Позвонил Андрей Смирнов:
- Слышал? Умер Андрей Добрынин. Ты же его знал. Напишешь что-то в его память?
…У каждого из нас есть в жизни люди, чьё присутствие, практически, не заметно, не осязаемо, но которые создают границы твоей личной «ойкумены» - человеческого, духовного пространства в котором живёт и перемещается душа. Люди, к которым ты привязан, твои знакомые, чьё дружеское расположение ты ценишь, за чьим творчеством следишь. Этакие светильники на дорогах жизни…
И один из них от этой новости погас
Я знал Добрынина…
Поминальное словосочетание, от которого его самого бы, наверное, передёрнуло. Так нельзя о нём.
А как можно?
Наверное, начать надо с главного, с ОКМ – Ордена Куртуазных Маньеристов, наверное, единственного и самого мощного литературного объединения современных поэтов. Эпатажного, хулиганского, безумно талантливого:
«Каждому ребенку сегодня известно, что куртуазный маньеризм существовал всегда.
Точную дату рождения Ордена разные исследователи называют по-разному. Хотя доподлинно известно, что старинные собутыльники Виктор Пеленягрэ и Вадим Степанцов подписали манифест Ордена куртуазных маньеристов 22 декабря 1988 года в ресторане Театрального Общества.
Так родился Орден, который объединил поэтов новейшего сладостного стиля, воспевающих изысканные манеры и преклонение перед Женщиной.
Событие было отмечено роскошным ужином и битием зеркал. Кстати, после этого здание ВТО сгорело, видимо, исчерпав свое историческое предназначение.
С тех пор все тотальные гедонисты человечества отмечают день рождения Ордена как свой день. С разных концов земли летят в адрес маньеристов поздравительные телеграммы, воздушные поцелуи, а также проклятия обманутых ими женщин...»
(Из книги кавалерственной дамы Анастасии Лятуринской «Жизнеописание негодяев»)
Их было пятеро. Молодых московских (не по рождению, а по пребыванию) поэтов, решивших создать своё, совершенно ни на что не похожее, литературное объединение - средневековый орден. И звания в нём они себе выбрали соответствующие:
Вадим Степанцов, Великий Магистр
Александр Бардодым, Чёрный Гранд-Коннетабль
Дмитрий Быков, Командор
Константэн Григорьев, Командор-Ордалиймейстер и Магический Флюид
Андрей Добрынин, Великий Приор
Виктор Пеленягрэ, Архикардинал
Через три года из ордена вышел Быков*. И орден окончательно сложился в пятилучевую творческую звезду…
Под светом этой звезды и прошла вся жизнь Андрея Добрынина.
Куртуазных маньеристов начинают охотно публиковать, на них возникает мода, чередой идут успешные концерты, Добрынин становится публикуемым поэтом. Он является участником всех совместных книг Ордена (вплоть до раскола последнего в 2003 году таковых книг вышло десять).
Однако большинство стихотворений Добрынина, в том числе и иронических, далеко от всякой куртуазности — черёд таких стихов наступил в 1994 году, когда одна за другой стали выходить сольные книги Добрынина. Их было опубликовано семнадцать, а в 2009 году Добрынин свёл их в три толстых тома и с исправлениями переиздал в элитарном издательстве «Водолей». Добрынин опубликовал также семь романов, две книги переводов (Окро Окрояна — с армянского и Детлева фон Лилиенкрона — с немецкого), а также множество стихотворных и прозаических произведений в периодике.
После раскола Ордена Добрынин создал Общество куртуазных маньеристов…
Уф! Ну, вроде, с творческой биографией покончил. Хотя стиль поминанья требует ещё деталей.
Ок! Родился Добрынин в 1957 году в Москве. Окончил экономический факультет ВАСХНИЛ им. Тимирязева. Защитил диссертацию. Восемь лет преподавал. Соредактор газеты "Клюква". Сотрудник ряда московских издательств…
Тут надо сделать историческое отступление. Жил Андрей скромно. При всей шумной славе гонорары в 90-е не позволяли литераторам сводить концы с концами, а концерты были слишком нечасты, чтобы рассчитывать на них как на постоянный заработок, и Добрынин редакторствовал в издательствах. С ним мы успели даже вместе поработать в одном – «АСТ Пресс» у известного тогда всей Москве издателя Деревянко в отделе детективной литературы, куда меня позвал Андрей. Работа оказалась невыносимо скучной – писать рецензии на, присылаемые в издательство, рукописи. Девяносто процентов унылого шлака графоманов. Но изредка попадались и вполне читаемые, которые мы рекомендовали к публикации. Правда, чаще всего, бессмысленно!
У Деревянко и его коммерческого директора - его жены к этому моменту уже сложилась своя «схема» книжного заработка – случайные романы «не выстреливали», прибылей приносили мало и были созданы «литпроекты» - книжные серии под одним авторством, для чего Деревянкам требовались квалифицированные «литрабы», жарившие как блины «романы» какого-нибудь коллективного «Евгения Сухова» «Я вор в законе» и тому подобный литературный шлак. Продавались они на ура! И Андрей даже в нескольких таких сериях успел поучаствовать…
Это я к тому, что поэзия для него это всегда было дело души. В неё он вкладывал свой талант и сердце. А днями корпел над похождениями очередного «Варяга» или «Бешенного». Но потом это и его достало и он с Деревянками распрощался…
Вообще, уникальным свойством Добрынина была его изумительная работоспособность. Он был пунктуален, методичен, требователен даже в мелочах. Никогда не опаздывал и очень болезненно относился к тому, что кто-то рядом не выполняет свои обязанности как надо. Чувствовалась закалка старого научного работника! От неё же, и от семейной его интеллигентности, ему досталась фанатичная любовь к книгам. Свою библиотеку он собирал всю жизнь и книгам был предан всей душой. Пишу и с грустью думаю теперь о судьбе этой огромной библиотеки…
Но вернёмся к Ордену.
Это уже о месте в русской литературе. Маньеристы выработали свой, ни на кого не похожий стиль. Утонченный сплав лирики, сатиры и хард–рока. Можно было бы предположить, что куртуазный маньеризм лишь маска, поза, эгоистичная попытка выделиться из общей массы. Но когда знакомишься с жизнью и судьбами маньеристов, то неожиданно понимаешь, что все это всерьез, все это «взапрвду».
Погиб на войне в Абхазии самый молодой поэт Ордена, Черный Гранд-коннетабль Александр Бардодым, еще раз доказавший своей гибелью, что в России поэзия и честь всегда едины. И смерть эта каким-то мистическим образом вдруг подняла орден поэтов до ордена рыцарского. И литература была освящена жертвенной кровью.
«…О Черном Гранд-Коннетабле ходили слухи самые фантастические. Говорили, например, что он может пить десять дней кряду и оставаться свежим и бодрым. Говорили также, что в постели он неутомим и любит женщин, не снимая сапог. Завистники утверждали, что не снимает он сапог оттого, что не имеет портянок. Самый же факт никто оспаривать не решался. Константэн Григорьев, кутивший с Бардодымом неделю, утверждал, что он-де черт, посланный в Орден для спаивания и развала. Дескать, он самолично видел хвост, и что вместо ступней у Коннетабля копытца. – Ну снимите сапоги, снимите, если это не так, - приставал к собутыльнику пьяный Григорьев. Гранд-Коннетабль лукаво улыбался, но сапог не снимал…»
(Из книги кавалерственной дамы Анастасии Лятуринской «Жизнеописание негодяев»)
Маньеристы - дети «страшных лет» России. И может быть именно в этом их высшее предназначение. Десятилетие безвременья слизало многих талантливых и ярких русских поэтов. Оно травило их презрением «новой власти», закрытыми дверями издательств, холодом чиновников, голодом и забвением. Казалось, русская поэзия должна была умереть. Но сквозь могильные плиты, сквозь асфальт и бетон к солнцу пробились чертополохи и шиповники маньеристов.
К их творчеству можно относиться по разному. Их можно ругать, или хвалить. Но их невозможно не замечать. И через это десятилетие смутного времени они пронесли факел русской поэзии. И в этом их главная земная миссия.
В 2008 году оборвалась жизнь Константэна Григорьева. Эму было всего сорок один…
«…Рыжий фавн Григорьев (по убеждениям азербайджанский мусаватист) был личностью загадочной. Никто не знал, чем он завлекал в свои сети доверчивых христианок. Рыжая борода ли была тому виной или что другое… Только доподлинно известно, что женщины, отдавшие ему самое дорогое, неизменно сходили с ума. – На совести усталой много зла, - не без удовольствия сознавался молодой мизантроп…»
(Из книги кавалерственной дамы Анастасии Лятуринской «Жизнеописание негодяев»)
Остановилось сердце. Всю жизнь Костя вёл дневник, где фиксировал все встречи, впечатления и чувства. И где-то лежат его тетради, где каждый день его жизни, а значит и жизни Ордена, зафиксирован со всеми его встречами, проблемами, болями и счастьем…
И вот, пережив Константэна на пятнадцать лет, с земной юдолью расстался Андрей Добрынин. Инсульт. Точка!
А обо всём остальном вам расскажут его стихи и книги.
Ими он жил и их он оставил «городу и миру»…
*лицо, признанное иностранным агентом
