Россия накануне грандиозных переговоров. Контакты Москвы и Вашингтона, звонки первых лиц, возможность организации встреч на самом высоком уровне — всё это крайне взрывоопасно для фундамента неоконсерватизма, на котором многие десятилетия держалась глобальная политика.
После прихода к власти Дональда Трампа американская политическая система переживает трансформацию. Но удастся ли неоконсерваторам удержаться у власти в других странах "Группы семи"? Какова история неоконсерватизма? Что такое современный неоконсерватизм в США и Европе?
Предлагаем вниманию читателей перевод интервью канала "Нейтралити Стадис" с профессором истории Университета Аризоны, автором многих книг по современной истории Соединённых Штатов доктором Дэвидом Н. Гиббсом. Вопросы задавал Паскаль Лотас.
— Давайте поговорим о неоконсерватизме. Откуда появилась данная идеология?
— Неоконсерватизм долгое время был доминирующей идеологией политического истеблишмента США. Изначально эта идеология охватывала только США, потом распространилась и в Европе. Суть неоконсерватизма во внешней политике заключается в крайнем милитаризме и опоре на военную силу (использование экономических и военных ресурсов западных элит для устранения политических конкурентов, опора на экономический либерализм. — Ред.). Для неоконсерватизма характерно уменьшение роли переговоров или пренебрежение ими, а также определённое убеждение, что достаточная военная сила решит политические проблемы, в том числе и на глобальном уровне. На самом деле необходимость применения военной силы — это, скорее, вопрос самомнения. Распространёнными являются такие утверждения, как "Соединённые Штаты настолько могущественны, альянс НАТО настолько могущественен, что для достижения целей требуется только воля и идеологический стержень среди политиков". В последние годы мы это в полной мере можем видеть на Ближнем Востоке, ещё более драматичные события происходят на Украине.
Теперь о происхождении. Истоки, очевидно, лежат в 1970-х. Контекстом послужили американские неудачи во Вьетнаме. Это называлось "вьетнамским синдромом". Америка проигрывала войну во Вьетнаме и в конце концов проиграла её. А для крупной державы проиграть войну крайне неприятно и унизительно. И это нанесло огромный ущерб авторитету США во всём мире. Ведь никто из союзников не поддержал Соединённые Штаты. Даже Британия и Канада не захотели направить вооружённые силы во Вьетнам. А вот Австралия и Корея — да, они были исключением. Но в целом война была крайне непопулярна в Европе.
Внутри США ущерб был ещё больше, потому что военные, ЦРУ, президентство, все связанные с ними аналитические центры, которые мы называем внешнеполитическим истеблишментом в Америке, — все они были в значительной степени дискредитированы поражением во вьетнамской войне, некомпетентностью ведения войны и информацией о зверствах. Был отчёт о резне в Ми Лае, где американские войска уничтожили более 500 женщин и детей, которые не оказывали какого-либо сопротивления. А ещё были "Документы Пентагона" — история, тайно написанная для внутреннего пользования. Как многие знают, произошла утечка этого сборника через одного из сотрудников, которого, как известно, мучила совесть, — Дэниела Эллсберга. Помню, как в детстве я очень им восхищался. Дэниел передал "Документы Пентагона" в "Нью-Йорк Таймс" и фактически доказал, что четыре последних на тот момент американских президента один за другим, начиная с Трумэна и заканчивая Джонсоном, лгали, лгали и лгали. Именно эти слова он использовал: "лгали, лгали и лгали". И всё это, знаете ли, нанесло огромный ущерб способности Америки использовать военную силу за границей.
После вьетнамской кампании военные расходы резко сократились. Сенат провёл слушания в ЦРУ под руководством сенатора Фрэнка Чёрча, которые стали настоящим расследованием и привлекли огромное внимание. Было раскрыто множество очень тревожных фактов о деятельности ЦРУ: свержение правительств, тайные войны, убийства, ложь общественности, незаконный шпионаж за американскими гражданами. И всё это означало, что основные институты внешней политики и внутренней безопасности, в том числе ФБР, были серьёзно дискредитированы. Это ослабило способность Америки выступать в качестве сверхдержавы и активно участвовать в международной политике.
И тогда идеология неоконсерватизма стала ответной реакцией на все вышеперечисленные события. Интересно, что неоконсерваторами стали многие из тех, кто в юности состоял в левых ассоциациях. Некоторые были выходцами из троцкистских кругов в 1930-е годы. И их очень беспокоило отсутствие уважения к внешнеполитическим институтам США. Когда идеология начала формироваться, это были уже в основном пожилые учёные и писатели, одни из лучших писателей страны, которые в прошлом часто ассоциировались с либеральными взглядами. И они решили перейти в правый лагерь. Основная их деятельность была, конечно, связана с внешней политикой, но они существенно влияли и на вопросы внутренней политики. Был такой сенатор от штата Вашингтон, демократ по имени Генри Джексон, Скуп, как его называли (в переводе "Совок". — Ред.). Он считался главной фигурой в Сенате. Самого его нельзя назвать интеллектуалом, но под его руководством работали интеллектуалы-неоконсерваторы, и они создали идеологическую основу политической программы, которую он продвигал в Сенате. Программа эта в значительной степени финансировалась военно-промышленным комплексом и крупными корпорациями, которые рассматривали сокращение военной силы США за рубежом как серьёзную угрозу своим интересам. Поэтому они развернули огромную кампанию влияния через ряд лоббистских групп, направленную на изменение в более милитаристском направлении не только политики, но и всего климата мнений и дискуссий.
У меня есть термин "глубокое лоббирование" — когда лоббируется не только правительство, но и всё его окружение. И главное, в результате "глубокого лоббирования" полностью меняется информационный климат, его ещё можно назвать "климат мнений". В 1970-е "глубокое лоббирование" осуществлялось чрезвычайно успешно. А к концу десятилетия, во время президентства Картера, произошёл фундаментальный сдвиг — началась политика разрядки, которая заключалась в том, чтобы поддерживать отношения сотрудничества с Советским Союзом, участвовать в экономическом обмене, заключать договоры об ограничении стратегических наступательных вооружений и так далее.
Именно тогда, с конца 1970-х, неоконсерватизм стал доминирующей идеологией и политикой в США. Это сложилось уже во второй половине президентства Картера, а затем во время президентства Рейгана и продолжалось до конца холодной войны. Сам сенатор Генри Джексон умер от сердечного приступа в 1983 году, но его помощники, такие как Ричард Перл и Пол Вулфовиц, добились высших постов в Пентагоне во время президентства Рейгана. Они называли себя демократами Скупа Джексона, которые стали республиканцами Скупа Джексона.
Крайне интересно, что неоконсерваторы обычно перемещаются между двумя политическими партиями, то входя, то выходя, в зависимости от того, какая из них более выгодна с точки зрения личной политической карьеры.
— Вы упомянули, что неоконсерваторы с 1970-х годов успешно переходили из Демократической партии в Республиканскую и наоборот. Обычно неоконсерваторы не способны на переговоры или отказываются от них. Возможно, это очень близко к идее Дональда Трампа "мир через силу". Была ли хоть одна администрация после 1970-х годов, в которой не доминировали бы неоконсерваторы?
— Не совсем согласен по поводу Дональда Трампа. Думаю, что сам Трамп настроен скептически по отношению к неоконсерваторам. За последние восемь лет я вижу много свидетельств этому. Изначально Трамп баллотировался в президенты в 2016 году. Один из тезисов его прошлой предвыборной кампании — улучшение отношений с Россией, отказ от ключевой позиции неоконсерваторов — конфронтации и возможной войны с Россией, что в конечном счёте всё же произошло. Но сам Трамп очень скептически смотрел на это, и, я думаю, так же относится к этому и сейчас. Хотя надо признать, что в своё первое президентство Дональд Трамп нанял в команду многих неоконсерваторов. И сейчас в его новой команде ряд ключевых фигур очень тесно связаны с неоконсерваторами, в частности госсекретарь Марко Рубио.
Важно отметить такой аспект неоколониализма, как "израилизация". В истории США был период, когда Израиль стал пользоваться уважением как военная сила. В частности, это было после событий войны 1967 года, когда Израиль вступил в противоборство с тремя арабскими соседями и победил всех за шесть дней. И я предполагаю, что многие люди в Соединённых Штатах, начиная с самого сенатора Джексона, смотрели на Израиль как на модель того, что должны делать США. Это был период, когда США проигрывали войну во Вьетнаме. Израиль, казалось, показывал пример Соединённым Штатам, как на самом деле нужно вести войны со странами третьего мира, и они очень эффективно справлялись с этим, по крайней мере, так казалось в то время. Я думаю, существовала определённая идея, что Израиль покажет нам, как выйти из вьетнамского синдрома. И ещё один момент: израильтяне, как правило, пренебрегают переговорами с арабскими соседями. Опять же, они абсолютно искренне считают, что "военная сила решает проблемы". Блестящий пример тому — Биньямин Нетаньяху. Если вы военный и учились в одной из военных академий — Вест-Пойнт, Аннаполис, Сандхерст в Великобритании или Сен-Сир во Франции, вас обучали так называемому культу наступления, согласно которому настоящие офицеры, компетентные, атакуют и побеждают врага с помощью наступления, а слабый офицер обороняется. Израильтяне были очень ориентированы на наступление, и это привлекало американских военных. И поэтому я думаю, что Израиль предложил модель того, какими могут быть Соединённые Штаты. Это и стало идеей неоконсерваторов. Знаете, в США было много споров о том, контролирует ли Израиль американскую внешнюю политику или Америка контролирует Израиль. И это очень трудно различить, потому что израильские идеи во многом поддерживаются в правительстве США. Идеология Израиля во многом совпадает с идеологией США. Более того, идеология США, без сомнения, учитывает опыт Израиля.
— На заре американской истории последователи Джорджа Вашингтона считали, что молодое государство США не должно заниматься обращением других в приверженцев своей идеологии, не нужно экспансий за границу. Даже Джон Куинси Адамс как-то сказал: "Мы не ищем монстров за границей". И вдруг почти сразу после них появились джефферсонианцы (последователи Томаса Джефферсона. — Ред.), которые были гораздо более склонны к вмешательству во внутренние дела других стран. Появились такие утверждения, как: "Мы первая нация-эксперимент, которая должна изменить мир по своему образу и подобию". Справедливо ли, на ваш взгляд, сказать, что неоконсерваторы унаследовали идеи Джефферсона, когда Соединённые Штаты смотрят на себя как на эталон и внедряют свою модель за рубежом?
— Конечно, американские политики ХХ века представляли себя в идеологических терминах Томаса Джефферсона, повторяли его ошибки и ещё больше ошибки Вудро Вильсона. Политики США всегда подчёркивают идеализм, необходимость экспорта американской демократии: "демократия — это хорошо", "США с помощью военной силы установят демократию в мире", "США защитят людей от диктаторов". Позже они даже разработали идеологию "прав человека".
Но со стороны всё это выглядит крайне цинично.
Я думаю, американских политиков интересует и интересовала власть и институциональное превосходство, в частности развитие военно-промышленного комплекса и внешнеполитического истеблишмента. Я считаю, что акцент на идеологии с точки зрения альтруизма делался по большей части для пиара, по крайней мере, поначалу. И мы знаем это на примерах.
Во-первых, неоконсерваторы подчёркивали необходимость использовать силу для защиты от, так сказать, коммунистической агрессии. Это делалось на основании того, что США великая держава, следовательно, имеет право на использование военных ресурсов.
Во-вторых, давайте приведём пример с соблюдением прав человека. На определённом этапе американские политики поняли, что общественность стремится к этому. Они почувствовали, что могут эффективно использовать тезисы о защите прав человека в качестве оправдания американской военной силы за рубежом. Один из ключевых нью-йоркских консерваторов, которого звали Дэниел Патрик Мойнихэн, профессор Гарварда, а позже сенатор от штата Нью-Йорк, однажды сказал в приватной беседе: "Знаете, у меня есть предположение, что эта идея с правами человека — наше секретное оружие". Он так и сказал — "наше секретное оружие". И действительно, я думаю, что эта идея преуспела больше, чем он ожидал. Он говорил в 1970-е годы, и написал об этом. И опять же, это было сказано в частном порядке. И поэтому я думаю, что они рассматривали это как своё секретное оружие. Фактически, начиная с конца 1970-х неоконсерваторы стали очень активно использовать моральную риторику, говорить, что у Америки есть моральное право задействовать силу за рубежом для насаждения демократических ценностей. Уверен, что тематика "прав человека" скорее была ловким пропагандистским оправданием, чем подлинной мотивацией. По крайней мере, в самом начале. Хотя стоит отметить, что есть такой психологический эффект. Когда люди занимаются пропагандой в течение определённого времени, они сами начинают в неё верить, что, возможно, и произошло с тематикой прав человека в США.
— Давайте поговорим о 1990-х, когда вдруг мистер Роберт Каган и несколько человек вокруг него начинают создавать проект "Новый американский век". То есть это уже новое поколение неоконсерваторов, которые стремились к обновлению идеологии. Не могли бы вы рассказать о Кагане, его жене Виктории Нуланд и некоторых других? Об их влиятельном наставнике — Поле Вулфовице, и о том, где мы находимся сегодня.
— Пол Вулфовиц был, пожалуй, наиболее важной фигурой в 1990-е годы. Он выходец из "команды Би" (аналитический отдел ЦРУ по оценке советской угрозы), бывший советник сенатора Джексона. В начале 1990-х Пол Вулфовиц был заместителем Ричарда Чейни в Министерстве обороны. В 1992 году он разработал новый план на период после окончания холодной войны под названием "Руководство по оборонному планированию". Информация о плане попала в газету "Нью-Йорк Таймс", откуда мы и узнали о нём. Это был очень агрессивный документ, в котором, по сути, говорилось, что распад Советского Союза дал Соединённым Штатам преимущество, которого ещё не было в истории, не было ни у одной другой империи, теперь у США нет реального соперника. Я перефразирую: у Соединённых Штатов появилась возможность установить глобальное господство такого рода, какого ещё не было в истории. И целью американской политики после холодной войны должно было стать не отступление, а использование этого момента для установления и укрепления глобального господства. Для проецирования этого глобального господства как можно дальше в будущее, для запугивания любого потенциального будущего претендента и поиска новых врагов. В плане не было прямой инструкции "искать врагов", но тон был именно такой, потому что там говорилось о Китае и России как о потенциальных врагах. Примечательно, что снисходительный и очень враждебный тон был даже по отношению к таким странам, как Германия и Япония. Именно он стал одной из причин, почему утечка информации об этом документе нанесла большой урон, и администрация Буша публично пыталась дистанцироваться от него. Но в ретроспективе, я думаю, это была действительно направляющая идея после холодной войны, руководство по оборонному планированию. Это был проект неоконсерваторов. И он в значительной степени остаётся в действии и сегодня.
Илл. Гэри Келли "Крёстный отец".
