В 70-ю годовщину официального объявления 8 августа 1945 года правительством СССР по просьбам союзников — США и Великобритании — войны милитаристской Японии вокруг посольства России в Токио японские ультраправые организации устроили традиционный в эту дату шабаш. Усиленные установленными на агитационных автомобилях мощнейшими громкоговорителями истошные крики японских фашиствующих националистов: "Иван, домой!" и "Верни все Курилы и Сахалин!" — были слышны далеко за пределами посольского квартала. Их слышали и члены делегации российской общественности, принимавшей участие в торжественных мероприятиях, посвященных 70-летию американских атомных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки. Духовным лидером представителей нашей страны выступал известный советский и российский писатель и публицист, пламенный трибун Александр Проханов.
Агитационные машины и столбы вдоль улиц были обклеены грязно-желтыми листовками, на которых изображен советский солдат со звериным оскалом и автоматом в руках, топчущий огромным сапогом "священную японскую землю". И это притом, что нога советского солдата никогда не вступала на территорию Страны Восходящего Солнца, советские бомбардировщики не бомбили и советские корабли никогда ее не обстреливали.
Правонационалистические СМИ Японии в эти дни были заполнены статьями и передачами, клеймившими СССР и его руководителя в годы войны И.В.Сталина за "нарушение пакта о нейтралитете", вооруженный захват "исконно японских территорий", якобы незаконное пленение солдат и офицеров разгромленной Квантунской армии, надругательства и бесчинства над мирными жителями. Так как под влияние подобной пропаганды, искажающей историю, попала и часть нашего населения, особенно молодежи, возникает необходимость возвращаться к подлинным фактам прошлого, восстанавливать историческую справедливость в отношении тех, кто привел нашу страну и народ к славной победе над германским нацизмом и японским милитаризмом.
Угроза на Востоке
В 1922 г. И.В. Сталин стал генеральным секретарем ЦК ВКП (б). Отныне ему принадлежала ключевая роль в определении внутренней и внешней политики появившегося в декабре 1922 г. нового государства — Союза Советских Социалистических Республик — СССР. Среди стоявших перед руководством страны задач было восстановление прерванных революцией и Гражданской войной дипломатических отношений с зарубежными странами. Хотя правильнее было бы говорить не о восстановлении, а об установлении отношений нового государства с внешним миром. Однако начать такие отношения с чистого листа было трудно, а потому СССР вынужден был выступать на международной арене в известном смысле как правопреемник Российской империи. Это нашло свое проявление при установлении дипломатических отношений с Японией.
В мае 1924 г. в Пекине начались советско-японские переговоры, которые контролировались и направлялись лично Сталиным. 20 января 1925 г. они завершились подписанием Конвенции об основных принципах взаимоотношений между СССР и Японией.
Согласно 1-й статье конвенции, восстанавливались дипломатические и консульские отношения. При этом советскому руководству пришлось пойти на серьезную уступку. По настоянию японской стороны правительство СССР было вынуждено согласиться с положением о сохранении в силе заключенного в 1905 г. между Россией и Японией Портсмутского мирного договора, согласно которому царское правительство отказалось в пользу Японии от южной половины острова Сахалин. Это произошло в нарушение российско-японского договора 1875 г., по которому в обмен на отказ Токио претендовать на Сахалин Россия передавала Японии всю Курильскую гряду вплоть до Камчатки. В результате после заключения Портсмутского договора Япония владела Курильскими островами не де-юре, а лишь де-факто.
Учитывая эти обстоятельства, при подписании конвенции уполномоченный СССР по указанию Москвы сделал специальное заявление. В нем указывалось, что "признание его Правительством действительности Портсмутского договора от 5 сентября 1905 г. никоим образом не означает, что Правительство Союза разделяет с бывшим царским правительством политическую ответственность за заключение названного договора". Тем самым советское правительство заявляло, что не считает себя политически связанным положениями Портсмутского договора в той его части, где говорилось о территориальных уступках Японии.
Еще одним важным условием японского правительства было согласие советского правительства на существование на Северном Сахалине японских угольных и нефтяных концессий. Хотя это ущемляло суверенитет СССР на этой территории, в 20-е годы японские отчисления от доходов добычи здесь природных ресурсов, а также заимствование технологии добычи в известной степени компенсировали политические издержки.
Для восстановления разрушенной Гражданской войной экономики страны СССР был необходим продолжительный мирный период. Поэтому внешнеполитические усилия советского руководства направлялись на заключение с зарубежными странами, особенно соседними, договоров о ненападении. К концу 1931 г. Советский Союз уже имел пакты о ненападении или нейтралитете с Германией, Литвой, Турцией, Персией, Афганистаном, проходили соответствующие переговоры с Финляндией, Эстонией, Латвией и Румынией.
Предложение Японии заключить договор о ненападении существовало с мая 1927 года. Однако Токио не ответил на эту дипломатическую инициативу Москвы, предпочтя "занять такую позицию, которая обеспечивала бы империи полную свободу действий". В декабре 1931 г. советское правительство вновь предложило заключить советско-японский пакт о ненападении, указав, что отсутствие такого договора не свидетельствует о намерении Японии проводить миролюбивую политику. Ответ был отрицательным, что лишь углубило недоверие и подозрительность советского руководства, в том числе лично Сталина, по поводу дальнейшей политики Японии в отношении СССР. Ситуация для СССР усугублялась тем, что, оккупировав в 1931 г. северо-восточные провинции Китая — Маньчжурию, японская армия вышла на сухопутные границы Советского Союза.
На протяжении 30-х годов японское военно-политическое руководство проводило в отношении СССР враждебную политику, рассматривая его как потенциального противника номер один. На границах с Советским Союзом накапливались силы и средства Квантунской армии (группы армий), японский генштаб ежегодно разрабатывал планы наступательной войны против СССР, японские военные провоцировали многочисленные пограничные конфликты на советско-маньчжурской границе. В ноябре 1936 г. японское правительство заключило с нацистской Германией и фашистской Италией Антикоминтерновский пакт, являвшийся военно-политическим союзом против СССР. Летом 1938 г. японские войска совершили нападения на советскую территорию в Приморье, а год спустя на территорию союзной СССР Монгольской Народной Республики в районе реки Халхин-Гол.
Поражение Японии в военной авантюре на Халхин-Голе сопровождалось поражением политическим. Поступившее в дни мощного контрнаступления советско-монгольских войск сообщение о подписании в Москве советско-германского пакта о ненападении привело японское руководство в сильное замешательство. Неожиданный политический маневр Германии был воспринят в Токио как вероломство и нарушение положений направленного против СССР Антикоминтерновского пакта. С другой стороны, в Токио, временно утратив союзника на Западе, решили повторить его дипломатический маневр и попытаться заключить с Москвой соглашение, аналогичное или подобное советско-германскому пакту.
Существующее мнение о том, что Сталин, договариваясь о ненападении или о нейтралитете с немцами и японцами, проявлял, чуть ли не наивность, недопустимую доверчивость, является ошибочным. Идя на соглашение с главными потенциальными противниками, советский лидер прекрасно сознавал, что их обещаниям верить нельзя. Главным мотивом Сталина было стремление не предотвратить войну, что было нереально, а попытаться оттянуть сроки ее начала с тем, чтобы лучше подготовить страну к отпору врагу.
Что касается японцев, то к ним Сталин относился как к людям с "двойным дном", неискренним и коварным. И это неудивительно, ведь он был современником вероломно развязанной Японией войны против России в 1904 г., неспровоцированного нападения и сопровождавшейся массовыми убийствами местного населения интервенции японской армии на российский Дальний Восток и в Сибирь в 1918-1922 гг., создававшей опасность войны Японии против СССР политики Токио в 30-е годы. Известно было и о планах и попытках японских спецслужб физически устранить Сталина, организовав покушение на него.
Однако в отличие от немцев, испытывавших расовые предрассудки в отношении своих дальневосточных союзников, Сталин видел в японцах не "низшую расу", а противника, которого необходимо сдерживать и побеждать преобладающей силой.
Во время прошедшей 28 сентября 1939 г. в Москве беседы Сталина с министром иностранных дел Германии И.Риббентропом состоялся примечательный диалог. Из германской записи беседы:
"Г-н министр (Риббентроп) предложил Сталину, чтобы после окончания переговоров было опубликовано совместное заявление Молотова и немецкого имперского министра иностранных дел, в котором бы указывалось на подписанные договоры и под конец содержался какой-то жест в сторону Японии в пользу компромисса между Советским Союзом и Японией. Г-н министр обосновал свое предложение, сославшись на недавно полученную от немецкого посла в Токио телеграмму, в которой указывается, что определенные, преимущественно военные, круги в Японии хотели бы компромисса с Советским Союзом. В этом они наталкиваются на сопротивление со стороны определенных придворных, экономических и политических кругов и нуждаются в поддержке с нашей стороны в их устремлениях.
Г-н Сталин ответил, что он полностью одобряет намерения г-на министра, однако считает непригодным предложенный им путь из следующих соображений: премьер-министр Абэ до сих пор не проявил никакого желания достичь компромисса между Советским Союзом и Японией. Каждый шаг Советского Союза в этом направлении с японской стороны истолковывается как признак слабости и попрошайничества. Он попросил бы господина имперского министра иностранных дел не обижаться на него, если он скажет, что он, Сталин, лучше знает азиатов, чем г-н фон Риббентроп. У этих людей особая ментальность, на них можно действовать только силой. В августовские дни, приблизительно во время первого визита г-на Риббентропа в Москву, японский посол Того прибежал и просил перемирия. В то же время японцы на монгольской границе предприняли атаку на советскую территорию, которая была отбита с огромными потерями для японцев и потерпела неудачу. Вслед за этим советское правительство, не сообщая ни о чем в газетах, предприняло действия, в ходе которых была окружена группа японских войск, причем было убито почти 25 тыс. человек. Только после этого японцы заключили перемирие с Советским Союзом. Теперь они занимаются тем, что откапывают тела погибших и перевозят их в Японию. После того как уже вывезли пять тыс. трупов, они поняли, что зарвались, и, кажется, от своего замысла отказались".
Из этих высказываний Сталина ясно, что он, не желая демонстрировать большую, чем у японцев, заинтересованность в переговорах о пакте о ненападении, ждал, когда об этом попросит японское правительство. Однако японское правительство в условиях начавшейся Второй мировой войны не желало связывать себя обязательствами перед СССР. 16 января 1940 г. министр иностранных дел Японии Хатиро Арита заявил: "Полное урегулирование пограничных проблем (с СССР) будет равнозначно пакту о ненападении. Заключение же такого пакта — дело отдаленного будущего и не очень полезное".
Ненападение или нейтралитет?
Позиция Японии по этому вопросу меняется только после поражения Франции в мае-июне 1940 г. и разгрома английской армии под Дюнкерком. Японские правящие круги не желали упустить момент, благоприятный для захвата восточноазиатских колоний западных держав. Ради этого надо было обезопасить свой тыл, приняв меры по урегулированию отношений с Советским Союзом. К этому времени советское руководство готово было согласиться с таким урегулированием. В ходе беседы с японским послом в СССР Сигэнори Того 1 июля 1940 г. нарком иностранных дел СССР В.М.Молотов заявил, что он готов "говорить не только о мелких вопросах, считаясь с теми изменениями, которые происходят в международной обстановке и которые могут произойти в будущем". В ответ посол предложил начать обсуждение "коренных вопросов, интересующих обе стороны". При этом Того отметил, что он лично думает, что между СССР и Японией нет таких вопросов, которые нельзя было бы не разрешить, особенно если есть понимание друг друга. "Я рад заявлению тов. Молотова, — продолжает Того, — и со своей стороны также надеюсь, что обе стороны договорятся по всем вопросам".
И Молотов, и Того под используемым ими выражением "коренные вопросы" подразумевали пакт о ненападении. Что касается Молотова, то он, безусловно, действовал по согласованию со Сталиным и получил от него одобрение на попытку прозондировать позицию японского посла о возможности заключить между двумя государствами политическое соглашение.
В сентябре 1940 г. Того был отозван из Москвы, а на его место направлен новый посол Японии Ёсицугу Татэкава, который уже на первой встрече с Молотовым заявил, что его правительство прекращает прежние переговоры с СССР о заключении соглашения о нейтралитете и выдвигает предложение о подписании пакта о ненападении. При этом он передал текст проекта пакта о ненападении, добавив, что "новый кабинет хочет сделать прыжок для улучшения (двусторонних) отношений".
Изменение японской позиции позволило перейти к обсуждению конкретных условий заключения пакта о ненападении или нейтралитете. И такие условия были советской стороной выдвинуты. Об этом Молотов писал послу в Японии К.А.Сметанину в телеграмме от 1 ноября 1940 года:
"…Напомнив свои прежние высказывания по вопросу о Портсмутском (мирном) договоре и Конвенции 1925 г., я заявил, что если Япония в улучшении отношений с СССР будет исходить из сохранения Конвенции 1925 г., то это не даст должных результатов, так как Портсмутский договор оставил в нашем народе такой же нехороший след, как и Версальский договор…
Далее я заявил, что по примеру с Германией считаю целесообразным вести обсуждение вопроса о заключении пакта о ненападении с одновременным выяснением ряда практических вопросов, интересующих обе стороны. Татэкава вновь повторил, что сначала следует заключить пакт о ненападении без каких-либо компенсаций, а после заключения пакта японское правительство готово вести переговоры о пересмотре как Конвенции 1925 г., так и по другим вопросам, которые он назвал второстепенными.
Я снова вернулся к вопросу о компенсациях и указал послу, что заключение пакта даст ряд выгод для Японии, развязывая ей руки на юге, а с другой стороны — создаст затруднения для СССР в его отношениях с США и Китаем, а потому следует учесть и то возмещение, которое необходимо для компенсации отрицательных для СССР моментов, сопровождающих заключение этого пакта.
18 ноября 1940 г. во время очередной встречи с Татэкава Молотов по согласованию со Сталиным изложил суть сделанного ранее предложения о желательности для советской стороны "получить компенсации" в случае заключения с Японией политического соглашения. Было указано, что общественное мнение в СССР будет связывать вопрос о заключении пакта о ненападении с Японией с вопросом о возвращении утраченных ранее территорий — Южного Сахалина и Курильских островов. Было заявлено, что если Япония не готова к постановке этих вопросов, то было бы целесообразно говорить о заключении пакта не о нападении, а о нейтралитете, не предусматривающего разрешения территориальных проблем. Советское руководство настаивало также на подписании протокола о ликвидации японских концессий на Северном Сахалине.
Из телеграммы Молотова послу Сметанину от 19 ноября 1940 года: "Я заявил, что последнее предложение японского правительства о пакте о ненападении может вызвать известные затруднения со стороны самой же Японии. Дело в том, что, как известно, заключение пакта о ненападении с Германией в 1939 году привело к тому, что СССР вернул ряд территорий, ранее утерянных нашей страной, а потому общественное мнение нашей страны заключение пакта о ненападении с Японией также, естественно, будет связывать с вопросом о возвращении Советскому Союзу таких утерянных ранее территорий, как Южный Сахалин, Курильские острова, и уж во всяком случае, на первый раз как минимум встанет вопрос о продаже некоторой группы северной части Курильских островов. Если Япония считает целесообразным поднимать эти территориальные вопросы, то тогда можно будет говорить относительно заключения пакта о ненападении. Но так как я не уверен, что Япония будет считать это целесообразным, то со своей стороны считаю возможным сейчас не будоражить много вопросов, а заключить вместо пакта о ненападении пакт о нейтралитете и подписать отдельно протокол о ликвидации японских нефтяной и угольной концессий…
Татэкава, не возражая против предложения о заключении пакта о нейтралитете, заявил, что, по его мнению, этот пакт также может улучшить советско-японские отношения. На мой вопрос, считает ли Татэкава мои предложения о пакте и о протоколе приемлемыми в качестве базы для переговоров, Татэкава ответил, что лично он считает эти предложения базой для переговоров и сообщит об этих предложениях в Токио".
В своем ответе японское правительство 20 ноября сообщило, что считает советский проект (пакта о нейтралитете) "заслуживающим изучения". По вопросу о японских концессиях на Сахалине министр иностранных дел Японии Ёсукэ Мацуока предписал Татэкава: "Рассмотрение вопроса о ликвидации концессий затруднительно. Вместо этого предложите продать Северный Сахалин". В беседе с Молотовым 21 ноября посол заявил, что японское правительство считает проект протокола о ликвидации концессий "абсолютно неприемлемым".
Выполняя директиву МИД Японии, Татэкава заявил Молотову: "…Так как продажа Россией Аляски США уменьшила споры и конфликты между двумя странами, то он (посол) твердо уверен, что и продажа Северного Сахалина положила бы конец спорам и конфликтам между обеими странами и способствовала бы установлению длительного мира между Японией и СССР".
Отвергая японские предложения о продаже Северного Сахалина, Молотов со своей стороны развивал мысль о целесообразности выкупа у Японии ранее принадлежавших России территорий Южного Сахалина и Курильских островов. Он говорил: "У Японии имеется много островов, которые ей не нужны, а у нас на Дальнем Востоке островов нет… Поэтому советская сторона может ставить вопрос о покупке Южного Сахалина и Курильских островов за соответствующую цену… Если бы Япония согласилась на продажу, то можно было бы договориться по всем другим вопросам, и у Японии были бы свободные руки для действий на Юге, ибо как известно, Германия, заключив с СССР пакт о ненападении и обеспечив себе тыл, добилась на Западе больших успехов…"
После этого Татэкава в откровенной форме заявил, что международная обстановка развивается в пользу СССР, и нет ничего удивительного в том, что СССР хочет этим воспользоваться. Однако он считает, что когда говорится о продаже Курильских островов, то это является слишком большим требованием.
Приведенное выше убедительно опровергает распространенные в Японии утверждения о том, что российское, а затем советское правительства до 1945 г. якобы "никогда не претендовали на Тисима (Курильские острова)", является ничем иным как искажением исторической действительности и предназначены для дезинформации японского населения по так называемой "территориальной проблеме".
Продолжение следует
На фото: Август 1938 года. Окрестности озера Хасан. Красноармейцы идут в атаку
