"Fasten your seat belts, it's going to be bumpy night!" ("Пристегните ремни, ночь обещает быть бурной!") — эта знаменитая фраза Бетт Дэвис из фильма "Всё о Еве" стала символом "мятежного" поколения. На улицы крупнейших городов мира, как по команде, горохом посыпались сексапильные девушки-подростки в мини-юбках с агрессивно накрашенными губами и их спутники с взбитым "коком" на голове в обтягивающих брюках-дудочках. Они бросали вызов кальвинистско-пуританской этике 50-х и в клочья разрывали путы нравов. Они свинговали, ибо Диззи Гиллеспи и Дюк Эллингтон — кумиры Нового и Старого Света. Молодой, но талантливый Херби Хэнкок приехал покорять Нью-Йорк. Он записывает дебютный альбом Takin' Off (1962), и композиция "Watermelon Man" становится хитом Америки. "Чёрная" молодежь танцует под "Watermelon Man"!
"Моцарт ХХ века" — так часто называют Херби Хэнкока. Музыканту было всего лишь одиннадцать, когда он выступил с Чикагским симфоническим оркестром. Только вот отец Хэнкока, в отличие от отца Моцарта, музыкантом не был. Он был художником. А дядя, брат отца, дядя Джек, был музыкантом. "С каким оркестром играет дядя Джек?" — спросил как-то Херби отца. "Твой дядя играет не в оркестре. Он играет в борделе. Откуда в Америку и пришел весь этот наш джаз". В юноше взбурлила-взыграла мощная, таинственно родная кровь джиги, рэгтайма и блюза. Прощай, партитуры Малера и Брамса.
Пять с половиной лет, с 1963 по 1968 годы, Херби Хэнкок — клавишник в джаз-ансамбле трубача Майлза Дэвиса, мифологического для Америки творца джазовых стилей. Замкнутый, мрачноватый Дэвис совершал в ту пору очередной поворот в своем творчестве, пробовал, нащупывал для джаза новые пути. Хэнкок с подачи учителя оказался новатором. Впервые он вводит в джаз электронные клавишные инструменты, "зажигает" звёзду джаз-рока и заставляет прислушаться к себе самых снобских джазменов мира. "Перед нами первоклассный музыкант с утонченным вкусом и бесспорным талантом!" — таков вердикт. Период работы Хэнкока с Дэвисом знатоки джаза называют лучшим периодом в его творчестве. На рубеже 60-70-х Хэнкок создает группу The Headhunters, работает в направлении "джаз-фанк". Он записывает "Нeadhunters" (1973), альбом становится первым платиновым jazz-альбомом за всю историю этого жанра. Его хит "Chameleon" открыл для мира Херби Хэнкока — композитора.
И вот легенда джаза в Москве! Гром среди ясного неба! Дело в том, что заранее Московский Дом музыки анонсировал на 14 мая концерт Ди Ди Бриджуотер, одной из самых титулованных джазовых звёзд сегодня. В 30 лет Ди Ди Бриджуотер приехала в Париж и начала карьеру с чистого листа. Она работала в теле-шоу с Шарлем Азнавуром, она создала свой ансамбль. Получив признание, Ди Ди Бриджуотер вернулась в Америку признанной европейской звездой. Огненно яркая, с эпатажем, ее альбом "Eleanora Fagan (1915-1959): To Billie With Love From Dee Dee" — посвящение Билли Холидэй — очередной премией "Грэмми" упал в бриллиантовое ожерелье наград. Но что оказалось?! Херби Хэнкок прибыл в Москву поддержать Ди Ди. С корабля — на бал, из Шереметьево-2 — в Светлановский зал.
Фанаты джаза, еще советской закалки, тусовались у входа в Дом Музыки за час до начала концерта. "Ну что, старик? — Встречали друг друга. — Как тут? Аншлаг? Аншлюс?" Они пикировались, как шариком от пинг-понга, обрывками воспоминаний. "Ты имеешь в виду говорухинский "Всё о джазе?" Да, был такой фильм… только джаза в нем не было… Ну! "Серенада солнечной долины"!.. Ты имеешь в виду Цфасмана?.. Мы отплывали на нескольких пароходах из Ленинграда, и над Балтикой такой джем-сейшн носился!" Глаза "стариков" блестели, кто-то держал сигарету подчеркнуто между большим и указательным пальцем — стиляги! С убеленными благородством волосами.
В былые времена среди знати хорошим тоном было опаздывать. Хорошо, если на Верди, к примеру, приходили к началу антракта. Я вспоминала об этом под приглушенные джазовые синкопы, что вырывались из динамиков Светлановского зала, и воздух пропитывался колким очарованием легкой небрежности. Публика собиралась.
Дипломаты из Нигерии, одетые как сегодня клерки Royal Bank of Scotland не одеваются: в отутюженных костюмах, шелковых рубашках при галстуках. Ухоженные леди в платьях в горох, привет, так сказать, 60-м. Ну и, конечно же, юноши с футлярами для скрипок, саксофонов за спиной и с девушками, декадентно-богемными девушками, с фигурами я ля Анита Экберг в платьях в пол и стянутыми, как в начале ХХ века, корсетом талиями. Да, джаз — музыка для дерзких молодых и молодых, но не дерзких. Музыка ветра в паруса безбашенной юности и благословенного затишья после буйства ветра в паруса безбашенной юности. Но музыка ли — джаз?.. Третий звонок прозвенел минут как двадцать назад. Как будто всё готово для начала концерта.
Концерт Херби Хэнкока и Ди Ди Бриджуотер — элегантное завершение "Американских сезонов" в России. На сцену Светлановского зала вышел представитель посольства США. Он сообщил, что Херби Хэнкок выступит с квартетом, подопечными фонда Телониуса Монка и еще: Ди Ди Бриджуотер на сцену не выйдет. Нууу!!! — эхом прокатилось по амфитеатру разочарование зала. Увы, Ди Ди Бриджуотер больна, просто свалилась с ног с сильнейшей простудой. Но вокал будет. И Херби Хэнкок — будет!
Квартет подопечных — это Майк Родригес — труба, Уолтер Смит — саксофон, Отис Браун — барабаны, Бен Уильямс — контрабас и Джералд Клэйтон, сын "грэмминосного" контрабасиста Джона Клейтона — фортепиано. Дресс-код: строгий классический костюм. Первая композиция напряженности в зале не сняла. Вышла Лиса Хенри. О! Какая это — Лиса Хенри! Зал охнул! В буквальном смысле: "о-оо-ох!" Вокалистка в черном платье, поверх которого накидка, в черных лодочках на шпильке. Она поприветствовала публику мягким, вкрадчивым голосом, и "You'd Be So Nice To Come Home To" — стандарт из репертуара незабвенной Эллы Фицджеральд, обволакивал густым горячим шоколадом. Ее дородное, полное тело покачивалось, двигалось так, как только может двигаться тело сытой чёрной пантеры или девушки — только из джаза. Лиса Хенри выводила трели, стаккато джаза, эти неуловимые знаки чувств "мдм-пэм". И квартет не на шутку раскрепостился. В начищенной меди трубы заиграли блики лакового, цвета вишни, тулова барабана, и Отис Браун, чуть закидывая голову назад, самозабвенно колдовал с ритмами.
Херби Хэнкок вышел на сцену уже под свист и улюлюканье. Семидесятидвухлетний мэтр сел за акустический Steinway. Принт его свободной рубахи напоминал экспрессивные абстракции Кандинского, но дисциплину свободы маэстро держал в твердых руках. Он взял первую кристально чистую ноту… звук куполообразно завис… еще несколько клавиш провалились аккордом и импровизация блюзовой темы "Cantaloop Island", знакомой нескольким поколениям по диску The Egg, разворачивалась удивлением маэстро перед подрастающим поколением: "Они и так могут?!" Подрастающее поколение, не торопясь, достойно возвращало маэстро тему, расцвечивая ее палитрой царственных звуков трубы, густых тонов саксофона. Музыканты старались — и это было видно — играть так, чтобы Херби Хэнкок прочувствовал, вспомнил свои "мятежные" 60-е. Мне нравилось следить за Беном Уильямсом. Невысокого роста, изящный, с копной, как пружина, черных волос, он казался нордически невозмутимым, и только длинные пальцы руки нервно перебирали струны "блуждающих басов". Шлягер "Everyday I Have The Blues" публика встретила визгом. Она подхватывала и "эвридэй", и "блюз", хлопала в ладоши, притопывала в такт ногами и брызги счастья возвращались на сцену. Лису Хенри уже назвали сегодня "другом знаменитого Херби Хэнкока". Она не только справилась с ролью фронтвумен, она вокалом своим придала виртуозным, но чуть нарочитым аранжировкам пряный ингридиент расслабленности, "жирности", из-за которого джаз стоит называть "музыкой жирных".
Дерби начались на бисе. Настоящие импровизационные "баталии" разворачивались за роялем. Херби Хэнкок и Джералд Клэйтон в духе галантного времени уступали друг другу банкетку перед роялем, не отрываясь от клавиш. Хэнкок задавал тему, Клэйтон имитировал ее или вступал в диалог, коллеги подхватывали. Четырнадцатикратный обладатель "Грэмми" и подопечные фонда Телониуса Монка играли джаз и играли с джазом. Живые, остроумные реакции взвинчивали эмоции публики. Светлановский зал стал походить уже на стадион, здесь кричали, свистели, срывались с места. Херби Хэнкоку подносили цветы... Велико же было мое удивление, когда мэтр джаза стал срывать целлофан с букета желтых роз. Я отлично помню, как Рихтер срывал целлофаны: говорили, Святослав Теофилович не любит цветы в хрустящих обертках. И вот Хэнкок… наконец он справился с букетом, и высвобожденные розы одна за другой полетели из рук маэстро в зал.
… В истории музыкальной культуры нередки случаи, когда музыка одних народов, попадая в другую страну, приобретала новую жизнь. Так, марш, с которым армия Наполеона шла на Россию, стал всемирно известным романсом "Очи черные", а "Утомленное солнце" в записи 1937 года из польского танго превратилось в русское. Что-то происходило и с джазом. Оркестр Леонида Утесова в "Веселых ребятах"… оркестр Гленна Миллера на крытой, словно створкой морской раковины, эстраде советского парка… Советский Союз строил новые ракеты, мечтал о покорении космоса и слушал джаз. Влияние СССР было вездесущим… Блеск интеллекта сверкал в фантазиях Херби Хэнкока, романтические воспоминания скрутили сердечными муками… Досада: что за прораб "перестройки" выстроил этот аквариум из пластика и стекла и назвал его Домом музыки, возвращала в реальность.
