Все самодостаточные кинофестивали имеют свою счастливую концепцию, а все постсоветские обмылки несчастливы по-своему. Едет человек в Канны — значит, хочет приобщиться к трендам, которые потом назовут модными. В Венецию — желает путём сложных коррупционных схем проникнуть на американский рынок. В Берлин — поучаствовать в политизированном мероприятии. Даже поездка в Карловы Вары в этом отношении — прагматична, туда номенклатурные критики из Москвы ездят, чтобы рассказать, как на ММКФ всё ужасно и нелепо. И стоит Московский кинофестиваль раскорякой, без советских тоталитарных амбиций и кинематографических сверхзадач, окружённый толпой списанных в утиль диссидентских старушек.
И из года в год, вдоволь налюбовавшись этой прекрасной шизоидной компанией, от "Российского Фестиваля класса "А"" поэтапно отваливаются спонсоры и рекламодатели. Не интересно фирмам "Л'Ореаль" и "Макс Фактор" покрывать гламурной косметикой те дефекты организации, которые сложно заштукатурить даже простыми белилами. Закрываются бары и рестораны, где раньше можно было спокойно выпить и покурить. Кофейный автомат традиционно работает ровно два часа после открытия, после чего ломается и стоит без ремонта не один день. Даже "Мегафон" перестал расстилать свою зелёную дорожку перед гостями, неспособными подобрать макияж под цвет титульных цветов. Но зато неизменной остаётся тяга устроителей к экспериментам, начиная от размещения просмотровых площадок в самых неожиданных залах, и заканчивая бредом про "нейрокино", обладающим той же "новизной", что и реди-мейд "Фонтан" Марселя Дюшана, представляющий собой, как известно, простой писсуар.
Впрочем, "тактильный кинематограф" на ММКФ может подкрасться с самой неожиданной стороны. Ведь отчасти внеконкурсную премьеру фильма "Кавказская пленница-2" накаркали и мы, своим прошлогодним призывом к гуманизму, посоветовав организаторам не приглашать для вручения призов слепых ведущих. Ушлые продюсеры назло всем отморозили уши. Одна из зрительниц сидела перед экраном, закрыв глаза, не желая видеть это вопиющее издевательство над психикой, но тщетно. От картинки спряталась, но звук-то, звук куда девать? Видимо, "Кавказская пленница -2" — это первый экспериментальный, фильм, созданный для слепоглухонемой аудитории. И судя по биографии режиссёра с продюсерами, дьявольский план по уничтожению здравого смысла и не думает останавливаться на достигнутом.
Прервать усилия творцов ремейков, конечно, крайне сложно. Эта страшная болезнь, как известно из картины Васи Ложкина, лечится только долгим постом, молитвами и лекарствами. Одна надежда — на случайное прозрение лиц, ведающих "продактплейсментом". Ведь после просмотра этого внеконкурсного "шедевра" резко пропадает желание покупать вина "Инкерман". Так же, как после конкурсного фильма "Да и Да" Валерии (фамилию которой злопыхатели преступно превратили в "Гей-Гармонику") навсегда табуирована водка "Журавли". Старушонки, "воспитанные на фильмах Антониони", и их духовные чада, авторы хипстерских изданий, без тени юмора называли очередное творение Гей-Гармоники "новым откровением". Что тут "нового", понять сложно. Дрыгающаяся камера имени Манифеста известных датских парней? Так они её в 95-м году декларировали, новизна ещё та. Физиологические подробности уринотерапии? Это наследственное, с этим надо родиться, не всем дано понять. Оригинальный сюжет? Да нет, сценариста за скорбность разума давно пора отправить на галеры или в другие трудовые лагеря. Не исключено, что поделка может быть привлекательной для тех, кто в девяностые ещё не родился, а о шестидесятых — не слышал. Для них остромодным может стать и показанный палец, но, скорее всего, заинтересованные лица были мотивированы другими средствами. Понятно, что второй по значимости приз выдали Лере не за заслуги перед кинематографом, а за продюсера, принадлежность к протестному лобби, за что угодно… Возможно, именно тут и есть заветное приращение смыслов? Условные либералы в условном кинематографе РФ бьются с условными патриотами. И одни — надувают через трубочку условную жабу некого режиссёра З., а вторые — условную гадюку другого деятеля от искусств ГГ. И если нудную поделку первого нужно будет задвинуть куда подальше из проката в силу "запрета ненормативной лексики", то и вторую можно прихлопнуть без ущерба для распила бюджета. Так и бодаются. Отличие в том, что если слишком сильно надуть реальных жаб и гадюк, то они лопнут. А эти, условные — нет. Даже не утонут.
Продолжая тему надувательств, невозможно обойти и ещё один прекрасный образчик. При советской власти казалось, что лица, писавшие о фильме "Мы, нижеподписавшиеся" хвалебные рецензии, — это какое-то удивительное сборище партийных холуёв и лизоблюдов, отрабатывающих большую пайку. Но нет. У них выросли детишки, которые, просмотрев фильм Дарденнов "Два дня и одна ночь" в Каннах, своими восторгами в отечественных СМИ всё-таки сумели заманить доверчивых зрителей в "Октябрь". Эти рецензенты не стесняются писать в социальных сетях статусы вроде "Дарденнов смотрел в третий раз. Опять ком в горле". И это, невзирая на констатацию того, что зрители из зала "уходили довольно много, целыми вереницами". Видимо, фильм оказался не столь захватывающим? Ан нет. Правнуки "комиссаров в пыльных шлемах" вряд ли оригинальнее своих предшественников, причина фиаско найдена: "низка культура кинопросмотров в РФ". Как говорится, "блюй, но смотри". Хоть на инсценировки имени Гельмана Александра, хоть на инсталляции имени Гельмана Марата.
Традиционализм во всей красе был явлен на прогоне унылого конкурсного детища украинки Виктории Трофименко "Два брата. Исповедь", о том, как в гуцульской деревне барышня уходит от мужа, кормившего её штруделем, к любовнику, прикормившем её салом. Это — единственный запоминающийся эпизод во всём произведении, видимо, полностью выразивший глубину национального фетиша. Поэтому гораздо веселее прошла пресс-конференция, на которую надежда самостийного кинематографа пришла в вышиванке и принялась обличать кровавый путинский режим. В голове сразу возникли сцены вроде "Лени Рифеншталь обличает Сталина в Москве сорок третьего", или "Сергей Эйзенштейн призывает немецких людей доброй воли объединиться для битвы с узурпатором в Берлине", но нет. Режиссёр — явно не Лени, совсем не Эйзенштейн, и происходящее — не сюрреализм, а реальность, в которой очень комфортно ощущает себя искривлённое сознание большинства кинокритиков, с которым "почему-то" не согласно большинство кинозрителей. Приз Гильдии киноведов заведомо достался ей.
Зрителям же — вероятно, на патриотической волне "Крым наш" — больше всего понравился отечественный конкурсный фильм "Белый ягель". При всём, мягко говоря, скептическом отношении к "этническому кинематографу", полотно о страстях ненецких оленеводов является полноценным, а не местечковым произведением. Зайдя "просто для ознакомления" на несколько минут в зал, оторваться от экрана становится невозможно. Совсем уж законченных эстетов может слегка покоробить наличие душевного закадрового голоса, но все понимают, что прокат хороших фильмов в РФ — дело затратное — для показов "Кавказской пленницы-2" экранов не хватает. А у режиссёра Владимира Тумаева закончился бюджет уже к моменту съёмок финальных сцен, до последнего было неясно, успеют ли смонтировать картину к началу кинофестиваля. Поэтому фильм, видимо, в большей мере, заточен на западный прокат, где без пояснений повседневность арктического быта понять будет сложно.
Гораздо доступнее для понимания оказался конкурсный греческий фильм "Сентименталисты". Интернациональная и вневременная история, в которой отсутствует какой-либо намёк на актуальность. Степенный глава мафиозного клана, его дочка и два порученца могли бы разыгрывать свою кровавую меланхолию в любой точке земного шара в любое время. Кадры настолько красиво выстроены, что иногда кажутся снятыми в павильоне, но потом вспоминаешь, что дело происходит в Греции, где такую композицию, если долго стараться, выстроить можно. А в том, что режиссёр Николас Триандафиллис старался — ясно хотя бы потому, что предыдущий большой фильм он снял десять лет назад. Именно столько времени он расплачивался, отдавая долги за предыдущий проект. Силён, наш человек.
Странное впечатление из того же конкурса произвёл польский фильм "Хардкор Диско". Стильно снятая картина про парня, одержимого то ли классовой ненавистью, то ли иррациональным желанием поиграть в Чикатило, но почему-то передумавшем на последней жертве, оставляет после себя много вопросов. Режиссёр пояснил, что мечтает, чтобы зритель "додумывал сам", но зрителю — наплевать на сценарные недоработки. Этот дефект не извиняют даже красивые финальные кадры героя, уходящего под щемящую музыку Анны Герман.
Незавидное постоянство в увеличении конкурсного занудства из года в год демонстрируют южнокорейские акулы объектива. И если в прошлом году они усыпляли реалистичной историей про то, как одни, с ружьями, люди прячутся в горах от других людей с ружьями, то сейчас всё не так однозначно. В фильме "Из породы пернатых" усыплять начали сразу. Очередной мистической историей про то, как одни люди с ружьями… Дальше же всё оказалось куда сложнее. Все два часа медитативного зрелища были сняты ради того, чтобы из огромных яиц в горах кто-то проклюнулся. Сложно понять, что там, в горах, произойдёт в следующем году. Может, это был приквел к "Птицам" Хичкока. А может, продолжение японской "Легенды о динозавре". Так или иначе "Страна утренней свежести" и на этот раз продемонстрировала какую-то неизбывную муть, пусть и не лишённую вкрадчивого полёта.
Хотя западная тягомотина в этой номинации смогла пересилить восточную. Фильм "Репортёр", безусловно, самое лучшее лекарство от бессонницы. Отбросьте валерьянку и попытки смотреть на рыбок — для погружения в сон достаточно одного этого произведения. За хлёстким названием кроется абсолютное отсутствие динамики, внятной истории, подобия монтажа и операторской работы. Можно, конечно, утверждать, что это участь всех "фестивальных фильмов", но хотелось бы посмотреть на того отборщика, которого "Репортёр" не усыпил и который подложил зрителям столь незанимательный вариант досуга.
Снятая по далеко не лучшему роману Джона Ле Карре, картина Антона Корбайна "Самый опасный человек", продемонстрировавшая в конкурсе очередной "русский след", вызвала неоднозначные отзывы. Зрители, знакомые с литературным оригиналом, были приятно удивлены редким случаем, когда из плохой книжки можно сотворить приличное кино. Остальные сетовали на то, что тема "Чеченец, он тоже человек" не несёт в себе никакого художественного смысла. Впрочем, фильм не получил ничего. В отличие от милого турецкого автобиографичного фильма "Свет очей моих", заработавшего специальный приз жюри — Серебряного Георгия. Трогательная лента поделилась со зрителями переживаниями юного киномана, уехавшего в Лион изучать киноискусство и начавшего внезапно терять зрение. Ужас начинающего режиссёра перед слепотой и невозможностью снимать кино, к счастью, продолжался не вечно. Парень выздоровел и привёз свой фильм в Москву. И получил награду заслуженно.
Японский фильм "Мой мужчина" режиссера Кадзуёси Кумакири, отхвативший главный приз, остаётся пока для нас тёмной лошадкой. В фестивальной гонке это одна из немногих конкурсных лент, посмотреть которую — возможно, и к лучшему — не сложилось.
А вот кто начал наращивать обороты и явно вышел за пределы регионального контекста, так это китайские кинопроизводители. Лейбл "made in China" давно обходится без скидок на "творчество из развивающихся стран". "Американская мечта в Китае", история про трёх друзей, основывающих образовательную бизнес-империю, не является фантастикой или "аляпистыми" мечтами "малиновых пиджаков" пресловутых девяностых. Тут не расхищают госбюджет и не получают наследство от дедушки из Штатов. Шаг за шагом, приемами мнемотехники и, используя наивные советы из книг Карнеги, троица обучает жителей Поднебесной языку потенциального конкурента. Метод работает не только в сценарии, но и в самом фильме. Если первая половина произведения — это практически советская комедия с оригинальными шутками, которым позавидовал бы сам Гайдай, то вторая — это "Волк с Уолл-Стрит", снятый без оглядки на авторитеты. Работа, которая достойна любого проката, одновременно не говорящая о "начинающемся подъёме". Китай просто продолжает идти вперёд, не замечая возни в песочнице бледнолицых. То же самое касается показанной в этой же программе отличной криминальной драмы "Огненная буря", где в ключевой сцене разборки между гангстерами и легавыми в перестрелку вмешивается взорвавшийся под землей газопровод. Символ стихии, которой наплевать на тех и на других, вечно терроризирующих друг друга на улицах Гонконга, противников.
Традиционный "русский след" в этот раз неожиданно отметился карликами, стремящимися по заказу таинственного "монстра" похитить в сибирских горах загадочный артефакт под названием "дистанция". Именно это чувство — между авторами и зрителем — продемонстрировал одноимённый испанский фильм, обещающий слишком много счастья в синопсисе и не выполняющий в итоге и половины заявок. И оставляющий после себя привычный вопрос "Что это было?".
Программа "Анима Латина", посвящённая фильмам, как несложно догадаться, стран Латинской Америки, продемонстрировала, что и тут процесс идёт несколько активнее и вменяемее, чем в забуксовавших кризисных лентах Старого Света. Конечно, из-за специфики вкусов отборщиков множество фильмов были на тему "сложных отношений мальчика с мамой" и не менее "сложных отношений девочки с папой". Ну, возможно, латиносы нового века адаптируются в своем обществе именно так. Не были, не знаем. Другое дело — показанный в программе "Фильмы, которых здесь не было" новый магнум-опус Алехандро Ходоровского "Танец реальности", действие которого тоже происходит в Латинской Америке, в Чили. Где также присутствовали "сложные отношения мальчика с папой". Необразованные критики рекламировали картину как "сюрреализм" и пришедший на встречу с очередным бунюэлем зритель был приятно удивлён магическим реализмом этой изобретательной — во всех смыслах — автобиографической ленты. "Танец реальности" стал лучшим фильмом не только прошедшего ММКФ, но и нескольких предыдущих. Впрочем, карлики — куда более осмысленные — были и там.
Пожалуй, единственная "эксклюзивная" программа ММКФ — это документалистика. Неизбежно в конкурсную программу фильмов "non-fiction" затесалась работа одной из учениц Разбежкиной, режиссёра Светланы Стрельниковой — как-никак фестиваль отечественный. Но удивительным образом работу спасает именно то, что со сверхзадачей обличения Путина автор явно не справилась. О том, что в фильме "Кардиополитика" речь, по незатейливой традиции, идёт всё-таки о политике, зритель узнаёт минут за пятнадцать до финала. До этого сакраментального момента камера показывает отличного кардиохирурга и замечательного мужика, который пошёл в президентский предвыборный штаб. И если всё окружение первого лица государства состоит из таких правильных людей — то вообще сложно понять, в чём суть протестного мероприятия? И все понимают, что на самом деле карьеристов и прохиндеев вокруг выборов гораздо больше, чем нужно. Но съёмки героя на фоне вдовы Ельцина или бывшего губернатора Перми как бы говорят зрителю — "просто оставьте всё как есть".
Вызвавший зрительский ажиотаж израильский фильм "Зелёный принц", о перебежчике, одном из сыновей лидера "Хамас", в силу ряда причин сложно отнести к документалистике. Говорящие головы и архивные кадры — конечно, хороши для пропагандистской работы, но эмоционально не затрагивают. Но тем интереснее были фильмы, специфичной возни вокруг которых не разводили. Победитель фестиваля в Санденсе фильм "Рич Хилл" — прекрасный повод не только ознакомиться с реальной жизнью американского захолустья, но и, для кого-то, выяснить значение термина white trash.
Всё расставили по своим местам фильм закрытия ММКФ и внезапно нагрянувший холод в июне. "Планета обезьян. Революция" — это яркий символ и поучительный знак, что дальше так продолжаться не может. На ММКФ необходимо либо устроить финальную битву за эволюцию, либо похоронить с почестями этот результат селекции, не приспособленный к изменениям климата. "Зачем, зачем, зачем?". Вопрос, касающийся не только продюсеров "Кавказской пленницы-2", но и всего "бомонда", бодро высекающего каблучками очередной киноапокалипсис на традиционной красной дорожке. Как сказал бы Альфред Форер, который, к счастью, до этого ужаса не дожил, ответ знает только ветер.
На фото: кадр из фильма «Дистанция»
