Прошедшая неделя создававшимися по её ходу вибрациями показала странную вещь: несмотря на все царящие последние годы в мировом инфополе признаки распада глобального мира и расчленения некогда единого политического пространства на кусочки, не просто не ведущие диалог, а будто бы не признающие существования других кусочков, — несмотря на всё это… дипломатия жива. Случилось дипломатическое чудо не в ходе очередной поездки спецпредставителя президента России Кирилла Дмитриева в США — там как раз ничего нового, и даже со старым никакого прогресса нет (если судить по тому, что знакомую риторику про невероятные прорывы на переговорах и возможность сделки уже на этой неделе переложили на плечи госсекретаря Рубио, сам Трамп до поры потерял интерес к теме). Нет, это чудо явления воскресшей дипломатии вызвал — намеренно или не очень — начальник Дмитриева, когда 17 декабря во время заседания коллегии Минобороны назвал европейцев, поставивших всё на развал России и проигравших, "подсвинками". После пары дней ломания голов над переводом этого странного термина — то ли "пиглинги", то ли "унтершвайны" — европейские политики вдруг сменили риторику. Разумеется, "после" не значит "вследствие", и прямой причиной для резкой смены погоды в заявлениях голосов Старого Света слова Путина, будто бы вылившиеся за край кипящего котла телеграм-канала Медведева, не были. Но прошлая неделя ознаменовала собой ещё и концовку долгого и весьма потешного европейского сюжета вокруг изъятия хранящихся в Евросоюзе российских активов.
Об этом всём рассказывалось в "Завтра" и в крупной политической прессе все последние недели напролёт. Европа прямо объявила: свободных денег на содержание слишком дорого обходящейся содержанки у Брюсселя нет, а российские активы — вот же они, только руку протяни. Помимо того, что такие речи неимоверно повысили доверие иностранных банкиров, как раз думавших, не в Европе ли надёжнее всего хранить свои резервы, это наводило тень на саму политическую целесообразность Евросоюза.
В самом деле, речи о том, как украинский кризис представляет собой экзистенциальную угрозу, как ядру континента ни в коем случае нельзя допустить подхода русских варваров к границам варваров польских, румынских и венгерских, как всем нужно сплотиться и срочно записаться во вновь открывшийся призыв, как нужно срочно выделить несколько десятков миллиардов евро на развитие военной промышленности, свободной от причуд начальника по НАТО, — все эти речи сопровождались иллюстрациями полной несогласованности мыслей и расхлябанности действий этих бескровных душ и слабых тел.
В поисках объяснений этого странного перформанса — а в публичное поле такие демонстрации бессилия переводятся не в силу некомпетентности, а как бы в формате юродства и прибеднения — на секунду переведём взгляд за океан, где как раз опубликовали очередные "файлы Эпштейна".
Высокая развитость технологий манипуляции массовым сознанием, а также небывалый и неочевидный контроль властителей дум над информационным пространством не позволяют верить в естественную природу многих больших сюжетов — и одним из таких сюжетов является как раз история с покойным Джеффри и его гостями. В постоянном привлечении внимания к давно остывшей теме заинтересован американский президент — среди множества вещей, в которых он объявлял себя экспертом, по-настоящему подвластна ему лишь стихия пиар-трюков и новостных уловок. Трамповская идея "осушения болота", неспособная воплотиться в жизнь массовыми арестами (потому что некому арестовывать, когда суды и расследователи ездят на те же острова к тем же сутенёрам), пытается найти другой подход и свести на нет лежащий в основе государства авторитет правящей верхушки.
Примат информационной составляющей проявлялся и здесь: в опубликованном 19 декабря огромном архиве файлов инвестора-педофила не содержалось ни шокирующих откровений, ни новых имён, но в фокусе внимания оказалась куцая цензура, осуществлённая опубликовавшим файлы Министерством юстиции США. Целые страницы, замазанные чёрным, вычеркнутые строки, содержащие лишь имя "Билл Клинтон", удалённые уже после публикации фотографии, бросающие тень на Трампа, — всё это тоже напоминает то самое юродство, подчёркивающее итоговую цель всей кампании вокруг Эпштейна. Эта цель состоит в десакрализации правящего класса, в изображении элит как толпы недалёких болванов, покрывающих друг друга и как огня боящихся ответственности и расплаты за собственные ошибки.
Теперь, добыв вышеназванный вывод, мы возвращаемся на нашу сторону Атлантики и смотрим на европейские обсуждения — слишком громкие и театральные — о том, как бы им позаконнее украсть наши деньги. Неудобные и никому не интересные обстоятельства реального мира, подобные тому, что всё, что могли, давно уже украли, здесь не имеют значения — важен лишь образ. Этот образ конструировался остроумными европейскими аристократами, хорошо знающими собственную историю: саммит Европейского совета, прошедший 18 декабря, напоминал польский Сейм 1773 года, разделявший страну между соседями — вернее говоря, не сам Сейм, а, опять же, его образ. Истерики, раздоры и обещание организатора костьми лечь (иногда — в прямом смысле поперёк выхода), но не выпустить участников, пока те не примут правильное решение. На самом деле на том Сейме всё было тихо и смиренно, но кому это интересно?
Формальная руководительница Единой Европы, фрау Урсула, представляющая сразу два старинных дворянских дома, заявила, что пока не решатся украсть российские ценности, никто из Брюсселя не уедет. И так же громко, как были сказаны эти слова, оказался подведён итог: гости на воровство не решились и уехали. Для того чтобы совсем уж без хороших новостей не разъезжаться, решили выдать Украине кредит на 90 миллиардов евро, а залогом погашения прописать выплачиваемые "потерпевшей поражение" Москвой репарации. Настоящая стихия старой Европы — заявления на стыке юмора и казуистики: поскольку условия возврата денег выглядят невероятными, давать их большие европейские игроки не собираются, зато вот использовать заведомо невыполнимые директивы в качестве способа давления на игроков поменьше они всегда будут рады.
На новости про 90 миллиардов — а изначально, судя по новостям, вышедшим ещё до саммита, планировалось выделить вообще 120 миллиардов — концентрироваться не стоит: уже через три дня после саммита "Файненшиал таймс"* написало, что к "ренегатам" типа Венгрии и Чехословакии (это уже две разные страны?), которые сразу отказались гарантировать кредит репарациями, готово присоединиться ещё больше стран. Поэтому, посовещавшись в течение где-то четырёх дней, Евросовет тихо отложил принятие итогового документа по поводу этого кредита, решив гарантировать его более вероятными событиями вроде реюниона оригинального состава группы "Кино", восхода солнца на западе или рождения щедрого скандинава.
Концентрироваться стоит на разыгранной в Брюсселе драме о предательстве и верности. Если помните, краеугольным камнем в обсуждениях отжатия российских активов (опять же, представим, что там есть что безболезненно и легко отжимать) стала позиция маленькой Бельгии — ей предлагалось выполнить этот противозаконный по всем статьям трюк, единолично получить ответку от России — а ответку прямо пообещал Банк России 18 декабря — после чего стойко терпеть урон, наслаждаясь приободряющими "гут, Вольдемар, гут" от дорогих соседей, исторически использовавших фламандско-валлонскую землю как поле для разборок. Бельгийский премьер Барт де Вевер — человек, стоит уточнить, ни разу не лояльный России — предложил механизм разделения ответственности, на что два европейских великана отреагировали, обозвав его, такого нехорошего и не пожелавшего бросаться под поезд в одиночку, кремлёвской марионеткой и активом России. Барта последнее определение, сделанное "Политико"* (европейским его отделением), задело, в чём он признался на пресс-конференции, но назад не сдал.
Бельгийская история и проходивший как раз в Бельгии саммит стали катализаторами большой ссоры между упомянутыми великанами. Дело в том, что на мягкое бельгийское "нет" французы в итоге всё же ответили пониманием: в конце концов, им самим есть что терять, и в случае разделения ответственности за воровство возмездие российских юристов в РФ найдёт эквивалентные по стоимости французские ценности. Другое дело — до последнего призывавшая воровать страна романтизма и геноцида: почти никаких германских активов в России не осталось, так что обещанных нашей стороной симметричных последствий немцам бояться нечего. Поэтому на саммите, где вроде бы принималось решение, мнения двух единственных стран Евросоюза, чьё мнение имеет хоть какой-то вес, разделились: французы отказались, а немцы призвали крысить из чужого общака. Из этого раскола всё та же "Файненшиал таймс", уж больно плотно погружённая в европейские дела, вывела сюжет про то, как поссорились Макрон и Мерц: якобы, неназванный европейский чиновник (напоминающий голосом французского президента) рассказал, что предал германского канцлера и вот-вот понесёт за это наказание. Имеет ли корни в реальности этот сюжет или он списан с фанфиков 13-летних политических обозревательниц, не так важно: персонификация больших процессов — ключевой элемент развернувшегося на наших глазах юродства.
В этом же ключе работает и сюжет, описанный многими европейскими СМИ — но мы для примера возьмём всё ту же "ФТ". В этом сюжете план по воровству российских ценностей торпедирует итальянская премьерша Джорджа Мелони, картинно размахивая руками и крича что-то про пеперони-макарони и фетучини-капучини. Большой процесс, лицом которого ориентировочно выступила в данном случае итальянка, рисует особое положение Италии в контексте всей Европы. Это, если угодно, Венгрия на максималках: сама по себе страна является проводником китайского влияния на материке, связана с Поднебесной огромным количеством экономических уз, а вот её руководитель, не видя в этом противоречия с данными связями, строит отличные отношения с Дональдом Трампом и является проводником уже его влияния на материке. Разумеется, оба фактора вызывают бешеный восторг Брюсселя. И если руководящего периферийной Венгрией Орбана за такую политику объявили "малым сатаной", пригрозили раздавить и внесли в список "Миротворца", то вот на Мелони, возглавляющую третью по важности страну Евросоюза, так тявкать опасно, потому и пришлось прислушаться: судя по рассказам прессы, именно позиция Италии и склонила весы в сторону отказа от воровства. Отказа временного (ведь европейские медиадрамы, в соответствии с еврорегуляциями о защите климата, производятся из полностью перерабатываемых материалов СМИ), но всё же отказа.
И здесь мы возвращаемся к переменчивости европейского сердца — или что там качает по венам Европы чёрную слизь. Сначала выступила европейская периферия: премьер Польши Дональд Туск (самый европейский из евробюрократов) заявил, что таки-да, поляки очень разочаровались в украинцах, утомились их неблагодарностью и полностью в этом правы. В остальном-то Туск вёл себя как обычно: до последнего обещал какие-то переломы в обсуждениях описанного выше воровства, стращал Европу нападением России, требовал денег у немцев за преступления нацистов, обвинял Штаты в саботаже европейских планов, ныл, угрожал и морщил лоб, но хула на дотоле безгрешных укров, да ещё и оформленная со ссылкой на польскую публику, резко обесценила все жесты привычного поведения. Потом француз Макрон заявил, что можно бы и поговорить с Путиным — дескать, было бы полезно. Сказано это было в качестве реакции на выражение готовности к диалогу, озвученное на "Прямой линии", но удивило больше всего своей неожиданностью: сведения о том, что кто-то в центре Европы считает Россию реальной страной, субъектом отношений и даже собеседником, а не просто страшной сказкой для детей, не желающих платить военным концернам и идти под призыв, напомнили о временах до 2021 года.
Наконец, согласно изложению всё той же "ФТ", свой мини-балаган в соответствии с новостной модой минувшей недели разыграли жители другого острова, полного педофилов, — Британии. Тамошний премьер Стармер, услышав о решении Евросоюза, заявил, что Британия сама с усами, никаких активов изымать не будет, твёрдо привержена нормам закона, морали и международного разделения ответственности. Чтобы кривляние получилось особенно убедительным, Стармер рассказал, как пытается стрясти с Абрамовича два с половиной миллиарда фунтов в пользу жертв войны — разумеется, главными жертвами войны являются британские руководители. Деньги и так в руках британцев, они заморожены, полностью подконтрольны, открыты к растрате вне всяких громких заявлений, да и принадлежали ли они когда-нибудь наивному чукотскому мальчику — большой вопрос. Но в полном соответствии с напоминающим дурной карнавал нравом воровского мира европейских отношений главным элементом грабежа является добровольное согласие жертвы этого грабежа на грабёж. Явный враг будет огрызаться, вцепится в ценность зубами, а может и вовсе в рёбра двинуть. Но добровольно отдаст всё и отсыпет сверху наивный болван, которому внушат, что грабёж — вовсе не грабёж, что грабитель ничего такого не имеет в виду, ценности-то ему вовсе не нужны, и что за отказ от этих ценностей дорогой собеседник (а именно таким начинают считать жертву, когда не получается выхватить его сумку с наскока) получит удивительную возможность пообщаться с президентом Франции. Без явного признания враждебного акта с нашей стороны никакого акта не получится, и пока этого признания нет, за него будут торговаться, вокруг него будут напоказ ссориться, его будут выманивать и смещать на него фокус внимания с основной причины восточноевропейского кризиса — несоответствия поступков и надежд европейской элиты обстоятельствам реальной жизни.
