История первая
Наша первая поездка на фронт состоялась девять лет назад. Мы отчалили с «точки сборки» и тряслись в «Газели» на мешках с мукой, придерживая руками оборудование, чтобы не разлетелось. Культуры работы с гуманитарными грузами ещё не было, поэтому некоторые средства были в стеклянной таре, ящики не были загерметизированы скотчем, и уложено всё это было плохо - напихано как попало. Дороги тогда были в отвратительном состоянии, и мы опасались за ценность груза.
Перед пересечением «ноля», конвой остановился, и все получили небольшую передышку. Командир конвоя занимался настройкой радиостанций, а я попытался поинтересоваться, имеется ли протокол процедур, если нас атакуют. Командир был лихим молодым человеком, судя по татуировкам, из футбольных фанатов. Он отшутился, мол, «пусть только попробуют». Было жарко, всем не терпелось пересечь «ленточку» и заехать на базу, где планировалось отдохнуть и пожрать.
При движении колонной есть много нюансов, (которые мы здесь приводить не будем), резюмируя главный посыл:
Задача при поездке из пункта «А» в пункт «Б», по опасной местности - выжить. Поэтому в случае нападения, если техника не обездвижена, надо постоянно давая репорты, продолжать движение на максимальной скорости, стараясь не останавливаться. Если есть возможность развернуться - ретироваться обратно по тому пути, по которому приехали. Распределение секторов, состройка каналов связи, отметка прохода точек, определение пунктов сбора, - всё это делается заранее.
После того, как мы с коллегой помогли настроить радиостанции ребят на одну волну, выяснилось, что примерно одна треть конвоя видит друг друга впервые и не знает даже позывных своих коллег. Это было чревато тем, что в случае засады, многие могут потеряться.
Без особых происшествий мы доехали до базы. Не считать же происшествием то, что один из бойцов случайно прижал рукой тангенту на своей радиостанции, и благодаря этому мы ехали в сопровождении долгого скрежета нескончаемой радиопомехи без возможности вести радиообмен.
Стемнело. На горизонте грохотали разрывы, слышались сухие щелчки выстрелов. Началась вторая фаза разгильдяйства: командиру конвоя добрые люди презентовали несколько цинков с трассерами. Побросав пластиковые тарелки с едой, бойцы конвоя начали разряжать свои магазины и набивать их трассирующими патронами. Еда остывала.
Мы отозвали командира конвоя в сторонку и тихо объяснили ему, что один промаркированный магаз с трассерами - принадлежность командира (да и то не всякого, а толкового).
В случае нападения, командир очередью трассерами указывает подразделению направление, куда стрелять, потому что в бою почти у всех наступает дезориентация в пространстве. После того, как целеуказание дано, командиру необходимо будет сменить позицию, потому что, лупя трассирующим боеприпасом, мы даём противнику «вектор на себя», что чревато ответкой.
Командир выслушал наши доводы, погладил свою шкиперскую бородку, пару раз моргнул (мозг напряжённо работал, оценивая риски). Наконец, придя к однозначному решению, он почесал затылок под косынкой и отдал своим бойцам приказ разряжаться.
На перегоне от базы до первого пункта назначения мы с коллегами пересели в замыкающий колонну внедорожник, раскрашенный из баллончиков в вырвиглазное подобие камуфляжа. В салоне пахло бензином, потому что в багажнике внедорожника находилась пара полных канистр. Водитель ругался, на чём свет стоит, так как его без предупреждения заставили вести машину, которую он первый раз увидел два часа назад. Через двадцать пять минут наша колымага, резво бежавшая замыкающей, встала. Мишаня распорядился, чтобы водитель выключил фары. Мы похватали наше «железо», выскочили наружу и залегли за скаты, поближе к землице - матушке. Говорили шёпотом.
Стояла тихая июньская ночь, небо было усыпано звёздочками, фонари вдоль дороги не горели, и наш шёпот был словно крик по моим тогдашним ощущениям. Водитель сползал в кабину и сообщил, что топливо закончилось. Доложить о том, что мы отстали, он не смог, так как отдал радиостанцию какому-то бойцу, чтобы настроить, потому что сам и радиостанцию видел в первый раз, и «какого-то бойца» видел тоже в первый раз. Поэтому когда на базе раздалась команда «по машинам!» мы двинулись в путь уже без связи, о чём нам водитель не сообщил, очевидно, боясь шокировать своим заявлением.
Мы лежали за скатами в траве, и смотрели по своим секторам, а водитель поил из канистры нашу колесницу. Вторую канистру мы ему залить не дали. Когда мы садились в машину, послышались щелчки выстрелов. Надо было побыстрее сваливать, потому что мы уже несколько минут стояли в качестве неподвижной мишени. Когда мы нагнали колонну и опять встали в тыл, никто даже не насторожился, что это за неизвестная машина пристроилась в хвост.
История вторая
Позывной у бойца был кулинарный – «Тушёнка». Это был крепкий мужчина, лет пятидесяти, с интеллигентным лицом. Он носил очки, любил балагурить, любил и выпить, за своих товарищей стоял горой, а для молодых ребят выступал учителем и защитником. Постоянная карусель разгрузки, перетаскивания крупных негабаритных предметов, сооружения из подручных материалов мегалитических конструкций, а также художественная работа по копке и насыпанию выкопанного в пустые ёмкости, с перерывом на боевые выходы, окончательно ослабила заботливое сердце Тушенки.
Он отказывался уезжать в госпиталь, хотя возможность была, он жрал пачками валидол-корвалол, после чего пил либо крепкий чай, либо растворимую бурду, по ошибке именуемую кофе, и никому ничего про своё состояние не говорил. Водку тоже пил, говоря, что она «оттягивает». Питание у нас тогда было так себе, - сухпай, иногда «Мивина», иногда перепадали консервы, (в других подразделениях вообще в ту осень обретались исключительно на сухпайках и сигаретах «Донские»).
Погожим осенним днём Тушенка ненадолго препроводил сам себя под арест «в яму», за то, что дал одиночный в воздух, в ответ на оскорбление, которое нанёс ему молодой и борзый ополченец, отказавшийся сдать свой сотовый телефон перед выходом на боевые. Дисциплина в подразделении была очень серьёзная, Тушёнка пришёл к комендачам, заставил их посадить себя в импровизированный карцер за нарушение дисциплины. Отказавшегося сдавать телефон нашли и сослали ненадолго на хозработы. Этой же ночью с Тушенкой в яме приключился сердечный приступ. Я вызвал скорую, после чего мы вынесли его на свежий воздух, уложили на каремат в полусидячем положении, успокоили, после чего Тушенку увезли на карете скорой помощи в больницу, где успешно прооперировали.
Если бы его приступ приключился на следующие сутки, когда мы были под обстрелом, Тушёнка навсегда бы остался в наших сердцах несгибаемым бойцом, и всё такое.
История третья
Ещё одна проблема была в том, что в подразделении никто не хотел таскать жгуты и ИПП, заверяя, что «ничего не надо», «и так сойдёт». Так верещали до появления первого «трёхсотого», который потерял конечность и вытекал, а вокруг него бегали взрослые люди и звали медика, потому что сами ничего не умели. После этого, в медпункт за жгутами выстроилась очередь. Жгуты намотали на приклады.
Для меня, как для помощника медика было жизненно необходимо знать, так ли необходимо наматывать наши Эсмархи на приклады?
Медик – узбек лечил дизентерию и запоры, заговаривал зубную боль, раздавал парацетамол двадцать пять часов в сутки, поэтому ему было абсолютно фиолетово, как носят жгуты бойцы подразделения.
Никто из бывалых бойцов ничего вразумительного по этому поводу сказать не мог. На прикладах жгуты пачкались, трескались, и в конце концов, когда я мотал несчастного, случайно ударившего себя по руке топором, его Эсмарх порвался у меня в руках. Мы поснимали Эсмархи с прикладов, но стали таскать их где попало, что тоже вызывало трудности с извлечением в нужный момент.
Тренироваться мотать никто не хотел, мол «и так сойдёт», пока командир не отдал соответствующее распоряжение. На тренировке, однако, выяснилось, что почти никто, включая и меня, не умеет корректно мотать сам себе наши резинки, особенно на ногу и особенно лёжа. Розовые резиновые хвосты Эсмарха, как проворные змеи, ускользали из рук. С такими успехами при ранении в бою шансов не было.
Потренировавшись с Эсмархом пару ночных предутренних часов, после погрузочно–разгрузочных работ, мы научились худо-бедно мотать себя и товарища. Потом медик перевёлся в другое подразделение, а раздавать таблетки и уговаривать немолодых людей с хроническими заболеваниями лечь «на больничку» стал автор данной статьи.
История четвёртая
Спустя восемь лет я проводил занятия с ребятами, которые ездят в гуманитарные миссии и словно провалился во времени:
Храбрецы, которые доставляли на передовую хорошую медицину (САТы, тампонаду, ППИ, обезбол), знать не знали ни про какие личные аптечки, ни про то, как ими пользоваться.
Тоже, как и девять лет назад, отговаривались, что «и так сойдёт», «когда прилетит, тогда и будем посмотреть», «прорвёмся» и наконец, твёрдо произносили мантру пофигиста: «по …, пляшем!».
На незапланированной глупой остановке, (до ветру и покурить), по групповой мишени из троих курящих джентльменов прилетело от "птички". Смелые люди, которые доставляли на поле боя нужные фронту вещи, ездили рейсы по наитию, игнорируя проработку маршрута и аварийные точки сбора, и один раз чуть не заехали в позиции противника из-за своего пофигизма и раздолбайства.
На борту во внедорожнике ехал весёлый дядька, напоминавший мне нашего скромнейшего Тушёнку из второй истории. Дядька этот, также, как и Тушёнка, жрал валидол горстями, запивал крепким чаем из термоса и говорил, что всё нормально, после чего всё-таки свалился с сердечным приступом, хорошо, что это произошло в Белгородской губернии, а не в мёртвой и простреливаемой, искорёженной промзоне, по ту сторону «ленты».
В «поле», на ходу, я бы его не откачал. Да и как можно было ехать в рейс на передовую без карты, без своих аптечек, да ещё и с человеком, у которого проблемы со здоровьем?
После этого прискорбного случая на опасных участках маршрута машины двигались на полной скорости, а для страждущих пописать были заготовлены специальные ёмкости. С личным составом гуманитарщиков мы потратили полдня, и я научил их вести коммуникацию и уверенно мотать турникеты. Ребята собрали одну огромную аптечку и закинули её в багажник. Пришлось объяснять им, что аптечка у каждого должна быть своя на себе. По крайней мере, они уверенно работали «Баофенгами», хотя до этого совершенно не понимали, что это за зверь такой - радиостанция, и турникеты с протоколом коммуникации освоили быстро.
Иногда на марше, я давал всем, кроме водителя, учебную команду, например: «тебе прилетело в правую руку, тебе – в шею», после чего, пассажиры извлекали турникеты или ИПП и останавливали кровотечение, крикнув «ранен, работаю!»
Поэтому в каждой статье я пытаюсь достучаться до волонтёров и до тех, кто собирается подписывать контракт:
Разберитесь со своими болячками, пока вы на гражданке!
Не подставляйте себя и своих товарищей!
Очень много сигналов с фронта поступает о том, что подписывают контракт люди, которые не в состоянии взять под контроль своё здоровье. Потом начинается карусель самолечения, после чего наступает смерть. Дорогие волонтёры, пройдите курсы по тактической медицине перед поездкой на передовую!
Научитесь протоколам «S-MARCH», он же «Кулак Барин»! Потратьте один–два дня на то, чтобы вам передали опыт, полученный большой кровью. Есть куча ребят с опытом, типа «Будь Готов» или «Такмед Траверс», которые учат азам первой догоспитальной помощи на поле боя.
К сожалению, если учиться на своих ошибках на фронте - ничем хорошим это не кончится!
Если учиться на своих ошибках - личный состав очень быстро заканчивается.
Если проходить курсы некогда, купите себе свой собственный турникет, научитесь с ним работать - при массивных кровотечениях, например, в ДТП, турникеты гораздо эффективнее. Так вы сэкономите свою жизнь и здоровье, а также не будете подставлять ваших боевых товарищей (если есть возможность оказывать самопомощь, не отрывая своих от выполнения боевой задачи).
В бою думать, что мотать, когда мотать, и в какой последовательности, будет некогда, и наступит смерть.
А за свою жизнь, и за жизнь товарищей надо бороться, потому что вечно везти не будет.
