4. О множественности миров
А теперь подробней остановимся на первом пункте – специфическом безумии эпохи. Сам Бруно, прежде всего, – неоплатоник, его религия – неоплатонизм в духе Плифона и герметизма: «что наверху, то и внизу», есть путь нисхождения и есть путь восхождения. Последний представляет собой движение «от чувств к элементам, демонам, светилам, богам, оттуда – к мировой душе или к духу вселенной, а оттуда – к созерцанию единого простого Наилучшего Величайшего, бестелесного, абсолютного, самодостаточного» (Ф. Йейтс).
Но как это «Единое» и «восхождение к Единому» уживаются с гомогенной вселенной Бруно, дробящейся в самой себе на бесконечные множества? Как это коррелирует с утверждениями его о том, что вселенная бесконечна, однородна, не имеет центра, включает в себя бесчисленное множество миров и солнечных систем?
Чтобы понять это, снова придется обратиться магическому дару Бруно, его феноменальной памяти – великому знаку избранности: мнемонике, искусству запоминания, которым посвящена львиная доля его работ.
«Сколь бы странным это ни показалось, – пишет Ф. Йейтс в своем исследовании, – но я полагаю, что «тени идей» Бруно – это действительно магические образы, архетипические образы на небесах… Магические образы размещались на колесе памяти, которому соответствовали другие колеса, с помощью которых можно было запомнить и все материальные вещи земного мира: стихии, минералы, металлы, травы и растения, животных, птиц и так далее, — и, с помощью образов ста пятидесяти великих людей и первооткрывателей, всю сумму знаний, накопленных человечеством в течение веков. Таким образом, тот, кто овладел этой системой, подымался над временем, и в его уме отражалась вся природная и человеческая вселенная. Подобная система памяти считалась герметической тайной по той причине, что в Герметическом своде есть указания на гностическое отражение вселенной в уме — как, например, в конце «Поймандра», когда посвящаемый запечатлевает в себе дар Поймандра…».
Вот как звучит этот герметический текст: «А потому, если ты не сделаешь себя равным Богу, ты не сможешь его постигнуть, ибо подобное понимается только подобным. Увеличь себя до неизмеримой величины, избавься от тела, пересеки все времена, стань Вечностью, и тогда ты постигнешь Бога. Поверь, что для тебя нет ничего невозможного, считай себя бессмертным и способным познать все, все искусства, все науки, природу всех живых существ. Вознесись выше всех высот, спустись ниже всех глубин. Собери в себе все ощущения от вещей сотворенных, огня и воды, сухого и влажного. Представь себе, что ты одновременно везде, на земле, в море, в небе; что ты еще не родился, что ты в утробе матери, что ты молодой, старый, мертвый, после смерти. Если ты охватишь своей мыслью все сразу — времена, места, вещи, качества, количества, — ты сможешь постигнуть Бога».
Охватить мыслью все сразу — времена, места, вещи, качества, количества, и стать подобием Бога — и есть цель магии Бруно.
«Запечатлевая в памяти небесные образы — архетипические образы на небесах, то есть тени, близкие идеям в божественном Уме, от которого зависят все дольние вещи, - продолжает Йейтс, - Бруно, я полагаю, надеется достичь «египетского» состояния, стать в подлинно гностическом стиле Эоном (Aion), обладателем божественной силы. Оттиснув на воображении фигуры зодиака, человек «может овладеть фигуративным искусством, которое чудесным образом поможет не только памяти, но и всем силам души». Уподобившись небесным формам, человек «перейдет от беспорядочной множественности вещей к лежащему в основе единству».
Ибо, постигнув составные части всех образующих вселенную родов не по отдельности, а в связи с их внутренним порядком, чего мы не сумеем понять, запомнить и сделать? Таким образом, магическая система памяти Бруно является памятью Мага — того, кто и постиг реальность за разнообразием явлений, уподобив свое воображение архетипическим образам, и с помощью этого постижения приобрел силу». Не просто, конечно, силу, но силу великого мага, силу мессии, цель которого – изменить весь наличный строй бытия, снести прочь старую и утвердить новую веру.
Таким образом, «бесконечные миры» оказались нужны Бруно для того, чтобы привести в порядок его собственную космогонию, его Mania Grandiosa, его представления о человеке и Божестве. «Вселенная бесконечна» потому что Божество бесконечно, и потому что человек (то есть, он, Бруно) является отражением Божества.
В своей работе о «Бесконечной вселенной и мирах» Бруно бесконечными околичностями бродит вокруг этой единственной мысли. Ему нужно, чтобы «существовало бесконечное подобие недоступного божественного лика, в каковом подобии находились бы, как бесконечные члены, бесчисленные миры…» Так что ему и не оставалось ничего иного как заявить, что «вне мира действительно есть бесконечное пространство и оно действительно наполнено божественными существами». В результате Бруно и получил то, что хотел: «расширенный герметический гнозис с бесконечной вселенной и бесчисленными мирами» (Ф. Йейтс).
В трактате «О сцеплениях вообще» Бруно снова вспоминает «человека — великое чуда» Асклепия: душа человека должна утолить свою бесконечную потребность в бесконечном. Человек должен, расширившись до бесконечности, вобрать ее в себя, и так стать подобным Богу. Он Бруно, со своей феноменальной памятью, способной запомнить бесконечное количество вещей, и есть такой человек. Он, Бруно, и есть эта богоподобная бесконечность: человек, расширившийся до бесконечности, вобравший в себя ее и ставший Богом. Вот собственно и вся мысль Бруно. Вот, собственно и вся его философия (с самим Бруно, стоящим в ее центре). Мысль Бруно, конечно безумна, но в этом безумии есть метод, как сказал бы Шекспир (кстати, они действительно встречались).
Что касается сказок XIX века о том, что Бруно, этого мученика науки осудили за веру в «множественность обитаемых миров», то среди прочих пунктов был возможно и этот. Хотя похожие мысли уже высказывались и раньше. Считается, что Томас Диггес выдвинул эту идею в работе 1576 года, примерно за восемь лет до Бруно. Более того, о бесконечной вселенной и возможности инопланетной жизни рассуждал кардинал Николай Кузанский в трактате «Об учёном невежестве» (1440). Так что вопрос дискутировался. И дело было, конечно, не в «научных знаниях, опередивших свое время», а в естественно возникающих из подобной космогонии теологических вопросах, на которые дать внятного ответа Бруно, понятно, не мог: если инопланетные существа существуют, то они либо остаются в совершенном состоянии, либо к ним тоже должен был прийти Христос? Оба ответа погружают теологию в ментальный хаос. Как раз в тот самый, в котором современное человечество и пребывает сегодня.
5. «Вождь магической реформации»
Однако, видеть в Бруно только чернокнижника и чёрного мага, пусть и «повелевающего вселенной», явно недостаточно. Да и сам Бруно прекрасно знает: он не просто «великий маг» и «сверхчеловек», он – пророк новой религии (точнее, изначальной религии), мессия новой веры, призванный вернуть и утвердить ее на земле.
«Вождём магической реформации» называет его Ф. Йейтс, справедливо указывая на явно сектантский склад сознания Бруно: «некоторые схемы в его произведениях связаны с символикой какой-то секты». Странные рисунки, которыми Бруно любил сопровождать свои сочинения: пяти и шестиконечные звезды, цветы и проч. действительно напоминают будущие знаки розенкрейцеров и масонов.
Французский король Генрих III отправив своего протеже в Англию, тем самым «изменил ход его жизни и превратил его из бродячего мага в очень необычного миссионера». Известно, однако, что король отправляет этого «агрессивного ревнителя терпимости» на берега Темзы не просто так, а с каким-то негласным поручением. Каков характер этого поручения? Какова миссия Бруно? Этого мы не знаем. Но мы знаем, что в Англии ему покровительствовал придворный поэт и герметик сэр Филипп Сидни (ему Бруно посвятил две свои книги), член герметического кружка Джона Ди; и что Бруно общался с другими членами этого кружка (правда, свидетельств того, что Бруно встречался с самим Ди нет).
Так же мы знаем, что маг-чернокнижник Чеко, которого боготворил Бруно, вероятно состоял (вместе с Данте Алигьери и Гвидо Кавальканти) в инициатическом братстве Fedeli d'Amore, возникшем в Провансе и связанном с суфийскими орденами: тайные знаки, тайные образы, тайные доктрины, скрытая антицерковная фронда итд.
Также в доносе Мочениго, ставшем причиной ареста Бруно сказано, что тот говорил о своем намерении стать основателем новой секты под именем «Новая философия». Другие свидетели добавляют, что Бруно основал секту «джорданистов» в среде немецких лютеран.
Ничего удивительно в том, что Бруно желает основать секту - нет. Удивительней было бы обратное. Мы знаем, что настоящей его целью было возвращение «египетской религии». Бруно много говорит о «погребенном свете» [«sepulta est lux»], яростно клеймя виновников: очевидно, христиан (Трактат «Безмерное»); а также вычитывает в «Поймандре» предсказания о том, что истинная религия будет разрушена христианами; но что «погребенный свет» спустя время снова воскреснет.
Начало этого воскресения Бруно и увидел в гелиоцентризме Коперника, уверившись в том, что солнце египетской религии снова восходит. А в себе самом увидел мессию и глашатая этого нового воскрешения. Но у мессии, разумеется, должны быть апостолы.
Таким образом, настоящим делом Бруно вполне могло быть основание новых тайных «египетских орденов», призвание братьев-борцов с «христианским суеверием», восстановителей «погребенного света»: истинной египетской религии, которая должна воскреснув, вновь просветить (иллюминировать) мир.
«Не имеют ли эти баснословные «джорданисты» какого-то отношения к нерешенной загадке происхождения розенкрейцеров, первые известия о которых появляются в начале XVII века в Германии, в лютеранских кругах»? – задается вопросом Ф. Йейтс. И, действительно, исследовательница приводит немало фактов, говорящих о том, что Бруно вполне мог быть предтечей как розенкрейцерства, так и масонства.
И не потому ли так долго длится расследование дела Бруно? И не потому ли вдруг скоропостижно исчезают протоколы его допросов? Увы, фактов, чтобы прояснить это у нас недостаточно. Очевидно, однако, что фигура Бруно для эпохи Возрождения совсем не случайна: в нем эта эпоха достигает своего апогея. В нем «золотая жила» ренессанса наконец обнажает себя, и мы видим ее такой как она есть в своих абсолютных устремлениях.
Когда Джек Линдсей называет Бруно «Адамом нового мира» (Adam of a New World), то это с одной стороны конечно обычная пустопорожняя болтовня профана (к тому же коммуниста), но с другой – возможно, глаголемая устами ребенка истина. В такой степени, что впору спросить: а не живем ли мы все сегодня в голове сумасшедшего, одержимого своей маниа грандизо, великого черного мага Джордано Бруно?
6. Властелин мира, Томазо Кампанелла
При всем своем демонизме «великого зверя» Апокалипсиса, Бруно – не самое последнее слово Возрождения. Эту эпоху по праву закрывает Томазо Кампанелла, младший современник Бруно.
С одной стороны, Кампанелла кажется еще большим безумцем, чем Бруно. Мы помним, что для Бруно основой веры в то, что он есть великий маг и мессия, стал дар феноменальной памяти. Вера Кампанеллы в себя как в мессию и повелителя мира зиждилась на основаниях еще более странных: это был его феноменальный гороскоп. Веским же подтверждением правоты последнего стали семь шишек, которые Кампанелла нащупал на своей голове: несомненно это были отображения семи благих планет: что наверху то и внизу, небесному соответствует земное.
С другой стороны, Кампанелла ясно являет то, что еще темно бродит в Бруно, как в некоей алхимической реторде. Он гораздо проще, понятнее и цельнее. Он будто выставляет на солнечный свет то, что в Бруно еще слишком темно и загадочно…
Зрелый плод алхимического брака возрождения с герметизмом, Кампанелла – одновременно и последнее откровение, и окончательное закрытие эпохи, ее царский венец. Он будто проясняет ее всю – от края небес и до края их.
Родившись всего на двадцать лет позже Бруно (однако ж, это целое поколение), Кампанелла оказался в совершенно другой эпохе. В то время, пока Кампанелла находился в тюрьме, герметизм получил страшный удар: его основания были поколеблены, его несущие колонны обрушились. В 1614 году Исаак Казобон, наконец-то датировал герметические тексты, доказав, что они написаны не древнеегипетским мудрецом, а автором позднеантичной, христианской эпохи.
И забавно, и символично, что гуманизм оказалось поражен тем же оружием, что его породил. Авторитет гуманистов зиждился на их умении правильно читать тексты. Разоблачив фальшивку «Константинова дара», гуманисты заработали себе авторитет. Однако, отцедив одну фальшивку они проглотили целого верблюда. И когда обман вышел наружу, ренессансу пришел конец.
Ф. Йейтс вообще склонна называть 1614 год (то есть, год разоблачения герметического корпуса) «водоразделом между Возрождением и Новым временем». Так центральный переворот эпохи завершал круг: магический мир ренессанса уходил в прошлое, на его место заступала эмпирическая наука.
Не все конечно было так просто. Герметическая традиция не умерла в одночасье. И, как бы то ни было, ей удалось спастись из кораблекрушения «на плотах», выдвинув контраргументы. В самом деле, если известные тексты «корпус герметикум» и написаны в III в. по РХ, из этого еще не следует с очевидностью то, что они не могли быть созданы на основе гораздо более ранних. Ясно, что ни Бруно, ни Кампанеллу доказательства Казобона не убедили бы отречься от своей веры. Но то был уже удел маргиналов-фанатиков. Магистральную дорогу Нового времени уже мостили другие фанатики – ученые адепты священной веры в опыт и эксперимент.
Кто вообще такой Кампанелла? Напомним общеизвестное: родился в 1568-м году в Калабрии, сын неграмотного сапожника, в четырнадцать лет пришел в доминиканский монастырь, дабы выучиться на философа. Далее занятия магией, уход из монастыря, бродяжничество, аресты, подготовка революционного мятежа в Калабрии против испанских властей (пытается договорится с турками на участие в нем османского флота). Затем следуют поражение, арест, симуляция сумасшествия (которая помогла избежать казни), пожизненное заключение, где Кампанелла и пишет всю массу сочинений. Темы: философия природы, богословие, астрология, медицина, а также философская поэзия на итальянском и латыни. Получив через 27 лет свободу, Кампанелла еще какое-то время носится со своими проектами, и, наконец, в 1639-м умирает в Париже. Получил известность благодаря коммунистической утопии «Город Солнца»…
Такова внешняя канва жизни человека явно незаурядного. Но кем был Кампанелла на самом деле? Время жизни Кампанеллы – это начало научной революции. Нет, однако, ничего более противоположного, нежели Кампанелла и научные революционеры-скептики.
В 1630 году Кампанелла встретил в Риме Галилея. Но никакого общения не получилось. Очевидно, Галилей посчитал Кампанеллу безумцем. Когда с ним хотели познакомить Декарта, тот вежливо ответил, что «знает о доминиканце достаточно, чтобы ещё общаться с ним лично». Для Картезия сей великий астролог, «египтянин» и герметик был уже чем-то вроде динозавра. Новая интеллектуальная элита шарахалась от Кампанеллы как «фанатичного мужика». (Л.М. Баткин)
Да, прежде всего, Кампанелла, конечно, астролог и герметист. В отличии от черного мага Джордано Бруно, сердце его полностью принадлежало астрологии. Рассказывают, что в Падуе, в 1593 году его поразил один случай. Немецкий астролог Валентин Набод, вычислив по звездам, что ему угрожает смертельная опасность, заперся у себя дома, сделав вид, что ушел. Решив, что в доме никого нет, к нему проникли грабители. Там, у себя дома, желавший обмануть звезды астролог и был убит…
Во что Кампанелла верил? Очевидно, как и все герметики, в мессианскую эпоху всеобщего счастья и благоденствия, которая вот-вот должна наступить, согласно пророчествам (впрочем, постоянно откладываемым) Иоахима Флорского. Это было банально. Небанальным был инструментарий, которым вооружился Кампанелла, желая принести на землю золотой век. А именно в этом и заключался его жизненный проект. Для этого же, как верил Кампанелла, земное следует привести в полное соответствие с небесным (ведь нижнее соответствует верхнему, как утверждает герметизм). Но как же земное привести в соответствие с небесным? Ответ Кампанеллы: необходимо построить магический город, который будет идеально соответствовать Зодиакальным мирам.
Учреждение этого зодиакального города и стало его делом жизни. Кампанелла высчитал, что великое обновление мира состоится в 1600 году, на что со всей очевидностью указывали магические свойства чисел «7» и «9»: 700 + 900 = 1600. В этом году должно произойти великое восстание, все царства земные рухнут, начнется великое обновление мира: все человечество соединится в едином государстве и наступит Мессианский век.
Именно этот процесс обновления и намеревался запустить Кампанелла, подняв восстание в Калабрии. Восстание имело целью свержение испанского правления в Неаполитанском королевстве и учреждение магической республики, Города Солнце, в котором сам Кампанелла намеревается стать верховным священником и пророком. «Как и Бруно, Кампанелла был магом, сознающим свою миссию» и обладающим «колоссальной верой в свою глубинную связь с космосом и в собственное предназначение вождя всемирной магикорелигиозной реформы»[1].
Очевидно, что подготовка мятежа велась из рук вон плохо: восстание должно было победить не в силу его подготовки, а в силу расположения звезд. Кампанелле оставалось лишь дать ему легкий толчок: подтолкнуть магическую машину к движению.
Ф. Йейтс убедительно показывает, что «Город Солнца» Кампанеллы есть ни что иное, как воспроизведение магического города Адоцентин из книги «Пикатрикс» герметического корпуса. Адоцентин был построен Гермесом так, что земное в нем полностью соответствовало небесному: «маяк озарял местность вспышками планетарных цветов, а по периметру были расположены небесные образы». Таким был и «Город-Солнце» с его «солнцем-алтарем и семью планетарными лампадами, соотнесенными с изображениями на своде купола. В алтаре городского храма непрерывно служит священство, состоящее из обученных магов: жители Города Солнца, облаченные в белые одежды, — это, на самом деле египтяне, точнее, герметические псевдоегиптяне»[2].
Да, все это было несколько ново. Во всем же остальном магический империализм Кампанеллы имел все естественные этой эпохе основания: египетская религия Гермеса Трисмегиста, пророчества сивиллиных книг о возвращении золотого века, апокалиптика св. Иоанна, «Третья эпоха Духа» Иоахима Флорского[3].
Может быть единственное что, по-настоящему отличало Кампанеллу от других ренессансных магов и адептов Гермеса – его неистовая (даже, пожалуй, более неистовая чем у Бруно) вера в собственное предназначение. Ведь именно ему, Кампанелле предстояло стать не только Мессией, но и истинным Властелином мира. Излишне говорить, что утопия Кампанеллы включала в себя и обращение всех еретиков, магометан, иудеев и прочих народов в «египетскую религию».
Свидетельства о Кампанелле-мессии и царе мира во множестве находим в показаниях свидетелей по делу о калабрийском мятеже.
Чезаре Пизано (допрос от 19 октября 1599 года), пересказывая свой разговор с другим фигурантом дела: «Я ему начал говорить о Кампанелле — новом Мессии — и о том, что он хочет дать новый закон, а что тот Христос, которому мы поклоняемся, — ничто и чушь и что Троица, о которой говорят, — ничто, но что есть один Бог, или Дух, который правит всем и приводит в движение небеса; …что чудеса Христовы не были истинными, (а) описаны его друзьями и родственниками… Что Христос был жалким бедняком без гроша в кармане и что у него ничего не было, кроме двенадцати апостолов, босых и оборванных, но что у Мессии Кампанеллы будет больше людей и больше силы, которой не было у Христа, что он сотворит новые и истинные чудеса”»[4].
Маурицио ди Ринальдис, военный руководитель заговора (допрос от 3 февраля 1600 года): Кампанелла отрицает божественность Христа, называя того «хорошим человеком», намеревается «сжечь все книги» на латинском языке, недоступные народу, наконец, «намерен открыть седьмую печать, о которой говорит Св. Иоанн в Апокалипсисе»[5].
Брат Кампанеллы, фра Пьетро (на допросе 16 августа 1599 года): «он сказал мне, что все прочие люди, которые из ничего достигли в чем-либо высокого положения или власти, имели лишь три восходящие планеты благоприятными, но что у него их семь и что поэтому он ожидает монархию над миром [aspettava la Monarchia del mondo], как ему еще было сказано неким выдающимся астрологом из немецких земель, когда он находился в инквизиции”».
Фра Агостино Кавалло (допрос от 17—18 мая 1600 года) добавляет, что сей выдающийся астролог был иудей Авраам, который... предсказал Кампанелле, что он должен стать монархом мира [Monarcha del mondo]».
Пизано: «Кампанелла завоюет мир и вещи мира разделятся между его последователями»[6].
Поражение восстания и заточение ничуть не поколебали веры Кампанеллы в себя и свою миссию. До конца жизни он продолжал говорить о грядущем обновлении мира. Но, получив, наконец, свободу, изменил тактику: теперь он хотел найти монарха, который согласился бы построить у себя Город-Солнце: великое учреждение, включающее магическую машину обновления.
Такого монарха Кампанелла в конце концов увидел в наследнике французского престола Людовике XIV, родившемуся в 1638 г, и которому он посвятил эклогу, подобную знаменитой мессианской эклоге Вергилия: это золотое дитя – истинный избранник, ему предстоит править новым объединенным миром в городе Heliaca (Городе Солнце), который он построит, куда устремятся все народы земли, признают единого Бога и Отца, объединившись в любви, и их труд на благо общего станет радостью и каждый с восторгом возьмет на себя свою долю.
Трудовой энтузиазм коммунистических бригад Heliaca под властью французского короля-солнце – таков был прекрасный венец мечты Кампанеллы.
В заключение еще одна история, замечательно иллюстрирующая это время.
В приложении к сочинению Кампанеллы «Astrologica» (Lyons, 1629) помещен отчёт о магико-астрологической акции, проведенной им и папой Урбаном VIII в Риме по случаю солнечного затмения. Папа Урбан VIII боялся солнечных затмений, ибо ему предсказывали, что одно из них принесет ему смерть. Кампанелла же доказывал, что неблагоприятный небесный расклад можно снять с помощью магии, создав благоприятную версию небесных событий на земле. Дабы отвратить опасность, нависшую над папой, Урбан и Кампанелла закрылись в особо подготовленной комнате, завешенной белыми полотнами так, чтобы в нее не проникал свет и воздух извне. Особые камни и растения, соответствующие благим планетам, располагались вокруг. Сами планеты представляли две горящих лампады (luminaria) и пять факелов. Звучала музыка, соответствующая Юпитеру и Венере. Участники действа жгли травы и пили жидкости, которые были особым образом перегнаны согласно астрологическим рецептам.
Этот своеобразный чилаут в планетарии Ватикана – замечательный образ эпохи Возрождения, как таковой, не правда ли? Но на смену этому, еще в целом довольно уютному миру уже шел мир гораздо более непредсказуемый и безумный...
Примечания:
1 Йейтс Фрэнсис Амелия. Джордано Бруно и герметическая традиция. М., 2000
2 Там же
3 Об Иоахиме Флорском см. работу «Человек, который убил Средневековье»
4 Esame di Cesare Pisano. P. 237—243//
5 Дмитрий Панченко. Безумие или революция? Томмазо Кампанелла в последний год шестнадцатого столетия НЛО №117 [стр. 115—132 бумажной версии номера]
6 Там же
7 Там же
