентки. Даже наоборот, некоторые толкались, чтобы повторить её подвиг, как-то: Животков, Шахов, Молчанов, Масловский, Воронин и другие интеллигенты, которых их любимый Ильич в сердцах обозвал нехорошим словом, с запашком (чит. соотв. том ПСС). Несколько стеснительно вёл себя казахский инженер-пролетарий Калмыков: ему очень хотелось проснуться всё-таки в Германии, скорее в ФРГ чем в ГДР.
В других группках, изучающих распечатку статьи-призыва О. Летютина, такого единодушия не наблюдалось. Но все были озадачены. Колеблющихся легко было понять: ведь «проснуться в СССР», значило, - сбросить с личного счёта беспощадных годков сразу четверть века, что сулило сказочное омоложение со всеми преимуществами ума и (главное) тела, а некоторым - перспективу «стать бабкой-ягодкой опять», как в благословенные времена бодрых репортажей районных многотиражниц о «битвах за урожай». Ради такой перспективы многие были готовы где угодно проснуться. Ибо основа любой ностальгии – это личный бунт против старости с её неизбежным концом.
Неожиданная встреча
Вдруг я заметил в стороне от толпы плотного пожилого человека с большой головой. Походка его выдавала жертву жестоких и неоднократных избиений: он передвигался так, словно кости его не раз срастались после переломов, всегда неправильно, сами по себе, без участия врача. Вспомнился знакомый планерист, чудом выживший после падения аппарата. Ба, да это и есть тот самый авиатор! Правда, впоследствии он стал самым знаменитым на планете конструктором ракет и космических аппаратов, но с околоземных и окололунных орбит, известно, конструкторы не падают. Так что не совсем естественная походка пожилого человека была явно, решил я, результатом давнего крушения. Буду называть здесь бывшего планериста просто Конструктор, по-домашнему. Но вот вопрос: как он очутился во владениях Морфея, он же давно умер? Я ответил так: ведь смерти нет, это практически вечный сон, до воскрешения. Если бы не соблазнительная публикация Летютина, то Конструктор, наверное, спокойно бы ожидал Страшного суда и пробуждения под солнцем. Потому спокойно, что в период бодрствования познал в полную меру юдоль земную.
Заинтригованный, я приблизился к нему. Конструктор, окинув меня проницательным взглядом, протянул мне распечатку: «Это правда? Действительно, можно проснуться в СССР?». – «Если очень хочется», - дипломатично ответил я. – «Летать хочется! – со страстью и тоской воскликнул «изломанный» человек. – В Космос!». – «Э-э, - подумал я уважительно, - этот не из-за варёной колбасы по «2,20» (в очереди) и копчёной, по «3,80» (через задний проход*) мечтает проснуться по старому адресу, как мечтают приземлённые Зарецкий и Малышкин, например; этот – личность духовная».
Признания Конструктора
Поясняю, в ту ночь я не просто спал. Я задался целью взять интервью у самого Морфея. Попытка удалась. Выпроваживая меня за порог, зевающее божество вручило мне копию Постановления, похоже, согласованное с О. Летютиным. Сим документом позволялось всем желающим проснуться в СССР. Но было одно примечание, набранное мелкими буковками. Оно содержало условие, что просыпающийся от текущего или вечного сна (не имело значения) обязан повторить точь-в-точь свой земной жизненный путь до того мгновения, когда он заснул последний раз в стране, которой уже нет. А затем волен продолжить его во здравии, в прежней должности, при прежнем деле. Я предполагал, что об этом Постановлении Конструктор наслышан, но с примечанием незнаком. Так и оказалось. Выслушав меня, он схватился за голову, приняв любимую позу С. Ужакина (или «Мыслителя» Родена, что одно и то же), застонал, стал раскачиваться вперёд-назад: «Я не выдержу! Те истязания! Вторично?! Нет, нет, не вынесу…».
Тут только, пристально вглядевшись в лицо Конструктора, я понял причину, почему он произносит слова как бы при сомкнутых устах: у него когда-то была сломана челюсть, и кость её срослась неправильно**. А мой собеседник продолжал: «Это везунчик Туполев***, русский фашист, вредитель и французский шпион, отделался «стояком перед чекистами», а мне они все кости переломали. Вот, обе челюсти. Я раньше об этом молчал, да и как говорить, когда рот только наполовину после допросов раскрывался? Из-за этого и умер: пока дыхательную трубку проталкивали в трахею, сердце остановилось. Тогда, при дознании,… графином по скуле. Тебя, борода, били графином? Нет? Повезло, ты строил уже коммунизм, а я только – его начальную стадию, социализм. Трудное это дело, без пыток подозреваемых в заговорах не получалось. Вокруг одни вредители, и я среди них оказался, о ракетах мечтал, зря материалы переводил, со злым умыслом, видать. Понятно: отец-учитель, мать – купеческая дочка. Эксплуататоры, словом. Эти следователи, Шестаков и Быков, подвергли меня физическим репрессиям и издевательствам****. Ручищи у них, как у меня ноги. Нелюди, с горячим умом и холодным сердцем. Или наоборот? Запамятовал. Таких бы царским сатрапам иметь. Да, глуп был наш последний царь. Чего уж проще – на каждого большевика по графину, знаешь, такому гранёному, толстого стекла; дашь по башке, и весь марксизм-ленинизм из ноздрей и ушей - наружу, никаких революций не случилось бы».
Строго по документам
Позже, уже проснувшись, я привёл в порядок сбивчивый от волнения рассказ своего собеседника. Получилась такая вот биографическая справка одного из самых выдающихся конструкторов человечества , равных Архимеду, да Винчи, Уатту, Стефенсону, фон Вернеру… И, что знаменательно, ни у кого из перечисленных гениев не было столь яркой и поучительной биографии. Вы, дорогой читатель, поверили бы, если бы кто-то поведал вам, что Джеймса Уатта, например, предварительно изуродовав, поместили в Тауэр, чтобы он, ежечасно унижаемый тюремщиками, создал за решёткой самую совершенную паровую машину? И правильно сделаете, если не поверите. Ибо такое могло случиться только там, где пролетариат коренного населения «освобождали» для жизни по карточкам и по прописке психически нездоровые инородцы, т.н. «профессиональные революционеры». Но вернёмся к биографической справке.
Конструктора (и других специалистов Реактивного института) арестовали летом 1938 года по обвинению во вредительстве. Доказательством (при их отсутствии) могли стать только «чистосердечные» признания арестованного. Их добывали в переизбытке изощрёнными пытками самородков-костоломов. Наш Конструктор, когда стал знаменит, об этом проронил лишь одну зафиксированную фразу, которую я привёл выше. Повторяю: «Следователи Шестаков и Быков подвергли меня физическим репрессиям и издевательствам». Косвенным, но неопровержимым доказательством перенесённых пыток является свидетельство члена-корреспондента Академии наук СССР С.Н. Ефуни, участника операции, при которой наш Конструктор умер. Нет ни малейшего основания не верить ведущему тогда анестезиологу 4-го Главного управления Минздрава СССР: «Для того чтобы дать наркоз, надо было ввести трубку, а (оперируемый) не мог широко открыть рот. У него были переломы двух челюстей». Как говорится, вопросов нет. Сейчас Нина Фёдорова(выше - Людмила) примется доказывать наличие всего лишь одного перелома (свидетельство гуманизма) или вообще только случайного вывиха при торопливом приёме разносолов в тюремной камере.
Но до той роковой операции ещё далеко. В сентябре 1938 года ракетчик-вредитель был включён в список лиц, подлежащих суду ВК ВС СССР. В списке он шёл по расстрельной категории(!!!). Но Бог и Сталин миловали. Конструктор был осуждён на 10 лет ИТЛ и 5 лет поражения в правах; потом срок сократили до 8 лет ИТЛ, освободили (как трогательно!) в 1944 году. Однако реабилитирован Конструктор был только через 13 лет, в год запуска первого искусственного спутника земли. Скажите, есть ли где «такая обитель», «такой угол» на планете, где подвиг во имя человечества, выраженный прорывом в космос, мог произвести вредитель, заслуживший расстрел?
Из личной «географии» Конструктора
Не отвечайте, я знаю, кто и что скажет. Прежде чем просыпаться (по Летютину) проследуем некоторыми маршрутами Конструктора. Пройдя Бутырку и пересылочную тюрьму в Новочеркасске, он оказался на золотых приисках Колымы, на «общих работах», откуда был направлен в распоряжение Владлага. За год до начала войны его вернули в столицу всего угнетённого человечества, где он вторично(?) был судим Особым совещанием (понимаете, не суд судит, а особые члены какого-то совещания!) . Приговорённый к 8 годам заключения, Конструктор направляется в московскую спецтюрьму НКВД ЦКБ-29. Там под руководством заключённого авиатора А.Н. Туполева («русского фашиста и французского шпиона», как оказалось) вредитель собственных ракет принял участие в создании бомбардировщиков Пе-2 и Ту-2, разрабатывал проекты управляемой аэроторпеды и варианты ракетного перехватчика. Сколько в тех делах навредил, неведомо.
Погодите, ещё не всё. В 1942 году Конструктора переводят в другое КБ тюремного типа — ОКБ-16 при Казанском авиазаводе № 16, где велись работы над ракетными двигателями новых типов с целью применения их в авиации. На следующий год полузек был назначен главным конструктором группы реактивных установок. Наконец в июле 1944 года по личному указанию Сталина великого Конструктора досрочно освободили из заключения со снятием судимости но… без реабилитации, даже без извинений.
Остальное всем известно: после напряжённого труда, научных озарений и потерь вышел на орбиту первый искусственный спутник земли, потом состоялся полёт Юрия Гагарина. Я уверен, не будь Конструктор вредителем, первый спутник запустили бы в 1947 году, а человека отправили бы в космос тоже на 10 лет ранее. Но, понимаете, графин в руках чекиста внёс коррективы в развитие отечественной космонавтики.
Последние 10 лет приговорённый к расстрелу, но помилованный вредитель мог жить без страха за свою жизнь. Но те две пары трудовых рук мастеров пыточных дел не забывались. На вопросы друзей и близких, что сей счастливый гражданин страны советов видит впереди, кроме Светлого Горизонта Коммунизма, необычный каторжанин отвечал неизменно с саркастической усмешкой: «Скорее всего, хлопнут без некролога»*****.
Я так и не знаю, воспользовался ли герой моего очерка приглашением О. Летютина. Тот мой сон не повторился.
Примечания для Степанова, в основном:
* народное название входа через подсобку магазина в период развитого социализма.
** подтверждается С.Н. Ефуни, см. ниже.
*** один из самых известных врагов народа, сын нотариуса и дворянки (ай-ай-ай!)
**** подлинная запись.
***** то же.
