А хотите, я вам расскажу о жизни одного человека? А я ведь всё равно расскажу. Речь идёт о моём прапрадеде Николае Алексеевиче Покусаеве. Последние дни много думаю о нём и о его жизни. У меня, как и у всех нас, было восемь прапрадедов. О самом неоткрытом своём прапрадеде я знаю пока совсем немного, пожалуй, только его имя знаю, и больше ничего. Знаю имя и фамилию ещё одного, но не знаю его отчества. Ещё у шести я знаю имена, фамилии и отчества. О пяти из них у меня есть обрывочные сведения: один отслужил солдатскую службу, другой баллотировался в сельские старосты в начале ХХ века, у двоих были наделы земли, по крайней мере, имеются документы об этом. Но только о жизни Николая Алексеевича у меня имеется достаточно сведений, чтобы пытаться описывать не отдельные события его жизни, а всю его жизнь целиком. Что там сведения: у меня изображений моих прадедов на фотографических снимках нет столько, сколько фотографий с прапрадедом Николаем. А его фотографические изображения для меня, как портрет рыцаря в доспехах на стене в фамильном замке для европейского аристократа. Вот Шерлок Холмс в рассказе "Собака Баскервилей" вычислил злоумышленника благодаря портрету. И мою родственную связь с этим моим предком в пятом колене тоже можно легко вычислить: мы с прапрадедом Николаем внешне заметно похожи.
Скептик скажет, у автора законный интерес к своему пращуру, а нам зачем о нём знать, или этот Николай Алексеевич Покусаев какой-то подвиг совершил? Подвига он, кажется, не совершал, но жизнь прожил необыкновенную. Мне почему-то думается, что описание жизни Николая Покусаева может заинтересовать не только его потомков.
Итак, начнём. Большую часть своей жизни Николай Алексеевич прожил на юго-восточной окраине Воронежской губернии, а позже в одноимённой области в слободе Ширяевой. Село Ширяево существует и сегодня. По данным недавней локальной переписи, население с.Ширяево в 2015 году составляло 2273 человека. Помимо постперестроечных приезжих и потомков людей, поселившихся здесь в ХХ веке, все остальные жители Ширяева — моя кровная семи- или десятиколенная родня.
В первой половине ХVIII века здесь была восточная окраина земель Острогожского полка Слобожанщины. Наши с Николаем предки пришли в Ширяево на берег речки Толучеевой из Землянска и Землянской сотни в начале ХVIII века и создали здесь слободы на беспокойном, разоряемом войнами и набегами куске Дикого Поля. А в Землянск они пришли, скорее всего, из Правобережной Украины во второй половине ХVII века. Во времена Богдана Хмельницкого малороссы бежали в города Белгородской черты с берегов Днепра и его притоков от эксплуатации польских магнатов и шляхтичей и от набегов крымских татар. Противостояние черкасов-малороссов и поляков описано в гоголевском романе "Тарас Бульба". Мы сегодняшние можем себе только представлять ту их жизнь, а ведь те мои люди всё описанное в романе и сверх того испытали на собственной шкуре, были внутри той истории.
А вы помните драки казаков и хохлов из шолоховского "Тихого Дона"? Вы думаете, что в романе Михаила Шолохова речь идёт о хохлах, которые только что из Киева или Полтавы прибыли? Нет, конечно. В "Тихом Доне" именно о слобожанцах-острогожцах, переселившихся на земли Войска Донского, и идёт речь. От Ширяевой слободы до ближайшего хопёрского казачьего хутора Захопёрского вёрст семьдесят, если ехать по дороге, а до станицы Татарской на Дону, если напрямки, и того меньше. А от "пограничных" богучарских слобод и хуторов до ближайшей казачьей станицы Татарской вообще пешком час ходьбы. Получается, что события, описанные в "Тихом Доне", происходили недалеко от слободы моих предков.
В десятые годы ХVIII века на этих землях бунтовщики-некрасовцы вместе с калмыками сражались с защитниками российского пограничья. Некрасовцы рвались к Воронежу, но острогожцы с речки Толучеевой их не пропустили. Историки пишут, что битва была долгой, упорной и кровопролитной. Заселение слободы Ширяевой переселенцами из Землянска произошло вскоре после битвы. При Екатерине II административно-территориальная единица Острогожский слободской казачий полк, вместе с казачьими военными порядками, была упразднена. Но вряд ли славное боевое прошлое острогожцев было забыто потомками. На Отечественную войну 1812 года из Ширяевой слободы отправились 28 защитников отечества. В 1854 году во время затяжной войны с Шамилем, из слободы Ширяевой в Кавказское линейное казачье войско были организованно переведены государством десятки семей. Об этом имеются записи в 10-й ревизской сказке. Именно поэтому мои десятиколенные братья Покусаевы и братья с другими ширяевскими фамилиями проживают сегодня и в Краснодаре, и в Ставрополе.
Николай Покусаев родился, возможно, в 1870 или, скорее всего, в 1869 году. Он сверстник Ивана Бунина, Владимира Ленина, Александра Куприна, Лавра Корнилова. Ровесники Николая, политики, военачальники, исторические личности, проливали кровь свою и чужую, кто-то — чтобы изменить Россию, кто-то — чтобы не допустить в России изменений. В интересное время Николай Покусаев родился и жил. Признаться, я рождение этого своего предка искал где-нибудь в 1857-1858 годах. По легенде, прапрадед Николай прожил сто пять лет. Умер он совершенно точно в 1862 году. Если от года смерти отнять сто пять, то можно легко определить год рождения. Мне приходилось уже раньше разрушать легенды. Правда, легенду собственной семьи я в первый раз разрушаю. Я с детства слышал от бабушки, что её дедушка прожил сто пять лет. У меня не было никаких сомнений, что так оно и было. Когда мы с супругой не нашли Николая Покусаева в 10-й ревизской сказке (переписи податного населения) 1858 года, мы удивились и расстроились. В ходе дальнейших поисков упоминание Николая Алексеевича удалось обнаружить не сразу. В метрической книге Всесвятской церкви слободы Ширяевой 1888 года нами был найден брак крестьянина Николая Алексеева Покусаева и крестьянской дочери девицы Александры Стефановой Стешенковой. Этот брак состоялся 8 февраля перед Масленицей и Великим постом. Выяснилось, что Николаю на момент женитьбы было восемнадцать лет. То есть, с большой вероятностью, Николай родился в 1869 году. Так как были известны имена его сына, снохи, брата, племянника, второй жены, все эти люди с нужными именами позже были найдены в метрических записях, а другого Николая Алексеевича Покусаева, хоть с длинным списком подходящих родственников, хоть без такого списка, в слободе Ширяевой найдено не было, не осталось сомнений, что мы нашли именно моего Николая Покусаева. У снохи, у моей прабабушки, была известна и девичья фамилия. Найденная фамилия почти совпала с известной из семейных преданий: разница в одну букву. То есть сомнений нет, нашли того, кого нужно.
Что можно сказать о детстве моего прапрадеда? В 10-й ревизской сказке 1858 года малолетний отец Николая Алексей записан в подворье своего деда Антона Демьянова Покусаева. У Антона Демьянова было пять сыновей. Трое из них в 1858 году были уже женатыми. У женатых сыновей Антона Демьянова были свои дети. Трудно сказать, проживал ли весь этот многочисленный выводок под одной крышей, или на подворье Антона Демьянова Покусаева было несколько хат, но повторяю, записаны все дети и внуки Антона Покусаева были в одну сказку, а значит, считались одной семьёй.
Из художественной литературы и из исторических источников известно, что в крестьянской семье отделиться молодому человеку от отца — главы семейства — было великим событием. Из метрических документов я узнал, что внуки и правнуки и даже праправнуки Антона Покусаева жили дружно, знались и кумовались друг с другом и в начале ХХ-го века, вплоть до самой революции. Двоюродные и троюродные потомки Антона Покусаева крестили друг у друга детей и были восприемниками друг у друга на свадьбах. Возможно, мой прапрадед родился и первые свои годы прожил ещё в доме своего прадеда. В таком случае, он рос в окружении огромного количества малолетних двоюродных и троюродных братьев и сестёр. Ему не то что скучать было некогда, уединиться не было возможности.
А как выглядело крестьянское жилище воронежской слободы? Я о многом расспрашивал свою бабушку Прасковью Егоровну, внучку Николая Покусаева. Она прожила девяносто три с половиной года и умерла совсем недавно, в 2016 году. Она рассказывала, что в конце 20-х годов ХХ века её семья жила в "саманной хатёнке", в которой было две комнаты и деревянная пристройка — видимо, сени. Саманная хата, или мазанка, строилась из глины, песка и соломы. Строительный материал — блоки, высушивались на солнце. Крышу дома крыли соломой. Стены готового дома обязательно белили. " Южное ночное небо в крупных жемчужных звездах. Темный силуэт неподвижного тополя рисуется на фоне ночного неба. Под ним чернеет крыша, белеют стены хат. Звезды сияют сквозь листья и ветви..." Иван Бунин, "На край света". Именно так там всё и было — с луной и жемчужинами звёзд на южном небе и неподвижными тополями. Только ширяевские белые хаты в детские годы Николая Покусаева не то что не пустели, как в рассказе Ивана Бунина, они были буквально набиты людьми. В произведениях Л.Н. Толстого, А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, Н.В. Гоголя, в которых описаны Кубань, русский Северный Кавказ и Малороссия, также имеется множество упоминаний белых хат под соломенными крышами.
Бабушка Паша вспоминала, что окна их хатёнки были небольшими, а подоконники широкими настолько, что, будучи детьми пяти-семи лет, моя бабушка Паша вдвоём со своей сестрой Галей одновременно могли забираться на один подоконник и стоять во весь рост, смотреть в окно. Рассказывала моя бабушка и про большую русскую печь в хате. Моя бабушка наверняка вспоминала и описывала хату, построенную Николаем Покусаевым, или даже его отцом Алексеем. Возможно это была хата, которую возвёл Алексей Покусаев, только-только отделившись от своих отца и деда. А почему нет — шестьдесят-семьдесят лет для хаты не возраст, она и сто лет простоит.
А как у ширяевских крестьян обстояло с работой? Так же, как и у других крестьян. Центральные губернии России в конце ХIХ века были перенаселены. Земли́ всем не хватало. В 1858 году в слободе Ширяевой проживало более трёх тысяч человек. В 1916 году — девять с половиной тысяч человек. Совсем рядом находилась ещё бо́льшая по размерам, причём в два раза бо́льшая, слобода Калач, и несколько слобод по размеру примерно таких же, как и Ширяево. Из семейных легенд я узнаю, что когда в конце 20-х годов ХХ века моих Покусаевых раскулачивали, у них отобрали двух волов и коровку. У других раскулаченных было реквизировано больше имущества и скотины. Вряд ли мои Покусаевы были зажиточными, но думаю, что бедными они тоже не были: пахали всей семьёй свою землю, что-то шло на прокорм, излишки на продажу. Очевидно, что молочная пища входила в рацион семьи моего предка. Из воспоминаний моей бабушки известно, что Николай Покусаев в 20-е годы ХХ века, то есть во времена НЭПа, ходил в Богучар, бабушка Паша произносила со звонким и мягким "р" на конце: Богучарь, покупал там во время ярмарки волов и гнал их в Ширяево, чтобы продать землякам. Маловероятно, что Николай Покусаев занялся торговлей волами только во времена НЭПа, когда ему уже было под шестьдесят. Думаю, что он торговал волами и до революции. Возможно, такая торговля была важной статьёй дохода его семьи. На одной из фотографий пожилой Николай Алексеевич Покусаев запечатлён с охотничьей двустволкой на плече. Скорее всего, в свободное от сельхозработ время мой предок и в молодые годы любил походить по ближайшим балкам, пострелять зайчиков.
Уверен, что важное место в жизни моих Покусаевых занимала песня. Песня — спутник в жизни и помощник в работе. Народные украинские песни и моя бабушка пела. И прекрасно пела, я вам скажу. Она научилась народным песням у своих родителей. Те переняли от своих родителей. Украинская песня — часто печальная, протяжная. Кто знает, может, эта ненастоящая песенная печаль лечила сознание крестьян от подлинных горестей.
Что касается волов и Богучаря: ярмарки в этом южном городе были самыми большими в Российской империи именно по объёму продаж крупного рогатого скота. Лошадьми на них тоже торговали. Ярмарок в течение года проводилось пять или шесть. Приурочены они были к престольным храмовым праздникам и проводились за городом в специально отведённом месте. С 1915 по 1918 годы в богучарской гимназии учился великий Шолохов. Нет никаких сомнений, что мальчик Миша Шолохов бегал с друзьями-гимназистами на ярмарку, покупал там сладкие петушки и крендели, разглядывал быков и лошадей, не ведая ещё, что в последствии опишет их в "Тихом Доне". Какой-нибудь ворчливый хохол для порядку покрикивал на гимназистов, чтобы те не подходили близко к скотине: быки брухаются, лошади лягаются. Может статься, что и Николай Покусаев раз-другой прикрикнул на мальчика Мишу Шолохова, а тот, смеясь, остроумно ответил незнакомцу.
От общих краеведческих вопросов перейдём к покусаевским семейным событиям и датам. Николай Алексеевич Покусаев был старшим ребёнком в семье. Его мама, моя прапрапрабабушка, родила его в почти детские по сегодняшним понятиям семнадцать лет. Отец Николая Алексей был старше своей супруги приблизительно на девять лет. Судя по метрическим записям, замужество в шестнадцать лет для ширяевских дивчин не было чем-то из ряда вон выходящим. А уж замужество в семнадцать лет было почти нормой для них. Если сравнивать возраст ширяевских молодоженов с возрастом молодожёнов из белгородского региона (в окрестностях Белгорода у меня тоже имеются корни, я просматривал метрические записи белгородской земли — есть с чем сравнивать), то можно сказать, что в окрестностях Белгорода юноши и девушки в конце ХIХ - начале ХХ вв. заключали брачные союзы, как правило, на год-два позже, чем на юго-востоке Воронежской губернии. Не знаю, с чем это было связано. Вслед за рождением Николая у четы Покусаевых родились ещё семеро детей. Это как минимум. Метрические записи слободы Ширяевой 70-х годов ХIХ в. сохранились плохо. Нам с моей супругой — она мне помогала в поисках — удалось выяснить, что у Николая было два брата и пять сестёр. Возможно, детей в этой семье было значительно больше. Разумеется, старшему брату неизбежно приходилось присматривать за малышнёй. Старшая из сестёр была младше Николая на 3,5-4 года. Были дети, рождённые после Николая и через десять и даже через двадцать лет. С самыми младшими, думаю, было кому нянчиться и без моего прапрадеда.
Учился ли Николай в школе? Известно, что уже в 1877 году в слободе Ширяевой имелась школа. Также известно из семейных преданий, что в старости Николай Покусаев читал наизусть псалмы. Он знал множество различных псалмов. Думаю, что здесь без школы не обошлось. Попробуй заставь взрослого мужика выучить достаточно длинные стихи. Другое дело, когда информация закладывается в детскую память. Если уже есть навык, взрослый человек и новые стихи запомнит гораздо легче. В конце 80-х годов ХIХ века ширяевскую школу посещало всего 50 человек. Приблизительно в то же самое время в слободе проживало около 3,5-4 тысяч человек. Можно легко прикинуть, какой процент детей был среди всех жителей и сколько из них обучалось грамоте. Максимум каждый десятый ребёнок слободы школьного возраста в конце 70-х годов ХIХ века посещал местную школу.
Когда моему пращуру исполнилось 18 лет, он женился на моей прапрабабушке девице крестьянской дочери Александре Стефановне Стешенковой, которой было уже 17 лет. Вечёрки, сватовство и свадьба именно у малороссов прекрасно описаны с точки зрения народной традиции в повести Валентина Катаева "Я сын трудового народа". Наверное, и мои предки прошли все заведённые в народе процедуры, прежде чем стали мужем и женой. Война, в данном случае Гражданская война, конечно же, их браку не могла помешать, как это случилось в повести Валентина Катаева. В конце 80-х годов ХIХ века никто и предположить не мог, что через сорок лет она прокатится и по слободе Ширяевой, и по Малороссии. Это обязательно произойдёт, но позже, через десятилетия, как раз во времена молодости моего прадеда Егора Николаевича Покусаева и моей прабабушки, жены Егора Матрёны Никитичны, в девичестве Сенченковой.
Расскажу о том, что я знаю о своей прапрабабушке Александре Стефановне Стешенковой, в замужестве Покусаевой. Она была пятым ребёнком в семье, по крайней мере, я нашёл в архивных документах четверых её старших братьев. Но, по сути, именно Александра была старшей у своих родителей: все её братья, родившиеся до неё, умерли во младенчестве, кто от сухоты, кто от поноса. Вообще-то эти детские болезни могут быть признаком бедности, но это не обязательно. О болезнях поговорим ниже. На момент замужества у Александры имелись младшие: сестра Меланья и брат Тихон, и старший брат Тимофей. Впрочем, брат Тихон, прожив девять лет, вскорости умер от чахотки. Получается, что в этой семье выжило только три ребёнка из восьми.
После свадьбы события в жизни молодого человека Николая Покусаева понеслись, как ёлки мимо лыжника, летящего с горы. В первый же месяц супружеской жизни молодая супруга Николая Александра забеременела. 30 октября она родила дочь Матрёну. Но счастье было недолгим. 11 января следующего 1889 года двухмесячная девочка умерла. Причина смерти, указанная в метрической книге — слаборождённая. В середине декабря 1889 года в семье моих предков рождается ещё одна девочка, Анастасия. Она проживёт полтора года и умрёт 26 июня 1891 года от поноса. Скорее всего, причина её смерти — дизентерия. В самом конце осени 1891 года у четы Покусаевых рождается мальчик. Его называют Нестором.
12 августа 1892 года умирает от холеры мама Николая Покусаева Анастасия Петровна. Она прожила 38 лет. По сегодняшним понятиям, в тридцать восемь лет люди всё ещё относятся к молодому поколению. Нынешних тридцативосьмилетних барышень порой бывает трудно от двадцатилетних отличить, особенно тех, кто ещё не рожал. А Анастасия Петровна, родившая минимум восемь детей и всех, кого была в силах, выходившая, в 38 лет уже закончила свой путь. После её смерти на руках у вдовца Алексея Покусаева остались дети пятнадцати, двенадцати, десяти, восьми, пяти и двух лет. Девятнадцатилетняя Евдокия и двадцатидвухлетний Николай не в счёт. Именно в этот год немного севернее, в Тамбовской, Орловской, Тульской губерниях, случился страшный голод и мор. Тот самый, с которым боролся, открывая общественные столовые и собирая пожертвования, писатель Лев Толстой сотоварищи. Вместе с голодом на север Черноземья пришли эпидемии страшных болезней, в том числе и холеры. Город Данков, где, в частности, происходили трагические события 1892 года, хоть и находится в 400 км от Богучара и Калача, но всё же относится к Чернозёмному региону. Это всё один экономический регион и тогда, и сейчас. А значит — это район с общими связями и путями. На ярмарки в Богучар люди издалека приезжали. Вполне возможно, что моя прапрапрабабушка стала жертвой эпидемии холеры, пришедшей на юг Воронежской губернии из расположенных к северу от Воронежа городов и сёл. Есть сведения, что голод в 1892 году затронул в том числе и юг Воронежской губернии: в феврале 1892 года г. Богучар посещал Антон Павлович Чехов. Он тоже организовывал помощь голодающим. В Богучар из Ширяева мои предки пешком ходили, это рядом. Видимо, в тот год голод наведался и в Ширяево. А ослабленных голодом людей заразе легче одолеть.
Несмотря на беды, крестьянину нужно думать, как строить дальнейшую жизнь. Отец Николая Алексей Васильевич Покусаев ни в тот 1892, и ни в следующий год, и ни в следующий за следующим, не женился во второй раз. В 92-м году ему было сорок семь лет. Наверное, невесты не нашлось. Но растить одному малышей двух, пяти, восьми, десяти, двенадцати лет было немыслимо. Следующая по старшинству за Николаем шла сестра Евдокия. В 1889 году она была ещё девицей (она на крестинах ребёнка записана девицей). Вероятнее всего, к лету 1892 года она уже вышла замуж. Но её новая семья была семьёй её мужа и её тестя. Такова была объективная реальность того времени. Если Алексей Покусаев не женился, а он не женился, то он без посторонней помощи просто физически не мог поставить на ноги своих малолетних детей. Очень маловероятно, что за четыре года после женитьбы Николай Покусаев уже успел отделиться от отца. Наверняка Николай после своей женитьбы продолжал жить в доме своего отца (в той самой хатёнке из воспоминаний моей бабушки). После смерти матери Николая Анастасии Петровны заботиться по-матерински о братьях и сёстрах Николая пришлось его молодой жене Александре. Метрической записи о смерти Алексея я не нашёл. После 80-х годов ХIХ века практически все метрические записи слободы Ширяевой сохранились вплоть до времён гражданской войны. Значит, Алексей умер уже после 1917 года. Он ещё долго жил в одной хате со своим старшим сыном Николаем: до Октябрьской революции или даже до Гражданской войны или ещё дольше.
Обоснованность моих рассуждений подтверждает ещё один горестный эпизод из жизни Николая Покусаева. 18 октября 1893 года от горловой болезни умерли сын Николая Покусаева Нестор, не доживший несколько дней до своего двухлетия, и сестра Николая и дочь Алексея шестилетняя Татьяна. По слободе ходила страшная беда. Мои знакомые специалисты по генеалогии предполагают, что горловой болезнью называли тогда скарлатину. Не берусь утверждать, так ли это. В течение двух осенних месяцев 1893 года от этой горловой болезни умерло в слободе три-четыре десятка детей от младенцев до подростков. Настоящая эпидемия. А тот факт, что два ребёнка умерли от инфекционной болезни в один день, указывают на то, что дети тесно общались друг с другом.
Когда умирают близкие люди, у каждого из нас года по два, по три болит место в сердце, где ушедшие остались жить. И впоследствии о потере не хочется даже лишний раз вспоминать — ворошить прошлое и теребить раны. И Николай Покусаев был ошарашен произошедшим, других вариантов быть не может. Но жизнь продолжалась.
Крестьянину некогда тужить — надо жить. Алексею и Николаю нужно было пахать и сеять, заботиться о малышах, думать о хлебе насущном. В марте следующего 1894 года у Николая и Александры родилась дочь Мария. 3 февраля 1896 года родился мой прадед Егор (Георгий) Покусаев. В ноябре 1897 года у четы Покусаевых родилась дочь Матрёна. Отец младенца Николай Покусаев в метрической записи значится как "ратник государственного ополчения". В случае войны ратники подлежали немедленному призыву. Весной 1898 года Александра вновь забеременела. Подходил 1899 год. В первый день нового года ей пришло время рожать. Но ребёнок не дожил до своего рождения и умер не родившись. Вместо того чтобы стремиться на свет божий, он лежал в утробе тяжёлым камнем. 1 января 1899 года Александра Покусаева умерла, так и не разродившись мертвым ребёнком. Это был мальчик. Она прожила двадцать семь полных лет и умерла в страшных и продолжительных муках. Может быть, у меня нет оснований утверждать такое? И всё-таки я утверждаю, что моя прапрабабушка умерла страшной, мучительной смертью. Перед этим она родила шестерых детей, некоторые из которых даже выжили, и выходила детей тестя.
В художественных фильмах обычно в подобных местах за кадром внезапно вступает и, наращивая голос, нагнетая драматизм, заходится в рыданьях и стонах скрипка на мотив еврейских напевов. В моём рассказе скрипка играет совсем недолго. Через шесть недель, 12 февраля того же 1899 года тридцатилетний Николай Покусаев второй раз женится на своей ровеснице солдатской вдове Ефросинье Лихобабиной. Писатель Дмитрий Быков мог бы так это прокомментировать: "Я про героев "Тихого Дона" говорил, что они скоты, а они там все были скотами". Режиссёр Смирнов, наверное, ухмыльнулся бы: "Крутят любовь все со всеми, без чувств и сожалений, прямо как у меня в фильме". На самом деле Николаю и Ефросинье выбирать не приходилось. После Масленицы начинался Великий пост, после поста — работа в поле и масса забот, которые летом у крестьянина начинаются с рассветом и длятся до заката. У Николая на руках детки году, трёх и пяти лет. Что ему одному с ними делать? Дед Алексей их будет выхаживать? У Алексея ещё своя малышня не окрепла. У Ефросиньи Лихобабиной, видимо, тоже были дети. Моя бабушка Паша застала Ефросинью и помнила её. Бабушка упоминала про Фросиного "сыночка". Обиходить своего малыша вдова ещё как-то смогла бы в одиночку, а могла ли она без мужской поддержки его прокормить? Вдове и вдовцу жить вместе без брака не позволили бы ни церковь, ни слободское общество. Перед Масленицей сыграли свадьбу. Брак по расчёту? Как минимум по любви к своим детям. В рассказе Джека Лондона "Любовь к жизни" герой, у которого нет сил держаться на ногах, упрямо ползёт к спасению, и в итоге спасается. Вот и они ползли как могли. Ползли и своих малышей на себе волокли.
В начале февраля уже 1900 года у Николая и Ефросиньи рождается сын Фёдор, сводный брат моего прадеда Егора. Ровно через год после свадьбы Николая и Ефросиньи день в день 12 февраля, и через неделю после рождения Фёдора, умирает от горловой болезни пятилетняя дочь Николая от первого брака Мария. Егору уже четыре, Матрёне — два года. Других детей от первого брака у Николая не осталось. С таким уровнем смертности их может совсем не остаться вскоре. И подрастающих детишек жаль. И их нужно постараться уберечь. Но если род прервётся — нехорошо. Превратиться в немощных стариков через тридцать лет, лишённых поддержки детей и внуков — об этом даже страшно думать. И вот начинается гонка: сначала каждый год, позже через год, у Николая и Ефросиньи рождаются дети. Всего они произвели на свет девять детей. Почти каждый год у них и умирали дети. Василий, Александра, Лев, Елизавета, Мария, Яков, Прокопий — кто-то из них прожил несколько месяцев, кто-то — год. Марфа, рождённая вскоре после первенца в этом браке Фёдора, прожила восемь лет и умерла от горловой болезни. Фёдор прожил почти семнадцать лет и умер от простуды, когда на его старших приятелей уже пошли в слободу похоронки с Первой мировой. У Николая выжили Егор и Матрёна, у Ефросиньи её "сыночек" Лихобабин. Не знаю его имени, но имя "сыночка" нам ничего нового не даст.
Художник Василий Перов написал картину "Похороны покойника". Это — реализм. Всем знакомо метафоричное полотно Василия Верещагина "Апофеоз войны". Если бы я умел это, я нарисовал бы "Апофеоз в Ширяево". На моём полотне Николай с Ефросиньей были бы изображены впряженными в сани и везущими на погост свои 15 или 20 на двоих детских гробиков. Рядом с Николаем и Ефросиньей тащил бы свой груз ефрейтор Симеон Алексеевич Покусаев, у которого умерло от горловой болезни в течение месяца осенью 1893 года сразу трое детей возрастом от 3 до 12 лет. Тут же, на переднем плане, я изобразил бы чету Стешенковых — Стефана и Евдокию, моих прямых предков, родителей умершей в новогодних муках Александры. Стефан и Евдокия тащили бы свои пять детских гробиков. Следом плёлся бы родной брат Николая Василий Покусаев, похоронивший в первые годы ХХ века четверых своих малюток. За ним брёл бы односельчанин Покусаевых Филипп Фёдорович Загоруйков, потерявший в течение пяти дней января 1911 года троих детей возрастом от одного года до девяти лет за одну эпидемию горловой болезни. Из-за той же самой эпидемии в те же дни начала зимы 1911 года Андрей Пантелеймонович Ляхов потерял пять дочек возрастом от полугода до двенадцати лет. Старшая, наверное, уже на сверстников начала поглядывать. Андрей Ляхов тоже изображён на моём полотне. Но таких, как он, множество: Григорий Иванович Луганский, например, лишился четверых детей возрастом от 3 до 16 лет за десять дней ноября 1910 года, Алексей Никифорович Загоруйков — четверых детей за пять дней в мае 1910 года. Фёдор Иванович Пузенков, о чьём сыне-герое речь пойдёт ниже, в феврале того же 1910 года за пять дней похоронил троих своих деток разного возраста. Ещё один ширяевец, с ходу не вспомню его фамилию, в течение нескольких дней, не помню какого месяца и года начала ХХ века, потерял от горловой болезни четверых деток: на одной странице метрической книги идут друг за другом четыре скорбных записи об этом, записаны мальчик, девочка, мальчик, девочка возрастом от младенца до подростка. В 1908 году другой ширяевский крестьянин за пять дней похоронил троих своих малюток. Всех их на полотно. Дальше, у горизонта, я изобразил бы чёрточки или точки — контуры крестьянских фигур, впряжённые в чёрточки-точки сани, на которых изобразил бы малюсенькие точки — детские гробики, которым не было бы числа. У горизонта точки сливаются в бесконечную массу. Метель не даёт посчитать, сколько там саней и сколько на них детских гробиков.
Дети в предреволюционные десятилетия массово умирали от горловой болезни. Что же это за болезнь-убийца детей такая? Почему её жатва забыта? Почему те дети забыты? Они что, не люди или они не совсем люди? Почему они недостойны памяти? Почему в каждом областном центре на центральной площади не стоит по памятнику советскому врачу, покончившему с этой бедой? Почему в обеих столицах в самом центре нет памятников советским учёным-медикам, победившим эту заразу и другие подобные заразы?
Иван Бунин в стихотворении 1916 года, в котором речь идёт о смерти крестьянской девочки, пишет:
Наутро гробик сколотили.
Над ним попели, покадили,
Мать порыдала... И отец
Прикрыл его тесовой крышкой
И на погост отнес под мышкой...
Ужели сказочке конец?
Сказочке был не конец в реальной жизни. Если бы сказочке был конец, то писатель Дмитрий Быков имел бы все основания утверждать, что там они все были скотами и безмозглыми животными. Судя по всему, крестьяне из Ширяева понимали, что так жить нельзя, видимо, они задавали себе вопросы: кто виноват и что делать.
А что на самом деле происходило? Почему аномальной была детская смертность в Ширяево? Опять-таки, у меня есть с чем сравнивать. В белгородском регионе, где и сёла были пожиже и полноводные реки поближе, ничего подобного не наблюдалось. Ну, умирал один ребёнок из пяти, не более того. То же самое могу сказать и о сибирском Тобольске, о котором тоже кое-что знаю, вернее, о его окрестностях. Детские смерти есть, но процент приблизительно такой же, как на востоке Курской губернии (в Белгородском регионе). На линии же Калач — Петропавловка (слобода недалеко от Богучара), смертность, и, видимо, не только в Ширяево, в других слободах тоже, была в три дореволюционные десятилетия просто запредельной. По моему, возможно, дилетантскому, мнению, причиной такой смертности было то, что практически сто тысяч человек проживали на берегу маловодной речушки Толучеевки. Если стар и мал ходил по нужде за огороды, как это описано в "Тихом Доне", то первый же хороший дождь смывал всё с огородов в местную речушку. Всё, вместе с инфекциями. Нужно ещё вспомнить, что в предреволюционные годы в Российской Империи бурно развивалось промышленное производство. Известно, что в Калаче именно тогда появились сахарные заводы. А как с очистными сооружениями? Кажется — никак. А откуда крестьяне брали воду для питья и приготовления пищи? Правильно, из Толучеевки и из колодцев, сообщающихся с речкой. В начале ХХ века в Ширяево проживает около 10 тыс. человек. В Калаче — 17 тысяч. Рядом располагалась слобода Заброды на той же речке, выше по течению от Ширяева. Ещё выше — слобода Подгорная. Ниже Ширяевой по течению лежала слобода Старая Меловая. И там, думаю, детская смертность в рассматриваемый временной отрезок была на критическом уровне. Глупо обвинять царское правительство в том, что не построило водопровод в слободах — водопровод мало где в то время успели построить. Но есть ощущение, что никакой адекватной реакции на крестьянскую беду не было. Работала ли больница в Ширяево? Или ближайшая была только в Калаче? Был ли доктор обеспечен необходимыми лекарствами? Были ли обеспечены крестьяне чистой питьевой водой? Ставило ли государство задачу обеспечить крестьян в густонаселённых районах чистой питьевой водой? Иван Бунин описывает в воспоминаниях, как по заказу его отца крестьяне-односельчане добывали воду для дворянской семье Буниных из грязного и мелкого пруда. Как тут миновать дизентерии и других инфекционных заболеваний? И когда сегодня говорят о глуповатом, по-детски доверчивом, недалёком народе, который отдал Россию на растерзание вандалам, стоит учитывать многие факторы, почему именно народ большевикам отдал Россию, а по сути, сделал свой выбор. Всем нам хорошо известны факты планомерного и обдуманного преследования и притеснения миллионов староверов и раскольников. У этих был свой камень за пазухой на царскую власть. Те крестьяне, кто устал терять детей, умиравших от различных инфекций, точили свой кинжал. У бедных и безземельных были свои резоны. Когда всем им агитаторы сказали, что так жить нельзя, крестьяне согласились и затеплили в душе надежду, что можно зажить по-другому. Мы все знаем, что когда в 70-е годы ХIХ века в деревню пошли народники со своими агитациями, крестьяне их самолично скручивали в калач и сдавали становым. Тогда кинжал был ещё не наточен, вот бунтовщиков и сдавали. Если в начале ХХ века к бунтовщикам начали прислушиваться, значит, на то появились весомые причины.
Был ещё один путь у крестьянина, оказавшегося в такой же жизненной ситуации, как и Николай Покусаев. Был выход. Имя ему религиозность. Становится понятно, зачем и почему выучил Николай Покусаев такое множество псалмов. Кто-то из современных историков сказал очень правильные слова, что мы не понимаем истинного значения выражения "религия — опиум для народа". Опиум не в смысле — "мультики" посмотреть. Опиум — как сильнодействующее обезболивающее: больному пилят ногу выше колена, а ему не больно. Больно становится, когда укол перестанет действовать. Значит, нужен новый укол и поскорее. А иначе — невыносимо. Есть много современных плохих американских фильмов о переживаниях родителей из-за смерти ребёнка. Один из них — "Кроличья нора" с Николь Кидман в главной роли. Семейная пара потеряла ребёнка. У супругов постоянная хандра и депрессия. Они оба истерят, выясняют отношения, наркотики употребляют, чтобы забыться. В других фильмах оба родителя или один из родителей спиваются, в депрессивном состоянии совершают преступления. Всем депрессивным в подобных фильмах помогает мудрый психотерапевт. Один-единственный несчастный ребёнок погибает, и такое начинается в семье, не передать. А нашим нельзя было спиваться и впадать в депрессию. Им нельзя было и к психотерапевту тоже. И не важно, что психотерапевтов тогда не было. Просто нашим нельзя было зацикливаться на своей личности. Да и не в силах был бы психотерапевт помочь Николаю и Ефросинье Покусаевым. Не справился бы он с задачей. А религиозность помогала тащить груз и выполнять миссию.
Походы на местный погост с известной целью для Николая Покусаева закончились только в начале 20-х годов ХХ века. Николай похоронил, как минимум, ещё и четверых своих внуков, родных братьев моей бабушки Паши, которая родилась в 1922 году. Бабушкины братья тоже умерли младенцами. Об этих младенцах мне было известно из семейных легенд. В метрических документах найдена запись о рождении и смерти одного из бабушкиных братьев. Его звали Герасим. Прожил он три месяца. В документе о рождении Герасима записано имя матери: Матрёна Никитична. Так звали мою прабабушку. Отец, то есть мой прадед Егор-Георгий, записан солдатом.
Семейные документы — всё. Они нам больше ничего нового уже не скажут. Но в слободе Ширяевой и в Калачеевском уезде, а позже — районе, на протяжении первых десятилетий ХХ века происходили важные исторические события, которые так или иначе влияли на жизнь Николая Покусаева, втягивали его в общественный водоворот, отражались на его мировоззрении и политическом настрое. Расскажу вам об этих событиях.
На русско-японскую Николая Покусаева не призвали, видимо, жребий не выпал, да и возраст был уже не тот — он и после русско-японской в метрических документах записан крестьянином, а во время этой войны он значится в документах о рождении и смерти своих детей. Его родной брат Василий тоже на ту войну не попал: он демобилизовался в 1902 году. До этого Василия в слободе несколько лет не было, служил в армии. Кого-то из земляков и приятелей братьев Покусаевых, тех, кто помоложе, мобилизовали именно на русско-японскую. Возможно, вернулись не все. Я не проводил исследования, но это очевидно.
Во время первой русской революции 1905-1907 годов в Калачеевском уезде было неспокойно: грабили и жгли помещиков, там, где они были в соседних слободах, хуторах и экономиях. Случались и убийства крестьянами охраны помещиков, полицейских и казаков и полицейскими и казаками крестьян. Позже пошли массовые аресты и тюремные сроки. В Ширяево помещиков не было совсем. Сюда волна революции докатилась только в мае 1907 года, после убийства полицейскими активиста в слободе Калач, который, вместе с единомышленниками, пытался отбить у полицейских же своих арестованных товарищей. Воронежский губернатор приказал павловскому исправнику прислать в Калач и Ширяево, при необходимости, дополнительные силы полиции: «Калач — Ширяево — неспокойно. Если нужно, окажите помощь. Губернатор». В начале ХХ века был сослан родной брат моей прапрабабушки Тимофей Стешенков. Я нашёл документ, подтверждающий это. Не участвовал ли мой Тимофей в ширяевских волнениях мая 1907 года? В те же майские дни за революционную деятельность, среди прочих, был арестован и помещён в воронежскую тюрьму калачеевский врач Моисей Миранский. У меня нет информации, был ли этот человек единственным врачом в уезде. Нет сомнений, что детские смерти в уезде почти в каждодневном режиме происходили на глазах М. Миранского, а он ничего не мог с этим поделать. У меня доказательств того, что мой предок Николай Покусаев имел революционные настроения или сочувствовал революционерам, нет. Но очень похоже на то, что простой народ в этих краях в целом был враждебно настроен к помещикам, к представителям власти и к полицейским.
20 ноября 1910 года умер Лев Толстой. Люди всех сословий Российской империи были потрясены смертью великого писателя. Был ли среди тех, кто оплакивал Льва Николаевича, мой предок? Тешу себя надеждой, что был. Одного из своих сыновей, родившегося в 1905 году и прожившего несколько дней, Николай назвал Львом. В именослове ширяевских священников не было такого имени и у новорождённых ширяевцев, оно на протяжении тридцати предреволюционных лет практически не встречается. Думаю, что Николай назвал одного из своих сыновей в честь великого русского писателя и мыслителя. Ведь, по разумению предка, Лев Николаевич должен был вырасти большим, умным, сильным и здоровым. Покусаев Лев Николаевич должен был таким вырасти. Не сложилось. А может, всё-таки читал мой предок Николай книги великого Толстого? Ах, как хочется верить в то, что был обучен грамоте и читал.
В 1914 и в последующие два-три года вовсю шла по слободе мобилизация. А с какого-то момента, из далёких польских и австрийских краёв полетели в слободу похоронки. Возвращались и инвалиды, кто на костылях, кто без руки, кто с обожжённым лицом и конечностями, кто с сожжёнными лёгкими. Кто-то привёз в слободу замусоленную брошюрку и незнакомое слово марксизм. В 1917 году попёрли в родные края дезертиры с фронта, кто-то из них — с оружием и с боекомплектом.
27 января 1916 года всё ещё старого стиля в Ширяево у крестьянина Дмитрия Семёновича Лихобабина и законной жены его Дарьи Лукиничны родился малыш, назвали Ваней. Восприемниками у младенца были Андрей Пузенков и Параскева Вестфальская. Обряд провели священник Алексей Попов и псаломщик Василий Ингеницкий. Мой Николай наверняка сразу же узнал об этом событии, ведь его вторая жена Ефросинья после первого замужества тоже была Лихобабиной и хорошо знала всю родню своего рано ушедшего солдатика, и дальнюю родню, и ближнюю. И Николай, стало быть, знал от жены. К тому же мой Николай был частым гостем во Всесвятской церкви. Он мог даже быть свидетелем крещения Ивана Лихобабина. Мальчик Иван, когда вырастет, станет лётчиком и во время Великой Отечественной получит звание Героя Советского Союза.
После революционных событий 1917 года началась гражданская война. В Ширяево гражданская была долгой. Летом 1918 года был создан Калачеевский полк Красной армии. В конце августа 1918 года Ширяево и Калач оказались в руках белых — сюда пришла армия Краснова. Некоторые офицеры-красновцы вели себя как настоящие фашистские каратели. В соседней слободе Попасной они согнали на площадь всё мужское население слободы и всех сочувствующих большевикам высекли шомполами. Одиннадцать человек засекли до смерти. В других слободах и хуторах картина была похожей. Телесные наказания в уезде в те дни применялись в массовом порядке. Естественно, красновцев подавляющее большинство крестьян не жаловало. Сегодня на родине моих предков чтут память Фоки Фёдоровича Пузенко, которого шашками зарубили красновцы. Об этом есть сообщение на сайте администрации села Ширяево. Фоке Фёдоровичу в Ширяево воздвигнут памятник. Я нашёл запись о смерти Фоки Фёдоровича Пузенкова в метрической книге. В ней утверждается, что 27 августа 1918 года солдат Фока Фёдоров Пузенков 30-ти лет был расстрелян. О том, что зарубили, в церковной книге ничего не сказано. А между тем, мой прадед Георгий-Егор кумовался с Пузенковыми (в метриках они записаны именно так). Например, в 1915 году он, вместе с представительницей этой семьи, крестил новорожденного младенца своего дяди Василия. В записях 1918 года Всесвятской церкви в разделе об умерших насильственных смертей я больше не нашёл. Зато выяснил, что в слободе всю осень свирепствовала испанская болезнь — испанка, грипп. По моим подсчётам, от испанки в ту осень и зиму в Ширяево умерло не менее 60 человек. Следов ожесточённых боёв в Ширяево в 1918 году я не обнаружил. Скорее всего, ожесточённых боёв не было.
В начале января 1919 года, "замитинговали" казаки белогвардейских полков. В Калаче стремящиеся домой на Дон казаки из разных полков объединились и решили заключить мир с красными и разгромить «кадетский» штаб в Вёшенской. Так началось Вёшенское восстание. Тогда же, в начале января 1919 года, красные вернули себе Калач и Ширяево. 24 января 1919 года теперь уже нового стиля у моего прадеда Егора рождается сын Герасим. Егор в метрической записи назван солдатом. В записи о смерти Герасима в апреле 1919 года тоже фигурирует Егор, и он, опять же, записан солдатом. Воевал ли Егор на фронтах Первой мировой? Мне ещё предстоит найти подтверждающие документы, но я уверен, что воевал. В метриках о родившихся в 1918 году 90% ширяевцев, счастливых отцов, записаны солдатами. Молодые люди почти поголовно прошли Первую мировую. Воевал ли Егор за красных во время Гражданской? Когда найду подтверждающие документы, смогу и это утверждать. Одно ясно: и в январе и в апреле 1919 года Ширяево было в руках Красной армии, а Егор находился в это время в Ширяево. Был бы с белыми, в родной слободе его бы не было.
В 1919 году селяне осознали, что мужицкий рай на землю, увы, не пришёл: большевики по продразвёрстке массово изымали у крестьян последние запасы зерна. Это вызвало всеобщее недовольство населения.
В течение 1919 года Ширяево ещё несколько раз переходило от красных к белым и обратно. В метриках 19-го года Всесвятской церкви с. Ширяево имеется несколько записей о смерти, где причина смерти указана "убит". 8 июня был убит сын Якова Исидорова Шелкоплясова Владимир 15 лет. Напрашивается параллель с описанными в "Тихом Доне" смертями "зелёных" казачат, убитых в первом же бою. На следующий день, 9 июня был убит военнопленный австриец Прокопий Дмитриев Марушка 35 лет и, "во время боя", казак Иван Золотов. За одного своего — двух чужих. Случай с австрийцем смахивает на расправу — месть за смерть мальчишки. 29 августа была "убита шальной пулей во время боя" (формулировка из метрической книги) жена Гаврилы Фёдорова Герасименкова Матрёна Григорьева 35 лет. Таким образом, мной установлен факт, что 8 и 9 июня и 29 августа 1919 года линию фронта проходила непосредственно через Ширяево. Думаю, что в этот год на этой войне были убиты не только вышеперечисленные ширяевцы: линия фронта ведь в течение года могла уходить от слободы достаточно далеко. Где бойцы гибли, там их и хоронили. Не везти же их в родную слободу, когда вокруг полыхает война. К жертвам огнестрельного оружия, записанным в метриках Всесвятской церкви за 1919 год, можно ещё добавить мальчика пяти лет, который погиб "от пули по неосторожности". То есть, смертей от пуль в слободе в 1919 году было немного. Зато в этом же году человек пятьдесят умерло от тифа. Тот же год и тот же тиф, что и в "Тихом Доне". Пятьдесят человек, это даже не во всей слободе. Была ведь в Ширяево ещё одна, Николаевская церковь. Среди умерших от тифа значится тринадцатилетняя Александра Пузенкова, дочь Фоки Фёдоровича Пузенкова, первого большевика-ширяевца, погибшего от сабель или пуль красновцев. В конце ноября — начале декабря 1919 года Красная армия окончательно освободила Калач и Ширяево от белогвардейцев.
В 1920 году на юге Воронежской губернии крестьяне, недовольные продовольственной политикой Советской власти, вели, можно сказать, партизанскую войну с продотрядовцами, отбиравшими последний хлеб у крестьян. Крестьяне Черноземья, после провозглашения большевиками лозунга "Землю крестьянам", продразвёрстку восприняли даже не как обман, а скорее как предательство. Калачеевцы и богучарцы имели на то полное право: их вклад в победу красных на фронтах Гражданской войны был существенным. Масштаба "антоновщины" и полноценного крестьянского восстания события на юге Воронежской губернии не достигли, но для местного населения они были заметны. Ширяевцы так или иначе были втянуты в противоборство Советской власти и недовольных крестьян. На той ли, на другой стороне был в тот и в следующий за ним год Николай Покусаев, не столь важно. Но эти события касались его напрямую. Напомню, что в эти годы он похоронил, скорее всего, ещё двоих своих внуков, минимум двоих. Имён малышей мы пока не знаем, причину смерти тоже.
В следующие несколько НЭПовских лет крестьянам Черноземья жилось нехудо. В замечательном романе Бориса Можаева "Мужики и бабы" описана та их жизнь. Правда, в романе селяне живут в избах, а не в хатах, но в остальном большой разницы нет. Мужики и бабы трудились не покладая рук и видели результаты своего труда, богатели. В эти годы пожилой уже Николай Покусаев гонял с богучарских ярмарок волов на продажу ширяевцам. Это достоверный факт. В осенние дни 1922 и 1924 годов у Егора родились дочки, стало быть, у Николая внучки: моя родная бабушка Паша и моя двоюродная бабушка Галя. Обе они прожили по девяносто с лишним лет и застали войну на Донбассе, начавшуюся в 2014 году и продолжающуюся до сих пор. Бабушки Паша и Галя не так давно умерли.
Вернёмся в двадцатые. Согласно рассказам моей бабушки, наших Покусаевых раскулачили. Можно вспомнить Дамасковых из "Поднятой целины" Шолохова, но тут как раз тот случай, когда реальная жизнь ярче книжных сюжетов. Бабушка говорила, что ей было тогда лет семь. Двадцать два плюс семь равно двадцать девять. 1929 год — это год фактического свёртывания НЭПа. Скорее всего, Покусаевых раскулачивали зимой 1930 года. Именно в январе этого года в Ширяево были образованы колхозы имени Ленина и имени Ворошилова. Как раз полных семь лет моей бабушке исполнилось в ноябре 1929 года. Дело было в конце зимы — в первые дни весны. Бабушка говорила, что их раскулачили из-за дедушки Николая: он был мытарем в церкви (видимо, в ближайшей, Всесвятской), ходил по храму с медной тарелочкой, в которую кидали пожертвования для храма. Звонко, наверное, получалось: звяньк пятак, за ним гривенник, звон тянется на три тона, до нового звянька, а купольная акустика звон усиливает, как колонки сабвуфера. Потом священник басом вступает: "Господу помолимся, Господи, помилуй..." Бабушка вспоминала: "А нас не за что было кулачить. Нас-то не за что было." Как бы подчёркивая, что тех, других, всё-таки было за что. Забрали комиссары у моих "коровёнку" и двух бычков. Впрягли бычков в сани и погнали со двора. Бабушка говорила: "Как сейчас помню: мы с Галкой стоим на подоконнике, растопили, соскребли лёд со стекла, смотрим в окошко, как угоняют нашу скотинку, а мама тем, кто угоняет, в ноги кинулась, упала прямо в снег и криком кричит. Глаза закрою, вижу мою маму и слышу её голос". Какое чудо чу́дное: восемьдесят лет пройдёт, а в накопителе все файлы целы, никакого видео и аудио не нужно, в накопителях ярче и чётче. А если все стеллажи и полочки переворошить, такие сокровища можно на свет Божий вытащить! Сейчас уже не вытащишь. Сейчас можно только воспоминания о воспоминаниях извлечь из другого накопителя. Я плохо ворошил бабушкины стеллажи, когда это можно было. Теперь жалею. Бабушка продолжала свой рассказ: "А потом у нас и хатёнку забрали, а нас погнали пешком в Калач. Пришли мы в Калач, загнали нас в этот, в амбар, и там нас заперли. А в том амбаре уже люду — видимо-невидимо. Ночи морозные были. Люди болеют, дети болеют. И люди мёрли, как мухи. Особенно дети. Мы несколько дней постояли и нас отпустили. Я же говорю, нас не за что было. А других — в вагоны и в Сибирь. А что с ними потом, не знаю, миленький. Мы вернулись, а наша хатёнка уже занятая другими. Нам дали другую хибару, на другом берегу нашей речечки". И пошли они, те, кто трудился от зари до зари, у кого семья была побольше, кто землицы смог отхватить, у кого коровок было пять, семь, десять или двадцать. Да-да, и Коршуновы из "Тихого Дона" тоже пошли, не в буквальном смысле Коршуновы, а такие, кто умел разбогатеть, кто батраков нанимал, жилы их тянул. Но ведь в семье книжных Коршуновых был и злодей Митька, и Наталья, и богомольный старик, и дитя невинное. Сколько их, людей (кулаков), там было в слободском амбаре узловой железнодорожной станции? Несколько сотен, тысяча? Увезли их вагоны-скотовозы в неведомую страну Сибирь на берег могучей реки Оби. Это вам не Толучеев ручей. В Сибири и в мае ещё зима. Большинство из них вскорости обрели покой, не дотянув до тепла. А кто-то сумел побороться: полз, карабкался, корячился, зубами вгрызался, когтями звериными цеплялся, как мог. И выжил. И потомков оставил. Потомки про амбар ничего не знают. А моих, их не за что было. Их отпустили. Разобрались и отпустили. Дед Николай был внутри всей той истории. Он бы лучше рассказал. Он про многое бы лучше рассказал.
Подчеркну, что ни от бабушки Паши, ни от бабушки Гали (у нас принято было произносить "Галы") я никогда не слышал ни одного худого слова о Советской власти. Сам я узнал про амбар уже во взрослом возрасте, после перестройки, на заре самостийности. Накачанный Солженицыным, я исполнился праведным гневом. Но когда к моей бабушке в лихие идеологические украинские 90-е пришли свидетели голодомора, и попросили её рассказать, как её в детстве раскулачивали (узнали же откуда-то, паршивцы), она отказалась со свидетелями разговаривать и ответила им, что претензий к Советской власти не имеет. Наши советские бабушки очень хорошо усвоили за свою долгую жизнь, что на сложные вопросы невозможно дать простые и однозначные ответы.
Вряд ли Николай Покусаев продолжал после стояния в калачеевском амбаре служить мытарем. Вряд ли Всесвятскую церковь после 30-го года продолжали использовать по назначению. Она цела сегодня, но посещать её запрещено: в советское время помещение церкви долгое время использовалась как хранилище для ядохимикатов. Несколько десятков моих родных людей были крещены во Всесвятской церкви, венчаны в ней. Многие в ней были отпеты. Среди таких прапрабабушка моя Александра и прапрапрабабушка Анастасия, муж её прапрапрадед мой Алексей, наверное. Многие, очень многие. На полстраницы можно наперечислять. Нужно бы мне поехать в Ширяево, хотя бы снаружи к стене храма прикоснуться. Очень нужно. Я был там проездом когда-то. Считай, что не был. Туда меня занесло по смехотворной причине: навигатор завёл. Ехал в компании с рыбаками в Астрахань. Гляжу: белый знак "Ширяево" в чёрной окантовке. Позже, дома, посмотрел по карте: да, действительно, неделю назад именно родное село моих предков я наблюдал из окна автомобиля. Всесвятский храм не видел. Он остался в стороне. Жизнь не резиновая. Искать предков и встраивать их истории в историю нашей страны на временном отрезке от Грозного до Сталина куда как интересней. По рыбалкам больше не езжу.
После амбара мои Покусаевы были единоличниками. Поначалу семья голодовала. Бабушка Паша рассказывала: "Есть совсем нечего было. Мама залезла на чердак, нашла там побитые шашелем (изъеденные насекомыми) сухофрукты из яблок, сделала из них муку, чтобы приготовить лепёшки. Мама стоит у печи, лепит эти лепёшки, а они не лепятся, разваливаются. У мамы юбка широкая. Мы с Галкой бегаем вокруг мамы, смеёмся, цепляемся за мамину юбку: в догонялки играем. А мама стоит, лепит лепёшки и плачет. Тоже как сейчас помню". Дедушка Николай в ту пору с семьёй Егора постоянно не жил: уходил к своей Фросе. Бабушка вспоминала: "Как мама говорила, он уйдёт к своей Фроське, она его пограбит, пограбит, и всё для своего сыночка. И дедушка к нам возвращается. Потом опять уходит". Видно, что прабабушка Матрёна не любила Фросю. А я Фросю люблю. Она моего прадеда Егора выходила и его сестру Матрёну тоже. Да, для неё был её сыночек Лихобабин светом в оконце. Ну и что с того? Пусть даже она для моего Егора была постылой мачехой, не важно. После стольких похороненных своих деток, она имела право на всякие женские штучки. Это я ещё не искал и не знаю, скольких она похоронила детей, рождённых от солдата Лихобабина. А то, что Егора с сестрой выходила, молодец, спасибо ей.
Прадед Егор, сразу же после раскулачивания, наладился уезжать из родного села на заработки. Один раз аж с Дальнего Востока он прислал дочкам за хорошую учёбу хромовые сапожки. Значит, жизнь снова начала налаживаться. Перед самой войной Егор с Матрёной и с юными девицами Прасковьей и Галиной всей семьёй отправились устраивать жизнь в Баку. Бабушка говорила "у Баку". Жили в вагончиках, работали на заводах. Баку, Сумгаит, Локбатан, Баладжары — эти чужие названия тоже, оказывается, немного мои. Дедушка Николай остался в Ширяево до поры, пока семья сына не устроится. А может, опять вернулся к Фросе в ту пору, кто знает. А тут война.
Когда война началась, деду Николаю было чуть за семьдесят. В первый год война была далеко. Летом 1942 года фашистами был захвачен Богучар. Фронт с лета по зиму 1942 года пролегал от Ширяево километрах в тридцати. Когда фашисты наступали, через Ширяево шли беженцы, прогонялись колхозные стада. Всю вторую половину года, пока шли бои, через Ширяево по дороге на Калач непрерывно на полуторках и на подводах везли раненых: в Калаче был крупный госпиталь. В декабре 1942 хлынула через Ширяево на юго-запад обратная волна: красноармейцы перешли в наступление. Тем временем лётчик Иван Дмитриевич Лихобабин вжаривал по фашистам, с тем же практически успехом, что и Покрышкин с Кожедубом. По одним данным, Иван Лихобабин сбил лично 17 вражеских самолётов и 9 самолётов в коллективном бою, по другим данным — 32 и 7 соответственно. Дед Николай, конечно же, об этом ничего не знал, а сказали бы ему про героя-односельчанина, Николай не сразу бы и вспомнил, что это за Ваня такой. Дед Николай Покусаев старенький уже был: разве всех чужих детей можно упомнить. Люди с родными ширяевскими фамилиями Беловоловы, Косоговские, Овчаровы и многие другие бились с фашистом на фронтах Великой Отечественной. 15 тысяч бойцов из Калачеевского района отправились на фронт, 8 тысяч не вернулось с войны. Значит, шли в моё родовое село с фронта похоронки, возвращались комиссованные после тяжёлых ранений. В 1945 году возвращались в село победители. Егора Покусаева не призвали, 45 лет в 1941 году — уже не призывной возраст. Муж моей бабушки Паши и мой дед Алексей Рыльщиков прошёл всю войну, в Курской битве участвовал, был ранен, войну закончил в звании лейтенанта.
После войны мои Покусаевы, а также Волковы (семья Галины) и чуть позже Рыльщиковы (семья моей бабушки), поселились на Донбассе в моём родном городе Енакиево. Почти сразу в Енакиево, вернее, в посёлок Карла Маркса, забрали и дедушку Николая. Логично предположить, что паспорт Николай получил именно тогда, в 1946 году. Тогда же в сельсовете на глазок и определили возраст деда Николая и накинули ему десяток лет. Скорее всего, Николая забирал Егор. Но что могли сказать о годе рождения Николая его сыновья, если они на 25-30 лет были его моложе? Бабушка мне рассказывала, что в семье не принято было отмечать дни рождения, что она точно не знала даже дни рождения родителей, не то что деда. Значит, в семье и годы жизни деда не очень старательно считали. А уж если в официальном документе записали год рождения 1857, значит, так оно и есть — документ же, написанному верить. Могу к этому ещё добавить, что старикам, умиравшим в начале ХХ века, почти всегда приписывали в метрических записях то два, то три года, а иной раз и пять лет непрожитой жизни. Нет сомнений, что ошибались именно в метрических записях. Ведь в ревизской сказке 1834 года при определении возраста трёх или пятилетнего ребёнка трудно было ошибиться и перепутать трёхлетнего ребёнка с восьмилетним. На 11-12 лет, правда, не ошибались. По крайней мере, я таких примеров не знаю. Но после такой страшной войны, как Великая Отечественная, молодым людям из сельсовета не было большого дела до точного возраста престарелого односельчанина.
В посёлке Карла Маркса, который расположился на полпути из Енакиева в Горловку, Николай зажил вместе с сыном Егором, невесткой Матрёной, внучкой Галиной, её мужем Иваном. Позже Галина и Иван произвели на свет своего первенца Валерия. У Николая была своя хибара, в которой он жил один. Я застал Николаеву хибару. В 80-е в большой семье Волковых она, почти игрушечная мазанка, использовалась в качестве летней кухни. По свидетельству правнуков Николая, он, старенький дедушка, ходил пасти козочек, которых держали в семье. А ещё он в своё свободное от козочек время дома читал по памяти псалмы. Дом Волковых стоял на окраине посёлка у самого оврага. В овраге — лесок, значит, трава летом не выгорает. Застал я этих дедов в детстве, помню их, таких ветхозаветных, как мне тогда казалось: седобородых, с косматыми бровями, летом и зимой в тулупах и в ушанках. Гонит хворостиной он своих козочек или тёлочек, а ты, ребёнок, смотришь на него и думаешь: сколько тебе, дедушка, лет, двести, наверное. Сейчас таких уже не видно. А может, в деревнях ещё не перевелись. Мои Рыльщиковы, молодая семья, вскоре поселились неподалёку от Волковых в само́м городе Енакиево. Молодые семьи жили дружно, общались, помогали друг другу. Бабушка Паша рассказывала, что дедушка был крепким до самой смерти, старческими болезнями не болел, в слабоумие не впадал. Дедушка Николай почти не пил спиртное. Бабушка вспоминала: "Тогда гнали самогоночку, водочку не покупали. Соберётся семья за столом по какому-то важному поводу, все сидят, разговаривают, выпивают. А дедушка губы помочит и держит рюмочку, не пьёт. У него спрашивают:
— Дедушка, что вы рюмочку-то греете? Пейте уже.
А он смеётся и отвечает:
— Хай горло продэрэ, — и держит дальше".
Бабушка говорила: "Дедушка очень добрым был: не помню, чтоб он голос на кого повысил, и всегда он был радостным и весёлым". Радостным и благостным — значит, он умел быть счастливым. После всего, как это вообще возможно? Для меня — непостижимо.
Внуки и правнуки запомнили Николая тихим, добрым, благообразным, что ли, эдаким Дедом Морозом, с окладистой белой бородой. Конечно, молодая моя бабушка не могла знать, что творилось в голове деда Николая. А я рискну предположить. Вот сидит благообразный Николай, держит рюмочку и думает: как хорошо, что вы, мои внученьки, живы и здоровы, детишки ваши бегают, шумят — радостно смотреть. А в другой раз жены ему вспомнятся родные, ладные, желанные, одна вечно молодая, вторую чтобы вспомнить молодой, это надо ещё постараться. А другой раз Николай подумает: покойтесь с миром, рабы Божьи Анастасия, Татьяна, Александра... Матрёна, другая Анастасия, Нестор, Мария... Фёдор, другая Мария, Марфа, Лев... Герасим, братья его... На пять жизней и на триста лет нахоронил Николай своих близких. Неудивительно, что в старости он ощущал себя на двенадцать лет старше. Странно, что не на пятьдесят или не на сто. А ещё в другой раз Николай войну вспомнит, одну или другую, и порадуется, что за окном мир, солнышко светит, птички поют, правнуки в хате щебечут наперебой как птички — хорошо ведь, как же хорошо это всё устроено. А в другой раз вспомнит Николай свою Всесвятскую церковь, лики святых на стенах, и Николай-угодник заступник там же, и Спаситель, и Богородица с младенцем, и Бог Саваоф под куполом...
12 апреля 1961 года, через сто лет после отмены крепостного права в России, первый землянин, простой русский парень Юрий Гагарин на космическом корабле "Восток-1" полетел в космос. После успешного приземления первого космонавта весть о его чудесном подвиге в считанные часы облетела весь мир и всю могучую страну Советский Союз. И гнали на следующий день седобородые, почти столетние деды в тулупах и в ушанках на выпас своих козочек (в южных областях страны почему не гнать) и удивлённо посматривали на небо: был там раньше только Бог и архангелы, а теперь там ещё и какой-то улыбчивый парень побывал. И думали они:
— Как же всё быстро меняется. Чего только нам на нашем длинном веку не довелось повидать.
Есть в моём архиве семейная фотография. На ней моя родня запечатлена на фоне моего отчего дома, в котором прошли первые два года моей жизни, и в котором я гостил каждое лето, будучи школьником. Считаю этот дом дальней роднёй ширяевской саманной хатёнки моих Покусаевых. Вижу на этом снимке и деда Николая. Судя по возрасту запечатлённой на ней моей тёти Екатерины-Любы, фотография была сделана в самом начале 60-х. С трудом помещается в голове, что наш белостенный дом с синими ставнями, декорированный голубой окантовкой под крышей, застал и маленького меня, и древнего седобородого старца — моего прапрадеда. Дом — молчаливый свидетель молодости и счастливой жизни моих самых близких людей. Его строил мой дед Алексей Рыльщиков. Сёстры Прасковья и Галина вместе копали погреб. Галина была на сносях, да так увлеклась, что чуть не родила в погребной яме. Помогали моим дед Иван Волков и, на тот момент пожилой уже, мой прадед Егор Покусаев. Думаю, последний помогал всё больше советом и добрым словом. Получается, что дедушка Николай, совсем древний тогда, был свидетелем постройки дома в самые свои последние годы жизни. После смерти Николая в этом доме десять лет прожили мои родители Валерий и Тамара, под одной крышей с моей бабушкой Пашей и моим дедом Лёшей, моими тётушками Томой и Любой. В этот дом и мою старшую сестру, и меня привезли прямиком из роддома, здесь провела последние месяцы жизни другая моя бабушка — Варвара и ещё, ещё, ещё множество событий здесь произошло. Не дом, а музей для моей семьи. Теперь он стар и одинок, но жив ещё. Ему восьмой десяток пошёл. Вспоминает нас всех, наверное.
31 января 1962 года, на 94-м году жизни, дедушка Николай скончался. Он ушёл тихо и легко, как жил в последние годы. В моём семейном архиве есть копия странного, даже страшного, но очень ценного для меня документа. Бабушка Галя, родная сестра моей бабушки Паши, большую часть своей жизни вела дневник: делала записи о смертях. О прапрадеде Николае написано: "31/1 1962 г помер дедушка пожил 105 лет". Есть в этом документе записи о других моих родных, только благодаря ему я узнал о некоторых датах, как, например, о дне смерти Егора Покусаева: 30 декабря 1969 года. Есть там, среди прочих, записи о смерти маршала Буденного, поэта Твардовского, Сидора Ковпака, министра обороны Малиновского, Индиры Ганди, генерала Де Голля. Рядом записи о смерти неведомых мне Пендюрихи, Васьки Мельникова, Симки-соседки. Тут же идут записи о трагической гибели пятерых шахтёров в аварии автобуса, о гибели 23-летнего шахтёра, заваленного в шахте, о смерти соседа, убившегося на мотоцикле, о смерти Стогушенко Нади, которая "легла под поезд". Записей сотня. Велись они с 1961 по 2006 год, а может, и ещё дольше. Странный дневник. У моей мамы, например, есть блокнотик с днями рождения родственников, друзей и знакомых. Это чтобы не забыть поздравить. Ещё я видел у неё листочки с именами предков и росписи родственных связей. То есть, её взволновали когда-то те же вопросы, что и меня сейчас волнуют. Всё очень объяснимо и законно. Баба Галя же зачем-то вела дневник с датами смертей совершенно разных, часто чужих ей людей. Есть в этой затее какой-то языческий трепет, благоговейное заискивание перед злым сильным божеством по имени Смерть, интерес к её жатве, к её выбору. А ведь баба Галя, так же, как и моя бабушка Паша, ничего не знала о нескольких десятках умерших близких деда Николая. Паша и Галя знали только о своих четырёх старших братьях. Возможно, Галине и четырёх родных братьев хватило. Видимо, мама девочек Матрёна тоже была не в курсе всех прежних бед деда Николая, она бы рассказала своим дочкам. Егор кое-что знал, но молчал. Молчал и Николай: зачем пугать и расстраивать внучек. Но слова иногда бывают не нужны. Николай без слов и рассказов сумел поделиться со своей внучкой чем-то таким, что породило в её сознании интерес к тайнам потустороннего и заставило зациклиться на этих тайнах. А может, всё случайно совпало, и бабушка Галя начала делать свои записи по совершенно незначительному поводу, и потом продолжала их делать по инерции, кто знает.
Без достаточных на то оснований причисленный к атеистам великий русский писатель Антон Павлович Чехов когда-то на закате жизни делился с одним своим молодым и очень талантливым коллегой (с Иваном Алексеевичем Буниным) размышлениями о бессмертии. Со слов И.А. Бунина вот что мы знаем об этом: "Что думал он о смерти? Много раз старательно-твердо говорил, что бессмертие, жизнь после смерти в какой бы то ни было форме — сущий вздор... Но потом несколько раз еще тверже говорил противоположное:
— Ни в коем случае не можем мы исчезнуть после смерти. Бессмертие — факт..." Великий Чехов не мог определиться, а куда уж нам. Тут вопрос стоит не о существовании Бога, гораздо у́же: есть ли жизнь после смерти, если ли возможность встретиться с давно ушедшими. Когда-нибудь, лучше чтоб не очень скоро, с прапрадедом моим Николаем я всё-таки хотел бы потолковать. Я бы со многими хотел потолковать, но к нему особый интерес. Вот бы порасспросить его обо всём. Его бы я расспрашивал очень долго.
