История отношений между Советским Союзом и Израилем продолжает привлекать внимание как отечественных, так и зарубежных исследователей. Ведь отношения между этими государствами развивались не просто как дипломатические, внешнеполитические и международные. Между Россией, русской культурой, Советским Союзом, советской коммунистической идеологией, с одной стороны, и еврейским народом, Израилем и сионистским движением, с другой, существует прочная связь, которая и в наши дни продолжает играть важную роль в формировании системы отношений между нашими странами. Одним из наиболее интересных для исследователей периодов в отношениях между Советским Союзом и Израилем являются годы, когда между ними были разорваны дипломатические отношения. Факт их разрыва в 1967 г. играл заметную роль в развитии политической ситуации на Ближнем Востоке, а также, в немалой степени, оказывал влияние на развитие отношений между СССР и США. Приняв решение о разрыве дипломатических отношений с Израилем, советское руководство вряд ли предполагало, что этот разрыв продлится так долго. По словам отечественного дипломата А.А. Бессмертных, А.А. Громыко (советский министр иностранных дел) считал, что через 3–4 месяца отношения восстановятся. Однако процесс восстановления отношений оказался непростым. В создавшейся после Шестидневной войны 1967 г. ситуации, в разгар «холодной войны» «восстановление дипломатических отношений с Израилем было напрямую увязано с прогрессом в деле политического урегулирования на Ближнем Востоке».
Архивные документы, которые постепенно становятся доступными, дают возможность внимательнее изучить позиции этих стран и реакцию их политиков на события, имевшие место в недалёком прошлом. Открывшиеся в последние годы израильские архивные материалы позволяют более объективно анализировать израильскую позицию. Эти документы проливают свет и на некоторые стороны советской политики и тем самым дают возможность изучать и анализировать представления советского руководства в первые годы после разрыва советско-израильских дипломатических отношений о возможности сближения с Израилем. Для Израиля разрыв дипотношений с Советским Союзом оказался неожиданным. Несмотря на проарабскую внешнюю политику и негативные дипломатические заявления в адрес Израиля до начала Шестидневной войны и в её ходе, Израиль не допускал, что СССР пойдёт на столь крайний шаг. Многие в Израиле сожалели о том, что это произошло, другие осуждали советское решение. Дальнейшая поддержка арабских стран и одновременное осуждение политики Израиля в немалой степени отрицательно влияли на готовность израильского руководства идти навстречу Советскому Союзу. Следует отметить также следующее. Развитие советской политики в арабо-израильском конфликте проходило путь от проарабских позиций к антиизраильским, а затем вело и к антисионистским, и антисемитским настроениям. И это ещё больше ужесточало позицию израильских политических кругов в вопросе о восстановлении отношений с Советским Союзом. Многие в руководстве Израиля занимали простую, но, как представляется, достаточно «незрелую» позицию: раз СССР разорвал дипотношения, он и должен открыто, на официальном уровне, заявить об их восстановлении, что вряд ли было реальным в тот момент. Формально же Советский Союз не мог идти на восстановление отношений с Израилем, поскольку не были устранены причины их разрыва. После продолжительных нелёгких дебатов в Совете безопасности ООН была принята резолюция № 242 по Ближнему Востоку. «Резолюция № 242 обозначила начало нового этапа дипломатических достижений на Ближнем Востоке, – писал индийский представитель в ООН Артур Лалл. – Перспективы ближневосточного мира никогда не были такими обещающими, как в начале 1968 года». В том же году Советский Союз выступил с Планом поэтапного выполнения резолюции № 242 Совета Безопасности ООН, но советский план был отвергнут Соединенными Штатами, которые не собирались оказывать давление на Израиль в вопросе о выводе войск до тех пор, пока арабы не продемонстрируют готовность вести с Израилем диалог об установлении мира и не признают его право на существование как национального образования. Адекватно ответить на возраставшую роль Соединенных Штатов в ближневосточном регионе, а также закрепить свои позиции в ближневосточном урегулировании Советскому Союзу сильно мешало отсутствие прямых контактов с Израилем. Из израильских источников известно о предпринимавшихся советскими и израильскими дипломатами попытках в конце 1960-х – начале 1970-х гг. установить такие контакты «на полях» работы органов ООН, а также между послами двух стран в Вашингтоне. Посол СССР в Вашингтоне А.Ф. Добрынин в конце 1968 г. предпринял некоторые шаги для встречи с израильским послом И. Рабином. Встреча эта была должна продемонстрировать готовность СССР возобновить диалог с Израилем, но не состоялась, поскольку активизировались переговоры по урегулированию конфликта между СССР и США. Советская позиция, требовавшая прекращения войны и уважения, признания суверенитета, территориальной целостности и политической независимости каждого государства в данном регионе, являлась неотъемлемой частью советских инициатив по урегулированию ближневосточного конфликта.
Главным и существенным в планах, согласованных с арабской стороной, являлось положение о том, что выполнение всех пунктов резолюции №242 должно быть увязано с выводом израильских войск с арабских территорий, захваченных в 1967 г. Вторым важным для советской стороны принципом являлось максимальное усиление роли ООН как в контроле за выполнением принятых решений, так и в гарантиях арабо-израильских границ. Именно поэтому в советской позиции особый упор делался на посреднической миссии шведского посла Г. Ярринга, уполномоченного СБ ООН, в противовес американо-израильской концепции прямых переговоров. Как отмечал участник советско-американских конфиденциальных переговоров Е.Д. Пырлин, «нормальная логика говорила, безусловно, в пользу прямых переговоров. Но слишком свежими и болезненными были для арабов воспоминания о недавнем военном поражении в “шестидневной войне”, слишком велика была степень “египтоцентризма” в нашем подходе ко всем аспектам урегулирования, чтобы можно было легко поломать устоявшийся и, скажем откровенно, мешавший делу стереотип о нежелательности прямых арабо-израильских переговоров; руководством к действию для нас служила в этом вопросе чёткая формулировка, высказанная (естественно, после согласования с Москвой) послом А.Ф. Добрыниным: “Относительно формы обмена мнениями между арабскими странами и Израилем Советское правительство исходит из того, что точки зрения сторон должны доводиться до взаимного сведения через посла Ярринга. Постановка же вопроса о прямых переговорах может лишь осложнить достижение урегулирования”». Когда стало ясно, что посланнику ООН д-ру Г. Яррингу не удалось повлиять на израильскую и американскую позиции в вопросе о возвращении Израиля к границам 1967 г., замминистра иностранных дел В.С. Семёнов встретился в конце 1968 г. с посланником Израиля в ООН Й. Текоа и попытался убедить его в том, что Советский Союз готов проявлять большую гибкость в отношении формулировок резолюции № 242, с тем, чтобы Израиль также смягчил свою позицию. Но реакция Й. Текоа была жёсткой: «Сначала СССР должен возобновить отношения с Израилем, до того как Израиль будет обсуждать какие-либо советские предложения». Несмотря на такой ответ, между В. Семёновым и Й. Текоа неоднократно происходили встречи (19.12.1968, 26.12.1968 и 21.01.1969). В тот же период, будучи премьер-министром Израиля, Л. Эшкол в беседе с президентом ВЕК (Всемирного еврейского конгресса) Н. Гольдманом (19.11.1968), который пытался стать посредником между СССР и Израилем, также высказал жёсткую позицию: «Я не верю никаким советским намёкам по вопросу об отношениях с Израилем». В июне 1969 г. Советский Союз внёс на рассмотрение участников четырёхсторонних консультаций по Ближнему Востоку – СССР, США, Англии и Франции – план Основных положений по урегулированию ближневосточного конфликта, однако и этот план СССР был отвергнут Соединенными Штатами. Г. Меир, ставшая в 1969 г. премьер-министром Израиля, была категорическим противником любого решения по Ближнему Востоку, которое будет навязано извне.
По мнению отечественных политологов-ближневосточников, конфиденциальные советско-американские переговоры весной, летом и осенью 1969 г., попеременно в Москве и Вашингтоне, «оказали определённое воздействие на развитие тенденции выдвижения американцами единоличных, самостоятельных инициатив по урегулированию конфликта, не согласованных с другими членами международного сообщества». Это проявилось уже в трёх планах американского госсекретаря У. Роджерса, последовательно выдвигавшихся в декабре 1969 г., в июне 1970 г. и в октябре 1971 г. Причём в американских инициативах прослеживался постепенный отход от принципа всеобъемлющего урегулирования. Тем времени в Вашингтоне посол А.Ф. Добрынин предпринимал шаги для поддержания контактов с израильскими представителями. В июле 1970 г., после того как выяснилось, что великим державам в очередной раз не удалось добиться какоголибо успеха в мирном урегулировании на Ближнем Востоке, в итальянском посольстве в Вашингтоне состоялась встреча между А. Добрыниным и послом Израиля в США И. Рабином. Сценарий встречи был тщательно разработан. По настоянию Рабина, советский посол должен был сделать первый шаг и подойти к нему. В ходе встречи А. Добрынин не упомянул о возможности более гибкой советской позиции в вопросе будущих границ Израиля, но предложил Рабину продолжить диалог. Поскольку израильское правительство не видело какихлибо изменений в советской позиции, оно не торопилось дать Рабину указание продолжить переговоры по этому каналу. Однако диалоги и встречи на дипломатическом уровне эпизодически происходили, порой это получалось случайно. При этом представители СССР и Израиля не уклонялись от общения. Так, в феврале 1971 г., выходя из здания сената на Капитолийском холме, Добрынин и Рабин, ожидая прекращения дождя, оказались рядом. Состоявшая между ними беседа продолжалась более 20 минут. Ещё один непродолжительный разговор между ними имел место на приёме по случаю национального праздника Румынии 23 августа 1971 г. В архивных материалах можно найти не только сведения о контактах между советскими и израильскими дипломатами в Вашингтоне и Нью-Йорке. В них также содержится информация о как бы случайных диалогах и встречах между советскими и израильскими представителями в разных странах и при разных обстоятельствах, причём эти контакты проходили в основном по инициативе советской стороны. Так, например, в мае 1968 г. израильский консул по экономическим делам в Канберре Й. Гордон получил приглашение от советского советника по торговым делам на ежемесячный традиционный приём, организованный торговыми представительствами в Австралии. Казалось бы, обычный протокольный приём. Однако по совету израильского генерального консула в Сиднее Й. Гордон проигнорировал это приглашение. Посол С. Диниц в Вашингтоне встречался обычно с советскими дипломатами. Однако случались и незапланированные встречи. Так, 21 августа 1968 г. на званом ужине С. Диниц встречался с корреспондентом агентства ТАСС Мкртчян. В письме с информацией о беседе с ним С. Диниц отметил: «Вполне возможно, что по указанию из Москвы советские агенты стараются проводить и развивать контакты с израильскими лицами, чтобы расширить каналы информации, которые во многом закрылись после разрыва отношений».
В декабре 1969 г. состоялась как бы случайная встреча советника СССР с израильским послом в Бухаресте. Израиль одобрил решение посла не развивать контакты по этой линии. В докладе главы представительства Израиля при Офисе Международных организаций ООН в Женеве отмечено, что 27 сентября 1968 г. сотрудник постоянного представительства СССР имел дружелюбную беседу с израильским представителем при этой организации. В докладе было подчеркнуто, что беседа проходила на глазах у многих, и советский представитель не пытался завуалировать её. Посол Израиля в Мехико имел случайную встречу в ноябре 1968 г. с первым секретарём советского посольства в Мексике Ю.В. Купляковым, который ранее работал в посольстве в Израиле и учил иврит. При этом, как распорядился 10 января 1969 г. генеральный директор министерства иностранных дел Израиля Гидон Рафаэль, «все встречи израильских дипломатов с советскими представителями в ООН, НьюЙорке и т.д. должны получить предварительное подтверждение МИДа». Так, израильский МИД запретил израильскому послу в Камфаре (Уганде) встречаться и разговаривать с работающим там советским послом. В рамках ряда встреч советских представителей с еврейскими лидерами в США член советской делегации в ООН – старший советник А. Чурлин – обратился к двум еврейским деятелям с предложением организовать ему встречу с послом Й. Текоа на частной территории. Израильский МИД дал своё разрешение на встречу с А. Чурлиным, но не в частном доме. Вместе с тем, израильский посол в Катманду (Непал) доложил 7 апреля 1969 г. департаменту Европа-3, что имеют место личные «корректные» отношения с некоторыми представителями советского дипломатического корпуса. Известный израильский журналист Хаги Эшед доложил в МИД о своей встрече с Львом Костенко из советского посольства в Лондоне. В январе 1969 г. корреспондент ТАСС С.А. Лосев пригласил на «приятную беседу» постоянного представителя Израиля при ООН М. Лешема, с которым был знаком ранее, когда сам работал в Израиле. В своем отчёте о беседе М. Лешем отметил, что, по его мнению, этот ход нужен был для того, чтобы передать Израилю на невысоком, не обязывающем уровне месседж о том, что советские предложения, включённые в План поэтапного выполнения резолюции №242 СБ ООН, являются исходной точкой для торга, а также для того, чтобы укрепить впечатление, будто Советский Союз является умеренным и искренне стремится к урегулированию на Ближнем Востоке. Другой попыткой для установления контактов с Израилем была встреча директора бюро Интуриста в Стокгольме Ю. Дерюгина с представителем туристического отдела в израильском посольстве 2 февраля 1970 г. Встреча состоялась по инициативе советской стороны. Предлогом было желание получить рекламные туристические материалы об Израиле. На это израильский посол попросил своего сотрудника воздерживаться от дополнительных контактов с советским представителем и быть более осторожным в случае, если он снова попросит о встрече. Случайной была и встреча израильского посла в Маниле 5 декабря 1970 г. с советскими дипломатами на праздничной семейной церемонии члена Конгресса, в которой принимал участие и президент Ф. Маркос с супругой. К случайной можно отнести встречу корреспондента ТАСС Вячеслава Шахова с израильским представителем на конгрессе транспортных работников в Вене в 1971 г. В июле того же года во время своей командировки в Лондон проф. Г.Л. Бондаревский пытался завязать контакты с израильскими дипломатами. Однако в Израиле отнеслись сдержанно и с недоверием к его инициативе.
Для получения информации об Израиле советская сторона использовала любые, самые нетривиальные способы. В Израиль наезжал, например, Виктор Луис – личность одиозная, об интригующихся деталях карьеры которого до сих пор мало что известно. Официально он являлся московским корреспондентом английской газеты «Ивнинг стар», но, по-видимому, был тесно связан с КГБ и исполнял роль секретного агента во время поездок за границу. Так, например, в июне 1971 г. он оказался в Израиле. Его миссия, в интерпретации западных наблюдателей, должна была выглядеть как зондаж возможностей восстановления отношений с Израилем, что, в свою очередь, должно было стать средством давления на Садата, выходившего из-под контроля СССР. Приведённые примеры составляют далеко не полный список встреч, бесед и контактов, которые инициировала советская сторона. Все они дают основания считать, что Советский Союз был заинтересован в информации об Израиле из первых рук. Он неоднократно предпринимал шаги к возобновлению диалога с этим государством, что могло бы постепенно привести к сближению между странами. Израильская же сторона относилась к советским попыткам установить контакты с недоверием и подозрением. Советское правительство не один раз подавало знаки, которые должны были вызвать интерес у Израиля, а возможно и практическую реакцию, считал Х. Герцог, который имел личный контакт со многими представителями советского МИДа, в том числе работавшими в ООН. В своё время он писал, что убеждён в том, что позиция правительства Израиля в вопросе об отношениях с СССР была пассивной. По его мнению, из-за этого неоднократно были упущены возможности установления мостов между Иерусалимом и Москвой. В конце 1970-х гг., после смены власти в Израиле, «чувствовалась определённая закрытость со стороны правительства Израиля в вопросах, касающихся отношений с Советским Союзом. Под предлогом того, что это государство разорвало отношения с Израилем, израильское руководство считало, что оно и должно быть инициатором их восстановления. Израиль игнорировал вопрос о том, кто был более заинтересован в восстановлении отношений». Израиль, в свою очередь, также искал возможности установления контактов с СССР, но, в отличие от Москвы, был заинтересован в основном в контактах на высоком уровне. Ему нужна была информация о советских предложениях по ближневосточному урегулированию из первых рук, а не через посредников. В августе 1971 г. состоялся тайный визит Е.М. Примакова в Израиль, встреча его с премьер-министром Г. Меир и рядом других ведущих министров. Как представляется, именно его намерение встречаться с руководством страны в немалой степени повлияло на готовность Израиля принять «тайного посланника из Москвы». По возвращении Е.М. Примакова из Израиля в Политбюро ЦК КПСС 24 сентября 1971 г. было принято решение о проведении либо в Вене, либо в Гааге встречи с представителями правительства Израиля «с целью закрепления контактов с израильскими руководителями и детального обсуждения позиций сторон по ближневосточному конфликту». В Иерусалиме же на закрытом совещании у премьерминистра с рядом израильских министров и советников 2 октября 1971 г. обсуждалось переданное Е.М. Примаковым послание и возможность дальнейших встреч с ним. Участники совещания не были едины в оценке этого визита. Министр юстиции Я.Ш. Шапиро, например, подчеркнул, что он против секретных (тайных) контактов. «Русские заинтересованы в контактах больше, чем мы. Я не вижу никакой пользы от таких контактов». Шаул Авигур (до 1970 г. глава Натива, затем генеральный директор в канцелярии премьер-министра), напротив, считал, что Израиль заинтересован в непосредственном общении с русскими, а не при посредстве американцев или кого-либо ещё. Министр обороны М. Даян, со своей стороны, считал, что вопрос о восстановлении отношений в тот период не был актуальным для Израиля и не представлял особой важности в числе прочих государственных дел. К русским он относился как к врагу, с которым надо решать только один вопрос: будет война или нет. Кстати, будучи министром иностранных дел (1977–1979), во время своего визита в Вашингтон М. Даян отказался встречаться с А.А. Громыко, поскольку встреча не предполагалась быть официальной. Министр без портфеля Исраэль Галили, в свою очередь, поддерживал проведение неформальных, тайных и постоянных контактов с русскими. В итоге большинство участников совещания одобрили начавшиеся двусторонние контакты и их формат, хотя и не без оговорок.
Секретные встречи между советскими и израильскими представителями продолжались практически до восстановления дипотношений. Первый визит Е. Примакова в Израиль проходил практически одновременно с визитом группы израильских общественных деятелей в СССР. В рамках поиска путей для диалога с израильской общественностью в августе 1971 г. по инициативе КПИ в СССР приехала группа из шести израильских общественных деятелей, членов Комитета за улучшение отношений с СССР. Это были известные в Израиле люди, но не имевшие, однако, особого политического веса в израильском обществе. Тем не менее, как следует из архивных документов, израильское руководство довольно серьёзно следило за этим первым после Шестидневной войны визитом израильской делегации в Советский Союз. О готовившемся визите израильский МИД информировал израильского посла в Вашингтоне И. Рабина, который, в свою очередь, информировал американскую администрацию. К возвращению делегации в Израиле готовились особенно серьёзно. В подготовленной Й. Кохэном, директором департамента «Европа-3», записке в связи с поездкой «группы шести», говорилось, что «настоящая миссия группы, по плану принимавшей их советской стороны, начнётся после их возвращения в Израиль, непосредственно после прибытия в аэропорт Лод». Поэтому было предложено организовать в аэропорту в день приезда делегации демонстрацию новых иммигрантов из Советского Союза с соответствующими плакатами. Более того, предлагалось, чтобы в этот день ежедневные газеты публиковали критические статьи и карикатуры, связанные с визитом. Было предложено также, чтобы везде, где бы члены группы ни выступали, организовать беспорядки, но избегать насилия, подготовить провокационные вопросы. Телевидению и другим средствам массовой информации было рекомендовано ограничить информацию о визите «группы шести». Такое поведение израильских властей можно объяснить лишь нежеланием, чтобы позиция Советского Союза была услышана простыми израильтянами. В записке директора департамента «Европа-3» было отмечено, что «послание, которое привезёт “группа шести” для израильского народа, содержит все известные пункты советской политики». В неподписанном документе архива, озаглавленном «Телеграмма из Т.А. 26.10.71», в коротких лаконичных фразах приводится некоторое видение советскоизраильских отношений в тот период: «Русские не скрывают своего беспокойства развернутой кампанией в защиту советских евреев. Что касается самого Израиля, то русские хотят иметь возможность услышать израильскую точку зрения, а также укрепить свои связи с левыми кругами. Это в том числе для того, чтобы оказывать давление на арабов. Израильские же лидеры осознают необходимость иметь отношения с такой великой державой, как СССР, но не хотят заниматься этим поспешно. Премьер-министр Г. Меир в своё время даже наложила запрет на связь министров с Виктором Луисом. Приглашение “группы шести” вызвало в Израиле смешанные чувства. Для Израиля отношения с Москвой всегда складывались в основном по поводу вопроса об эмиграции евреев. И если со стороны Москвы будут подвижки в этом вопросе, то и Израиль будет реагировать более умеренно на ситуацию с евреями в СССР.
В настоящее время Израиль проявляет в отношении России определённую сдержанность, и нет сомнения, что израильтяне воздерживаются от поддержки выступлений раввина Кахане. Что касается возобновления нормальных отношений между нашими двумя странами, то это долгий и деликатный процесс. Израильтяне считают, что миссия дипломатического тайного посланника является для русских шагом, который будет учтён только на более продвинутом этапе. Поскольку, по мнению израильтян, русские хотят начать сближение на более скромном уровне. Среди израильтян есть и такие, которые опасаются советского шпионажа и поэтому выступают против дипломатических отношений с СССР вообще». По поводу шпионажа – казалось бы, что это странные и несерьёзные доводы. Но как бы то ни было, много лет спустя, летом 1987 г., известный израильский журналист и политолог М. Зах заявлял, что он против приезда советской консульской группы в Израиль, поскольку «основная её цель – это шпионаж». Изучение целого ряда архивных телеграмм, отчётов и писем израильского МИДа и канцелярии премьер-министра даёт нам основание полагать, что Советский Союз, особенно в первые годы после разрыва дипотношений с Израилем, неоднократно пытался «прощупывать и зондировать» возможность установления определённых контактов с Израилем, наладить какой-то диалог, в том числе не на официальном уровне. Более того, ссылаясь на дипломатические источники в Вашингтоне, израильская пресса писала о более серьёзных предложениях СССР. Как отмечали эти источники, летом 1971 г. Советский Союз неоднократно зондировал в Израиле возможность установления отношений на более низком уровне, чем полноценные дипломатические, и создания Отделов по защите интересов при посольствах третьих стран. Эта идея, только в другом формате, была реализована лишь 15 лет спустя, во второй половине 1980-х гг., с приездом советской консульской группы в Израиль. Израиль же не торопился делать шаги навстречу. На встречах с руководством советского МИДа израильтяне ставили вопрос о возобновлении отношений в отрыве от причины их разрыва. Тем не менее, весь этот период Советский Союз продолжал развивать контакты с израильскими дипломатами, политическими и общественными деятелями. Вопрос о возобновлении дипотношений с Израилем не был приоритетным для Москвы, он всегда был привязан к подвижкам в процессе урегулирования.
Семенченко Нина Абрамовна – научный сотрудник Института востоковедения РАН
Источник: журнал «Восточный архив» № 2 (32) 2015
