Мы едем на проведение видеосъемок в развалы Донецкого Аэропорта. Вспоминаю 1984 год – тогда я работал инженером отдела комплектации П/Я – почтового ящика в родном Малоярославце. После очного сценарно-киноведческого факультета. Было обидно, но, как любили говорить педагоги киноинститута (теперь имени Сергея Герасимова): «За все надо платить».
- Мальчики! – нежно пели «пудели» всемирно известных «Мастеров» - профессоров. – Кино подчиняется исторической заповеди: «Или все, или ничего». Надо попасть в «обойму». С годами я понял, что они имели в виду.
Я получил, кроме синего диплома с пятерками - «Н и ч е г о». Моей главной ошибкой была флотская патология – говорить то, что думаешь.
Однажды начальник отдела комплектации N вызывает к себе в кабинет, наливает мне стакан неразведенного «Шила» (спирта), что было для меня сенсацией – начальник отдела выпивал, исключительно, только с начальниками – заместителями директора или представителями Москвы.
- Вот что, Борис!.. Завод «горит»!.. Конец года, а мы никак не можем сдать изделие «Вега»!.. Пей, пей, - ставит он стакан с «шилом» под мой нос.
Я тогда практически не пьянствовал, более того, если я выпивал 100 граммов водки, теща шептала Полине, моей жене:
- А Борис-то выпил! – и делала «немецкое» выражение глаз. Она была угнана в Германию, к «Бауэру». (Так она выражалась, подчеркивая тем самым, что она не была в плену. А у «Бауэра»!..). Нюх у нее был фантастический.
Однако, как бывший моряк, штурман дальнего плавания, мурманской закалки, я не мог «снижать градус» и махнул стакан, пахнущего ацетоном, «шила». Чем очень растрогал начальника отдела по прозвищу «Рыбина».
На закуску он дал мне одну, разрезанную пополам, помидорину. Я и виду не подал, что «закосел», здоровье еще было.
- Вот что, Борис Захарович… Выручай!.. Завод не просто «горит», но попал под прицел Оборонного отдела ЦК КПСС… Изделие идет в стратегическую систему «Кинжал» - доверительно начинает шептать мне Рыбина.
Следует сказать, что я не представлял себе, что такое изделия: «Вега» и «Кинжал». Завод был частью опытного производства совершенно секретного столичного НИИ, который, как я узнал на «ВОЕН-ТВ», занимался и темой «Ядерный чемоданчик», который носили офицеры ГРУ за Брежневым, Горбачевым т.д.
- Короче, куда ехать?! – взял я быка за рога, показывая всем своим видом, что не «закосел». – И почему я?!.. Эти изделия ведет «Китаец»?!..
«Китайцем», заводские грузчики и шоферы звали заместителя начальника отдела Ивана Рыгалина. Чисто русский человек имел явно нерусскую внешность.
- У вас украинская фамилия! – с ласковой улыбкой и любовью даже, говорит Рыбина. Недаром ему дали это прозвище. Помимо «рыбной» фамилии – Щукин, он и по натуре был рыбой - и скользким и опасным.
В те советские времена, никто не обращал ни малейшего внимания на фамилии. В неслужебное время людей называли прозвищами. Я – «Бондарчук» (это пренебрежительно), заместитель - «Китаец», начальник отдела – «Рыбина». Были даже «Мутный», «Агент Тихий и даже «Эсесовец». (Он как-то, по пьяни, брякнул: «Немцы моей матери, она тогда девочкой маленькой была, немцы давали к о н ф е т ы!)
О женщинах не буду.
И тут я вспомнил: Да!.. У меня фамилия украинская!..
- А в чем «фишка»?! – спрашиваю я.
- Понимаешь ли, завод - изготовитель, который задерживает «копеечный» прибор, а он идет в изделие «Вега», а тот – в «Кинжал»… Это несколько миллионов рэ (рублей)!.. Находится на У к р а и н е!.. З а п а д н о й!..
Я мгновенно все понимаю.
- Мне «хохлы» не откажут?!.. Я – земляк, хотя и совершенно обрусевший, огрызаюсь я.
Рыбина достает из-под стола пятилитровую емкость. Ставит ее на стол и голосом заговорщика говорит: - Чистый спирт!.. Без «резины», - это значило, что без ацетона.
Мне выписывают срочно командировочное удостоверение и выдают деньги: на ж/д билеты и суточные – 2 рубля 60 копеек в сутки. Домой я иду мимо магазина. Беру бутылку портвейна - один день не поем борща. Тогда жена могла себе позволить - выпить стаканчик «Агдама».
- Давай, я поеду завтра?! – говорю я Полине, после того, как она «приняла».
- Ты же не уложишься в сроки! – она работала так же на заводе, п/я.
- На самолете полечу! – нашелся я. – Денег дашь, на самолет?!
- Дам! – радостно отвечает повеселевшая Полина.
Впрочем, она обрадовалась, после моего очного ВГИКа, была рада каждому дню. Ей не верилось, что я вернусь в родной Малоярославец. Все родственники и родные предрекали ей печальный брачный финал:
- Ты, дурра, представляешь, ваще, что такое ВГИК?!.. Кино?!..
Но я рос и был воспитан в патриархальной, недавно деревенской, многодетной семье… Я все же вернулся в Малоярославец, несмотря на многие соблазны. В том числе, и в распределении при выпуске.
Итак – Украинский оборонный завод. А я приехал за прибором «Цапля».
Люди здесь работали «под колпаком» и мало ездили в РСФСР (Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика). «Западенцы» смотрели на меня с любопытством и интересом. Одна из женщин в белом халате даже спросила: - Чи не утискають москалі українців ?!..
А в нашей совершенно обрусевшей, в русской деревеньке, семье, не знали по-украински ни слова. Однако я все понял и, сделав недоуменное выражение украинского лица, ответил честно: - Нет!..
Дело комплектовщики сделали быстро и на совесть – «Цапля» выглядела, как свадебный подарок, и была совершенно «свежей».
В аэропорту «Борисполь», я встретил моряка – мурманчанина, молодого капитана дальнего плавания. Я глянул на его погоны и чуть ли не заплакал: и я сейчас бы носил погоны с тремя полосами и вензелем, если бы не Полина – увела с корабля!.. Я не удержался и подошел к незнакомому парню. Надо знать моряков, особенно мурманчан – мы сразу же нашли общий язык.
- «Василий Суриков», «Виктор Лягин», «Демьян Коротченко», «Матиас Тезен»! – вспоминаю я названия кораблей, на которых ходил в океан.
Капитан вспоминает:
- Да мы к вам швартовались!.. И не раз! – и он ведет меня в бар.
Поговорили. Угостив меня дорогим «Виски», и сунув мне в нагрудный карманчик 25 рублей (видно, у них был такой обычай – примета), он полетел в Перу или Чили, подменять капитана на рыбном траулере. Смахнув слезу, я, с чувством обреченного, остался в каком-то «Борисполе». И вдруг вижу на автобусной стоянке автобус с надписью «Борисполь – Саверцы».
Саверцы!.. Всю жизнь, начиная с первого курса Мурманского мореходного училища имени Ивана Месяцева, я писал в различных анкетах: Место рождения отца?.. С а в е р ц ы!!!..
После стакана «Виски» и, купив билет на полуночный рейс, я сажусь в автобус и еду в село Саверцы, о котором не знал н и ч е г о!.. Отец о своей малой родине, где он родился в 1910 году, молчал, как рыба палтус. Его вывезли с Украины ребенком. Впрочем, после войны, он все же один раз посетил родной уголок. И все же молчал, и молчал. Посетив Саверцы, я понял наконец, почему он молчал.
До села надо было идти несколько километров. Я шел по бескрайнему полю, по, знаковой для меня, дороге. Здесь, еще до революции, рванул в Россию мой дед. Отец мой погиб трагически.
- Отец, отец…, мысленно шептал я, дед умер до моего рождения, но и его я грустно поминал: «Зачем ты покинул этот благодатный край – Украину?!.. Отец так бы не погиб, наверное.
Вот и село - Саверцы. Село и село. Захожу в магазин. Народу немного, но все удивленно смотрят на меня, одновременно прекратив разглядывать витрины.
- Обозюки в селе живут? – спрашиваю я.
- Є, і багато! – отвечают сразу несколько голосов.
- Мне надо найти семью, в которой главный – мужчина. Понимаю, как сохраняется фамилия, - начинаю я разговор. – Я тоже – Обозюк. Извините, но из России.
Одна из женщин охотно провожает меня к дому, где живет Богдан Обозюк.
С трепетом нажимаю кнопку электрического звонка. Выходит женщина, хозяин занят уборкой навоза из сарая. Показываю ей свой паспорт, объясняю ситуацию, что случайно здесь, проездом. И т.д. Она с недоверием вертит, крутит мой паспорт (все же не Обозюк, кровь не заиграла). Однако зовет хозяина. Богдан внимательно рассматривает мой паспорт. Командировочное удостоверение предъявлять я не рискнул, все же, мой завод - это п/я.
- Что ж, проходите! – родня невозмутимо приглашает меня в хату.
Ничего не предвещало нынешней Украинской Трагедии.
(продолжение следует)
