«А я всё вижу это упорное крестьянское, со взглядом землемера, лицо»
Александр Проханов
Дмитрий Цаплин – русский феномен, популярный в Европе и по какой-то прихоти судьбы малоизвестный в России. Цаплин – тема искусствоведов и художников, а не широкого круга. Его наследие – разрознено, а полноценная выставка его шедевров – проблематична. Однако лёд тронулся! Александр Проханов констатирует: «Сегодня русское искусство, словно опомнилось, вспомнило о Цаплине, кинулось разыскивать его оставшиеся скульптуры. Найдено немногое. Но поиски продолжаются».
Визитная карточка - сокол, напоминающий египетское божество. Цаплин тонко и – при этом брутально, по-крестьянски совмещал западный динамизм и ориентальную статику. Колоссальное чувствование и – уверенная рука. Он родился на излёте XIX века в саратовской губернии, и никто не учил его рисовать, не водил по музеям, не натаскивал в анатомии, столь важной для ваятеля. Откуда же у простецкого пацана – такая изумительная и даже пугающая точность?
Детство было не то, чтобы горьким, но типичным – труд с малолетства, тяготы, младшенький - «пил чай после всех, а затем убирал со стола», посещал сельскую школу и, как принято у будущих гениев – питал страсть к чтению. Рос ловким да рукастым – уже в старости поминал, что и пахал, и плотничал, и сапоги тачал, «…да и теперь смог бы». Юность – служба в армии, во втором Туркестанском корпусе. Обыденная стезя не предвещала феерических горизонтов.
И тут – озарение. Цаплину приглянулся кусок белого мрамора, и по наитию солдатик вырезал из камня автопортрет. Сослуживцы и начальство ахнули. Не ожидали. Посыпались заказы. И вот – новая искра! Цаплин забрёл на местное кладбище и увидел древнеперсидское изображение барана. Это архаичное диво так поразило, что ни о каком ином будущем, кроме как о ваянии, речи более не шло. Полуграмотный крестьянин, буквально наощупь выверяющий гармонию, мгновенно понял всё – об искусстве в себе и – о себе в искусстве.
После революции вернулся домой – с фотографии на нас глядит красивый парень, каких тогда было много – им предстояло созидание нового мира на месте обломков империи. В Саратове открылись Свободные художественные мастерские – аналог столичного Вхутемаса, и Цаплин ревностно включился в работу по переустройству мира, быта и вселенной. Ребята мыслили высокими категориями «в сплошной лихорадке буден». Оформляли город к праздникам, писали плакаты, рисовали декорации и рекламные объявления, чертили планы города-солнца – со стеклобетонными проспектами и домами политпросвещения. А вот учёба в мастерских не пошла – с одной стороны теснили модные «-измы», а с другой – доставали маститые академики-классицисты. Цаплин выработал третий путь. Сам-свой. Там, где нет подражания и модничанья.
Говорил о себе-отщепенце так: «Из огромных стволов деревьев, которые находил на берегу Волги и тащил к себе, тесал свои первые большие скульптуры: "Семья", "Красноармеец", "Грузчик". Я привык к труду, это моя стихия. Удовольствия, роскошь – это всё для меня чепуха». Умея ладить со всяким материалом, предпочитал дерево: «Это - моя слабость, оно духовнее камня, может быть, потому что ближе к человеку». Городские власти смотрели на него, как на дерзкого самородка, но и старались поощрять – заказали бюст Карла Либкнехта, что само по себе – знак фавора, и в конце 1924 года разрешили персональную выставку. Все наконец-то увидели тот непостижимый космос, где языческая праистория сливалась с энергией будущего. "Отец", "Три поколения", "Песнь весны", красноармейцы, матери - дыхание древности и нечто юное, свежее, бесшабашное.
В Москву Цаплин явился, когда ему было далеко за тридцать. Он быстро привлёк внимание – потянулись заказчики. "Голова Ильича" - на годовщину смерти Ленина – это серьёзная заявка на успех. Фортуна улыбается Дмитрию – он становится членом престижной Ассоциации художников революционной России (АХРР), но несмотря на дружбу и общение с власть предержащими, Цаплин не стал угодливым – держался в стороне от «придворных» игр, в которые так любят втравливать художников, поэтов и скульпторов.
Его посылают за границу! Во Франции – лавры, а "Волжский грузчик" ошеломил парижан своей новизной и хтонической силой. Дружба с русскими эмигрантами, кофе у Шаляпина – тот хотел приобрети "Песнь весны", да Цаплин отказал. Свою будущую жену Татьяну Лещенко он встретил тоже на Монпарнасе - увидел и тут же влюбился, правда, ухаживания были странными: «Вы русская, я вижу. Я должен делать вашу голову. Я советский скульптор Цаплин, меня здесь знают. Вот мой адрес – приходите завтра ко мне в мастерскую. Я буду вас ждать. Непременно приходите!» Она как все порядочные девицы, отреагировала смешком и не явилась – через несколько дней он сам нашёл её.
В капризном Лондоне – очередной триумф. «Цаплин создаёт прекрасные произведения. Его искусство имеет в себе величие, наивность и мощь Средних веков, и чувствуется, что он черпает из самых глубоких источников природы и жизни», - писала британская «Дейли мейл» в 1930 году. Потом – Испания, остров Майорка… Всё, складывалось как нельзя лучше.
Почему же в середине 1930-х Цаплин вернулся в СССР? Эффектная жена и муза предала его, закрутив роман с американцем. Взяв дочку, скульптор отчалил к родным пенатам. Встреча была прохладной – дали скромное помещение для жилья и – подвальчик в районе бывших Торговых Рядов (ныне – ГУМ) под мастерскую. Изменились вкусы – резкий символизм Цаплина уже казался чуждым. Его критиковали за схематичность и эстетствование - в середине 1930-х возобладал академизм с его отсылками к эллинской законченности и ренессансному декору. Цаплин, думая, что попал с корабля на бал, очутился на задворках – модными сделались иные ритмы, а Генрих Манизер ваял матросов и студенток, множа дворцовую пышность московского метро.
Цаплина не гнали и не гнобили, но и не примечали. Обидно - за рубежом аплодисменты, а на родине – холодный приём, да и то через раз. А тут – война, эвакуация и Барнаул. Вернувшись в Москву, Цаплин понял, что снова не ко двору – творчество всё больше подчинялось ампирно-барочному импульсу и даже протекция Сергея Конёнкова не помогала.
«Лишь наивному зрителю могут показаться оригинальными работы скульптора Д. Цаплина, выполненные в начале 30-х годов, когда сторонники нарочитой стилизации, грубого примитивизма мнили себя «творцами» некоего «искусства будущего», - писала пресса 1950-х.
Цаплин замкнулся в своей подземной мастерской, но юные художники всё о нём знали! Во времена Оттепели, когда эстетическая парадигма вновь качнулась в сторону динамики и символизма, к «дедушке» Цаплину стали приходить гости – в том числе художник "Завтра" Геннадий Животов. Суматошная эпоха. Споры об искусстве и смысле бытия, о взгляде на мир – старик-скульптор на всё смотрел горящими глазами. Он дожил до преклонного возраста, ничуть не растеряв огня души своей.
С воодушевлением работал над образами покорителей неба – его космонавты и мать-Земля, провожающая сыновей – это мир Ивана Ефремова и его "Туманности Андромеды", что-то беспредельно-грядущее, но древнее по сути. Впрочем, всё, что делал Цаплин было отмечено сакральностью – его Ленин напоминает Далай-Ламу, женские фигуры – богинь исчезнувшей цивилизации, звери – тотемов Египта и Месопотамии. Всё – цельно и могуче, при том, что большинство работ скромны по размеру. Цаплин умел «играть» с масштабами, чувствуя большое в маленьком и – крохотное – в громадном.
Умер чуть-чуть недотянув до восьмидесятилетия. Извилистая судьба – то широкие пути, то заколоченные двери. Величие, мощь и наивность, - как сказали о нём англосаксы. После смерти о нём писали мало – одна из немногих статьей была опубликована в конце 1960-х - молодого автора звали …Александр Проханов. Он тоже бывал в той мастерской. Но в целом Мнемозина – богиня памяти – оказалась неласкова с Цаплиным. Мы же восполним этот пробел – русского гения должны знать в России.
***
Издательство "Наше Завтра" выпустило альбом "Я делал своё искусство для моего народа. Скульптор Д.Ф. Цаплин"
двойной клик - редактировать изображение
Дмитрий Филиппович Цаплин (1890—1967) в мировом монументальном искусстве не просто величина — это точка отсчета, некий предел, за которым кончается собственно искусство и начинается геология, тектоника…
22 сентября 1938 года газета "Правда" писала: "В 1927 году в Москве, во дворе дома Герцена, открылась выставка скульптора-самородка Дмитрия Цаплина. Приехавший из Саратова волжский крестьянин показывал привезенные им работы. Особенное внимание привлекал замечательный бюст Ленина.
Своеобразное и сильное дарование Цаплина производило большое впечатление. Советское государство вскоре послало его для учебы за границу. Скульптор пять лет работал в Париже. О "гениальном русском мужике" восторженно и шумно писала крупная зарубежная печать. Его скульптуры с неизменным успехом выставлялись в Париже, Лондоне, Мадриде. Но Цаплин критически относился к этой своей славе. Решительно отклонив назойливые предложения иностранцев о приобретении его скульптур, он в 1935 году возвращается на Родину... Игорь Грабарь"
В книге о жизни и творчестве Цаплина впервые собраны фотографии работ скульптора из музеев, архивов, советских и зарубежных газет и журналов.
Издание тиражом 300 экземпляров, не успев выйти из типографии, уже стало раритетом, поскольку до этого альбомы Цаплина не издавались.
