Когда-то Новый год был если не самым главным, то самым душевным советским праздником. На то были свои причины.
Во-первых, этот праздник нес в себе черты таинственные, даже мистические. В нем жили отголоски Рождества, элементы тысячелетней рождественской мистериальной традиции. Гипнотический блеск перламутровых украшений, лесной запах принесенной с мороза елки, часы с боем, ночь свечей и теплых застолий — всё это наполняло собой единственный ночной праздник в СССР и резко контрастировало с утренним волнением массовых шествий, с многотысячным красным карнавалом шумных государственных торжеств.
Что вам милей: печальный звон музыкальной шкатулки под елкой 31 декабря или неукротимый рокот военной техники, ползущей по брусчатке под хмурыми небесами 7 ноября? Шипение игристого вина в бокале первой январской ночью или хлопки и удары кумачовых знамен на ветру в праздник Международной солидарности трудящихся?
Советский человек был максимально включен в жизнь общества, захвачен потоками государственных смыслов и начинаний, поэтому редкий уход в частное, интимное, вечернее, негромкое воспринимался как драгоценный подарок, как маленькое чудо на фоне грохочущих будней… В конце концов, страна работала — ежедневно, монотонно, планомерно…
Среди множества трудодней редкие праздники, конечно же, выделялись, а среди них особенно заметен был Новый год, который отмечался не днем, а ночью, что делало это событие исключительным. Новый год был исключением из правила, и тем был ценен!
Сейчас, когда иные страты населения ведут вполне себе ночной и совершенно праздный образ жизни, когда общественное сжалось до ничтожного, а частное (и даже интимное) раскрепостилось и разбухло до масштабов чего-то всемирного — наш Новый год стал уже не исключением, а выразителем, вершиной, апогеем того жизненного уклада, в котором завязла и из которого с таким трудом пытается вырваться современная Россия. Как известно, Новый год у нас начинают праздновать в середине ноября, о чём можно отчетливо судить по оформлению витрин крупных магазинов. Заканчивается же развеселый цикл так называемым Старым Новым годом, праздником белых офицеров и спиритуалистов. И только 15 января можно вздохнуть спокойно, заявив с уверенностью, что "Новый год" закончился, и наступил, наконец, новый календарный год.
Самое страшное, что этот уклад, не только экономический, но прежде всего житейский, близок всем категориям населения (сословий в Российской Федерации, как известно, нет, однако фиксированы различия в материальном благосостоянии граждан). Олигарх на Давосе и безработный в городе Сызрань занимаются на выходных примерно одним и тем же — пытаются "оттянуться", каждый в меру своих возможностей.
Скажем откровенно, репутация Нового года сильно подмочена. Иной раз кажется, что это время пьянства, обжорства, разврата, буйного веселья и опасных игр с пиротехникой.
Много лет назад распознав главенствующую тенденцию, я соскочил с подножки этого развеселого состава и стал уже не участником, а сторонним наблюдателем новогодних торжеств. Я перестал обращать внимание на этот "выпотрошенный" праздник, чему несказанно рад.
Говорят, что таких, как я — около 30% населения России. Кто эти люди? Может быть, представители иных культур и верований, у которых Новый год принято отмечать в феврале или в мае? Нет. Это в основном русские православные люди, которые не считают возможным куролесить в разгар Рождественского поста.
Аргумент ортодоксов понятен мне и близок, однако главное то, что заставляет меня бойкотировать праздник, — это моя борьба с упадочной культурой, ярким атрибутом которой стали угарные новогодние праздники, названные кем-то "неделей кошмаров".
Несмотря на то, что в обществе намечается тенденция к выздоровлению, выпрямлению уродств постперестроечной России, число замерзших пьяниц в новогодние каникулы не снижается. Во всяком случае, об этот свидетельствуют статистические данные. Я не говорю о жертвах драк и поножовщины.
В начале 2000-х годов 1 января ко мне в квартиру ввалились два мента с большой сумкой, пытались заставить меня опознать отрезанную голову женщины, найденную в соседнем дворе. Этот жуткий случай можно было принять за розыгрыш, если бы не предъявленная мне серия фотографий с места преступления.
Об увлечении петардами и прочими огненными феериями разговор особый. И его нет необходимости продолжать обсуждать в формате этой заметки.
Но какой же вывод? — спросите вы. Неужели не праздновать совсем Новый год? На мой взгляд, решение вопроса состоит в том, чтобы при помощи государственной пропаганды и законодательства перевести Новый год в разряд детских праздников, как и было когда-то в России до периода войн и революций.
В России есть праздник для мужчин и для женщин. Пусть же будет праздник для детей. И пусть вся новогодняя колоссальная индустрия будет нацелена не на салаты оливье, не на икру, шампанское и прочий угар, а на создание атмосферы волшебного праздника для наших детей.
