"ОбщежитиЕ" - один из самых заметных и обсуждаемых проектов отечественной независимой сцены. Недавно коллектив записал бескомпромиссный и многослойный альбом "Месторождение", который представлен на нашем сайте. На вопросы "Завтра" отвечают музыканты группы Юрий ВЫСОКОВ и Василий ФИЛИТОВ.
"ЗАВТРА". Есть альбом "Месторождение", с новыми идеями, звучанием. С чем вы вышли в мир, и как он воспринял пластинку?
Юрий ВЫСОКОВ. Когда мы выпустили альбом и начали его показывать, там, где пластинку не принимали, я чувствовал, что неприемлем наш энтузиазм, наш оптимизм, заложенные в альбом. Это показатель, это говорит о том, что в определённых культурных средах существует прямо-таки императив, требование к упадку, к прибитой к земле голове, к декадансу. А у нас полный энтузиазма, энергичный альбом. В этом смысле он для меня дышит революцией. Самое интересное, что пафос работает, есть люди, которым он нужен, как воздух, просто чтобы жить. А вот существующее культурное пространство его отталкивает, заведомо считает неискренним.
Василий ФИЛИТОВ. Понятно, почему пафос считается неискренним. Нет идеи, под которую он мог быть применим. На заре советского строительства пафос был желанен и возможен. Происходил важнейший исторический слом, шло построение нового общества. А в обществе потребления… Вот идёт человек по улице и тонет в свете рекламы. К нему, конечно, можно относиться критически, но он укоренен в среде, в которой пафос невозможен. Если это не пафос зазывалы.
Что касается неприятия альбома, думаю, дело не в энтузиазме. Скорее, при первом поверхностном прослушивании человек выхватывает какие-то радикальные фразы, слышит "Сталин" и до пафоса уже и не дослушивает. Если дослушали и поняли, но не приняли — уже хорошо. Но мне кажется, что это не так.
"ЗАВТРА". Любой пафос в приличном обществе сегодня находится под подозрением ещё и потому, что воспринимается как рудимент тоталитаризма.
Ю.В. Я по жизни достаточно наивный и искренний человек, поэтому не боюсь "громких слов" или обвинений в безвкусице. Наша сверхзадача — переломить ситуацию в стране и в мире, где из-за неприемлемости пафоса в искусстве факти- чески отрицается пафос в жизни. А в конечном счёте, и сама жизнь. Вернуть жизнь — вот сверхзадача наших манифестов и произведений. Есть определённое оскудение мира. Его можно замазывать буржуазной краской. Но для меня задача творчества — указать на это оскудение и бросить ему вызов своим огнём. Поэтому так много образов огня на альбоме. Указать на потухание огня жизни, которое может привести к гибели человечества. Я последнее время много хожу по концертам — почти нигде нет энергетики. В этом еще остывание проявляется. Невероятно сложно исторгнуть огонь, зажечь и себя, и остальных. В этом — главная драма.
В.Ф. Идея, о которой говорит Юра, очень правильная. И хочется создать нечто интересное, самобытное и нужное здесь и сейчас, что можно противопоставить размягчению, идущему от глобальной поп-культуры. Но сделать это надо максимально современными средствами. Стандарты качества исполнения, записи очень сильно выросли по сравнению с девяностыми и даже с нулевыми. Стараемся всё делать на высоком уровне. Насколько получилось, судить не нам. Но старались, чтобы было сильно, мощно, современно.
Раньше мы не умели толком ни играть, ни сочинять. Могли сорок минут играть аккорд ми-минор и считали, что это "вышак". Сейчас идем к большей оформленности. Появляется авангард, прогрессив.
Сегодня практически любая форма может быть воспринята. Коль скоро мы играем рок в XXI веке, надо соответствовать и по содержанию, и по качеству.
"ЗАВТРА". Не кажется ли вам, что рок-форма — дело недавнего, но прошлого? А если речь идёт о преодолении культурной инерции и о героическом в искусстве — почему рок, а не опера, например?
Ю.В. Для меня, рок — это поиск радикального высказывания. И речь идёт о новом наполнении форм, известных в другом контексте. О наполнении тем, что является для тебя священным.
В.Ф. Не знаю, радикальное высказывание — не самоцель. Мы, что троцкисты какие-нибудь, чтобы гнаться за радикальностью любой ценой? Для меня рок — это подача, выплеск энергии, тип обмена энергии.
Ю.В. Рок — это право на прямолинейность, и мы хотим им пользоваться. Что касается радикальности — для меня подлинность и радикальность это синонимы. Поиск радикального высказывания — это поиск себя, отсечение всего того, что тобой не является. Раньше у нас был такой психоделический материал. И в определённый момент мы почувствовали, что так больше нельзя, что нужно нечто иное, новое. И стали рождаться новые тексты, конечно, при большом влиянии рэпа. И стали соединяться с тем, что мы можем делать в музыке. Да, может быть, сам по себе прогрессив устарел, но "прог", вдохновлённый футуристической идеей, — уже нечто иное. Здесь много всего намешано, и не надо забывать, что это происходит в России. Наверное, мы сами до конца не представляем, сколько мы всего впитали, что переплавилось и дало такой выход. Подобную тактику как единственно возможный путь духа сформулировал лидер "Оргии Праведников" Сергей Калугин — противопоставление алхимии механическому постмодернистскому складыванию.
На "Месторождении" всё построено на живой энергии. Может, даже на такой, которая сегодня и недопустима, в том смысле, что всё технологизировано. Я бы эту энергию сравнил с опытами физика Флёрова, который сталкивал одноимённые заряды, чтобы получить представление о структуре атомного ядра. Без вот этого столкновения несталкиваемого не получилось бы ничего.
В.Ф. Мы пришли к пониманию того, что жёсткое, ритмичное рассказывание историй под музыку, скорее мелодекламация, нежели пение в традиционном понимании, больше нам подходит.
Ю.В. Я считаю, то, что мы сделали — это футуризм. Потому что это эксперимент, как проект будущего, обращённый в будущее. Это не искусство, замкнутое в себе. Это чертёж, по которому возможно жить и строить.
В.Ф. А мне кажется, что наши песни — это истории о таких, как мы, о людях, родившихся во второй половине восьмидесятых.
"ЗАВТРА". То, что вы принадлежите к поколению, родившемуся на закате советской цивилизации — важно, как-то вас определяет?
Ю.В. Чем характеризуется наше сознание? Разорванностью. За какие бы ценности не брались, картина фрагментарная. И отчаяние, которое присутствует в героях нашего альбома — от фрагментарности. Мы показываем, как можно преодолевать и действовать.
Поэтому это чертёж.
Чертёж противостояния тьме, которая разверзается за намасленным буржуазным благополучием.
Кстати, очень интересно в концертной программе совмещаются старые вещи и новые.
Старые больше идут по психоделической школе, более монотонные, архаичные, а новые — футуристические. Получается, словно космодром встаёт в пустыне или город рождается из моря.
Думаю, что людям, которые будут проводить самую черновую, самую непосредственную работу по вытягиванию страны — придётся рисковать собой. Вопрос, как мы, художники, можем к этому подготовить? В частности, композиция "Спецслужбы" — это результат наших переживаний по этому поводу. Дай Бог, чтобы все было, как Захар Прилепин рассказывал про свой опыт службы на Кавказе — в критических ситуациях ребята, от которых никто ничего не ожидал, которые казались размазнёй, показывали чудеса смелости, изобретательности, ловкости.
В.Ф. Мне кажется, что вопрос надо ставить совершенно по-другому. Что это будут не какие-то гипотетические "они", а мы — художники — будем сидеть в белом — рисовать или играть музыку. Возможна ситуация, при которой в фазе какого-то активного строительства, вся эта "интеллигентщина" будет на хрен никому ни нужна. В первую очередь, самим художникам, если это нормальные люди с представлениями о хорошем-плохом, у которых есть совесть и честь. Человек должен начинать в первую очередь с себя. Насколько есть у человека, насколько он нравственно развился, вот настолько он и должен это делать. Мне кажется, не очень правильно говорить о том, что будут какие-то мифические ребята, которые поднимут непосильную ношу на свои плечи, а мы подпоём.
"ЗАВТРА". Фактически звучит идея мобилизации. А что вы вкладываете в это слово?
Ю.В. Мобилизация — это другой образ жизни, даже другой быт. И выстоять в трудностях, в угрозах можно только, если имеешь смыслы. У религиозных людей — это Бог. Светские люди чувствуют это иначе, но тоже чувствуют. Речь идет о смыслах, о вере, которая позволит выстоять в самых тяжелых обстоятельствах. Интересно мыслить о труде, как искусстве, как образе жизни. Примерно то, о чём писали Юнгер или Платонов. В этом русле, пожалуй, наше представление о новом человеке, преобразующем себя и остальных.
В Facebook'е была забавная переписка философа Алексея Болдырева, которого я могу назвать своим учителем, и его сына Ивана, известного переводчика. Иван пишет: "Я читаю одну книгу по экономике, в которой очень исхитренно описывается биржа. Потом читаю другую книгу по экономике, в которой также исхитренно описывается, как справедливо потребление. Потом я читаю третью книгу малоизвестных авторов — там также утонченно описывается, как красив "Капитал"… И Алексей Иванович комментирует: "А потом к тебе приходят и бьют первым томом "Капитала" по башке". Сегодня такой подход необходим, чтобы сбрасывать маскировку с изощренных форм разложения и указывать на суть. Все эти формы безумно коварны и необходимо появление свежей силы, олицетворением которой, например, является тот же Прилепин. Появление людей, которые просто не знают и не хотят знать про постмодерн.
Представим силу, которая попадает в пространство постмодерна и переделывает его, подавляет просто за счет того, что не знает и не хочет знать правила игры. Именно в этом наш шанс.
"ЗАВТРА". Думаете, существуют какие-то углы, периферии, которые, условно говоря, вне постмодерна, которые не подвержены упадку?
В.Ф. Мне кажется, что главное не заниматься кликушеством, потому что постмодерн — очень удобная модель, картина идеальной катастрофы. Всё расставлено по полочкам — кризис одного, второго, третьего, тотальная ирония.
По мне, периоды упадка были всегда, и они чередуются с периодами роста. Также как период накопления информации все время чередуется с периодом состояния использования этой информации. Вот постмодерн — это период упадка. Он имеет место быть, но, мне кажется, ни в коем случае нельзя зацикливаться на нём.
Ю.В. Может быть, постмодерн — это такая Горгона Медуза, на которую, если посмотришь, то окаменеешь. Значит, не надо смотреть!
Если постоянно отталкиваться от постмодерна в каких-то своих суждениях или в каком-то творческом процессе, то это превратится в борьбу с мифическим врагом. Единственный вариант преодоления — создавать свою действительность и внутри себя, не опошляя и не убивая смыслы.
Каждый человек начинает с себя и, в меру своего нравственного и духовного развития, существует и творит. Жить всегда надо для радости и по совести, и не надо оправдываться постмодерном.
Развитие немыслимо без истории, которая течет и движется. Сейчас в мире предпринята попытка глобальной остановки истории, которая воплощена в потребительском обществе. Ещё одна сверхзадача нашего творчества — преодолеть эту остановку истории и двинуться дальше.
В.Ф. Ведь общество потребления — это такой суррогат смыслов, где человеку нужно постоянно что-то покупать. Реклама и вся индустрия развлечений направлена именно на это. Только у человека возникает какой-то вопрос о смысле — ему новый мобильный телефон. Минимальные косметические изменения, но всё равно новый! И так далее, и тому подобное. Взамен построения общества свободных людей.
Ю.В. Как назвать то, что было в причастности врача из районной поликлиники к полёту в космос? Склонность мира к восхождению или к гибели возникает из преобладающей энергии. Тот врач просто имел восходящее жизненное качество. Ответ на вопрос о смысле жизни может быть получен только в виде напряжения. То есть, он и в качестве какой-то конкретной формулировки для человека получается, но условием для его получения является напряжение. Не будем отклонять- ся в недостатки советского проекта, которые к определенному моменту вылились в выхолощенный материализм, формализм и отказ от метафизики восхождения. Но в СССР на практике получалась масса вещей, принципиально важных для человека и человечества. А в обществе потребления человек просто отключен от источника энергии. Живёт в загоне.
И такое массовое безволие прощено не будет. Всё запросто перерастет в так называемое многоэтажное человечество. Это очевидно просто исходя из законов жизни. Если человек в массовом порядке не готов работать, бороться за свою свободу, за свои смыслы, то он всего лишится. В том числе и того, что считает неотъемлемой составляющей своей жизни. Идёт борьба за ответ на вопрос: что такое человек? Если человек — это скот, то его как скот просто администрируют, и называться это уже будет не человечеством, а людским поголовьем.
Постмодерн хвастается, что он всё расфрейдировал, всё разгадал. Нет, мы человека не знаем до конца — не знаем, куда его может повести. Хватает людей, которые или понимают, или чувствуют происходящее в стране и в мире. Сейчас очень много зависит от того, как они будут работать над собой, насколько будут умны, хитры, изобретательны, наделены волей — на них сейчас основной груз ответственности за судьбу цивилизации.
Если слышат нас те, кому созвучны вещи, о которых мы говорим, то давайте соберёмся, давайте мобилизуемся. Нужно быть мобилизованными. Мобилизация — это источник вдохновения. Это то, что может дать те самые чаемые смыслы в самом непосредственном их виде. Отказываться здесь — значит, отказываться от себя, от своей подлинной жизни.
Лично я не докопался ни до какой более основательной формулировки, что смысл жизни заключается в том, чтобы увидеть свою душу. Увидеть то, что в тебе является бессмертным, — вот задача каждого человека. Конечно, напрямую, "в глаза" — это удается только единицам. Но образы происходящего с нами и образы в искусстве очень сильно помогают это сделать. Вот о чём, мне кажется, не следует забывать и к этому нужно всё время стремиться — быть внимательным и заботливым к каждой частичке бытия.
Музыканты "Общежития" представляют альбом "Месторождение".
«Месторождение» – это футуризм. Мы всегда хотели передать эмоцию без помех, о форме не сильно заботились. Теперь она возникла. Ее вариант. В нем есть объем, пафос. Новые тексты - истории внезапных, «переворотных» событий - дали энергию для музыки, вздымающейся вокруг них.
Мир изменить сложно, но возможно. Самое что не поддается изменению - отстутствие встречной любви. Виноградов, который расстрелял людей в офисе, - по теме. У него плюсом к безвыходности идет совершенно непролазная пустота внутри. Результат - бросок зажатой в угол крысы. Наши герои тоже на грани отчаяния, но они пытаются “последней нежностью выстелить свой уходящий шаг”. Это одна часть картины. Другая - в том, что все великое происходит из угла безысходности.
Выстоять в трудностях можно только если имеешь смыслы. У религиозных людей это Бог. Светские люди чувствуют это иначе, но тоже чувствуют. Речь здесь идет о вере, которая позволит остаться собой в самых тяжелых обстоятельствах.
Раньше мы не умели толком ни играть, ни сочинять. Могли сорок минут играть аккорд ми-минор и считали, что это “вышак”. Сейчас идем к большей оформленности. Появляется авангард, прогрессив.
Есть люди, которые чувствуют, что происходит в стране и мире. Их достаточно. Многое зависит от того, как именно они будут, в широком смысле, рассчитывать силы и менять себя, насколько будут умны, хитры, изобретательны. Одарены чувством.
Задача каждого - увидеть, обнаружить свою душу. То, что бессмертно. Для этого надо охотиться. Все происходящее с тобой помогает тебе и, когда подходит время, сгущается - и показывает, дает ответ.
Чтобы Россия выбралась, придется рисковать. Предстоит не дрогнуть, когда будут угрожать отнять жизнь. Бандит сам не уйдет. Вампир - не отнимется.
Труд, чтобы иметь пропитание, - “награда” за грех (первородный). Его надо вместе избыть и “перейти из царства необходимости в царство свободы”.
Беда одного - беда каждого. Оградиться от “отверженных селений” не выйдет, они проберутся и нагрянут.
