В своей жизни я сломал два забора: ограду, чтобы сделать из неё баррикаду у Белого дома, а еще - проволочное ограждение, точнее, его часть - часть ограждения на поле за МКАДом; там мы прогуливали уроки, а потом его оградили этими заборами-квадратиками, и сейчас там коттеджный поселок, и никто не может прогуливать там уроки. Я сделал два забора - один сам, на каникулах у бабушки в Рязани, продолжение старой ограды, ворота которой я запирал на ночь огромным старым гвоздём. Ещё частично (в доле с соседями) оплатил забор на даче. Получается 2:2, ничья.
Я вот к чему. Главными символами начала 90-х для меня стали две вещи: железная дверь и забор. Даже больше, важнее - забор. Заборы становились все выше и неприступней – когда-то это были смешные штакетники в палисадниках, но они разрослись, они поднялись всюду: на кладбище, так что нельзя пронести гроб, не нарушив чье-то личное пространство, за город - любой поселок начинается с забора, и чем он выше, чем колючей проволока - тем более важные люди в нем живут. Заборы поглощают пространство – ведь слово "забор" означает забирать, отбирать, присваивать, и поэтому земля все сужается и сужается: прегражденная, расчерченная заборами. Можно сказать, что заборы стали ребрами этой новой жизни - если их убрать - страшно подумать! - всё расплывётся, растечётся в некой первичной бесформенности. Только простейшие организмы могут жить без рёбер, только нищие обходятся без приватности!..
...Счет 2:2. Наверное, я бы хотел увеличить его в сторону разрушения заборов: не их ли - похожих на мельничные крылья - атаковал Дон Кихот?.. Однако я всё же люблю заборы, особенно старые - как по ним вьётся виноград, как с них слезает краска - и тогда это уже и не забор, а просто доски, стволы деревьев, лишённые крон и корней - печальные, стоящие вместе с другими, соединенные вместе. Как и мы - люди.
