Гранин Р.С. «Эмиль Чëран. Приближение к ускользающему философу. М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2024. — 126 с.
Труд кандидата философских наук Романа Сергеевича Гранина стал первой монографией на русском языке, посвященной Эмилю Чëрану (1911–1995). Сразу уточню, что вместо известных вариантов Сиоран и Чоран автор книги предлагает написание через «ë», а не через «о», с ударением на второй слог, а не на ë. Для непосвященных Гранин также поясняет, что инициалы Э.М. означают не Эмиль Мишель, в просто Э.М. Две первые буквы своего имени ЭМиль превратил в два инициала, как у любимого писателя Э.М. Форстера. Итак, Эмиль Чëран.
Книга написана хорошим литературным языком и заставляет сопереживать её герою. К тому же в издании представлены многочисленные фотографии упоминаемых на страницах персонажей и городов, образы документов и проч. Невольно чувствуешь себя перелистывающим семейный альбом старины Эмиля. Наконец, в приложениях к тексту монографии содержится полезный для читателя материал: биографически-библиографический хронологический указатель жизни Чëрана; его высказывания о русских и России; список работ философа, переведённых на русский язык и список посвящённых ему зарубежных PhD-диссертаций. Гранину принадлежит заслуга перевода и публикации в России текста эссе Чëрана «Из Франции» и знаменитого «Чёрного дневника» (два тома из четырех вышли в этом году, а два оставшихся готовятся к публикации).
Для многих исследователей Чëран это «внутренний подпольщик», мрачный, брюзжащий и желчный интеллектуальный маргинал. На первый взгляд, его тексты только подтверждают такую репутацию: «У меня в жилах не кровь, а мрак», «Я люблю, когда стиль достигает чистоты яда» и т.д. Нигилист ли он? Сомневаюсь, хотя нынешняя популярность Чëрана, отчасти обусловлена именно его пессимизмом, критикой прогресса и мрачными прогнозами. Колоссальна разница между мыслителем, писавшим о «ранах жизни» и современными нытиками и/или социопатами, зацикленными на выискивании у себя и других всевозможных «травм» и повторяющими бесконечно стандартный катехизис жалоб. Подражатели начисто лишены таланта и глубины Чëрана. К тому же философ не воспевал такие болезни общества, как атомизация, растущее равнодушие людей друг к другу, экзистенциальное одиночество и проч. Он не наслаждался им, как не мог наслаждаться мучившей его бессонницей, хотя «за одну бессонную ночь узнаешь больше, чем за год сна», а диагностировал их, предлагая свой вариант самосохранения в «безумном» мире.
Выбор вариантов отношения человека с миром не так велик: попытка что-то улучшить «малыми делами»; восстание против современного мира; принятие и растворение в нем; минимизация своих отношений с ним («уход в лес»). Некоторым помогают сарказм, ирония, самоирония, юмор («Избавиться от жизни значит лишить себя удовольствия смеяться над ней»).
Чëран не стремится делать людей лучше, «спасать», просвещать, проповедовать. Этим, как мне кажется, он выгодно отличался от современников, считавших просвещение, панацеей от всех бед. Наивная вера в благотворное влияние прогресса. Вера в то, что, что обреченного на падение (не чëрановское «падение во время», а ницшеанское падение в бездну), надо обязательно спасать, а не подталкивать.
Оставь безнадежных больных
Ты не вылечишь мир — и в этом все дело
Пусть спасёт лишь того, кого можно спасти…
К слову, в афоризмах Чëрана действительно много от Ницше, но по поводу последнего он совершенно верно отметил: «Есть что-то неприличное в слабом человеке, прославляющим силу».
В небольшой книге Гранин попробовал осуществить «приближение к ускользающему философу», показав цельность в его многогранности. Юный Эмиль бродит «с утра до ночи… в горах, как дикий зверь». Меланхолия, одиночество, сомнения. Страсть к чтению и алкоголю, поскольку и то, и другое помогает забыться. «Его образование формировалось не только в библиотеках, но и в пивных… и тавернах…». Тайная любовь, более удачливый соперник («школьный качок»), хождение с экземпляром «Критики чистого разума» в респектабельный бордель, где Чëран «стал постоянным клиентом, и где он часто встречал не только своих школьных товарищей, но и учителей».
Увлекательно описан бухарестский студенческий период, когда в комнатах Эмиля царила атмосфера бедности и печали, усиливающая бессонницу и рефлексию. Но это ещё и время чтения по пятнадцать часов в день: Шарль Бодлер, Федор Достоевский, Андре Жид, Георг Зиммель, Фридрих Ницше, Лев Шестов и др.
В книге много ярких эпизодов. Начав преподавать в лицее, Чëран долго раздумывал о том, кому следует преподнести свою книгу, и в итоге подарил её привратнику. Преподаватели почувствовали себя оскорблёнными, возненавидели новичка, и среди них за Чëраном закрепилась репутация слабоумного. Когда же тот уволился, то директор гимназии напился на радостях.
Гранин кратко характеризует книги и статьи Чëрана, его опыты на литературном поприще, отношения с известными современниками, политические и эстетические взгляды. Деликатно затрагивает историю жизни с постоянной спутницей философа Симоной Буэ. Наверное, не стоило столь подробно останавливаться на периоде болезни и физического угасания: «упал, сломал бедро… пришлось оперировать… ругается на медсестер и санитаров, был привязан к кровати за излишнюю буйность» и т.д. Впрочем, «даже его слабость впечатляет. Его огромные зеленые глаза… сосредоточенно смотрят в потусторонний мир».
После смерти, наступившей 20 июня 1995 года, Чëрана предадут земле по румынскому православному обряду: «священники и патриархи, носовые песнопения, ладан, посреди толпы румынских зевак и сомнительных личностей — представителей румынского посольства». Автор язвительно замечает: «Румыны в конце вернули его себе в той форме, которую он больше всего ненавидел… Ироничный финал для человека, который решительно и настойчиво порицал все свои связи с Румынией». Мёртвый писатель для власти и общества предпочтительней живого, ведь все великие мыслители и писатели в большей или меньшей степени, но конфликтовали с государством и обществом.
«Частный мыслитель» Чëран – горькое лекарство от болезней современности. Когда все вокруг говорят «да», надо осмелиться сказать «нет». Когда все бодро ходят по кругу, надо осмелиться пойти своим путем. «У прохожих идиотские лица – и как мы до такого докатились?» — вопрошал философ. Действительно, Эмиль, как? И что нам с этим делать? В свое время, рассуждая о Э. Паунде, Чарльз Буковский писал: «В общем и целом у разумных людей существует тенденция не верить в то, во что верят массы, и в большинстве случаев они из-за этого оказываются у самого яблочка; в другие разы им опаляет ж…у, особенно на политической арене…». Думаю, эти слова можно отнести и к Чëрану. Нет нужды в его «разоблачении» или превозношении. Не надо слепо следовать за ним. Ищите свой путь: «Не тратьте время на критику других… создайте свое, посвятите ему все свое время. Остальное — гибель или позор. Будьте солидарны с тем, что в вас истинно и даже “вечно”». Отличное пожелание от мизантропа Чëрана. В конечном счете, для думающего человека «наступает момент, когда подражаешь уже только самому себе». Через сомнения, пессимизм и отчаяние румыно-французского философа мы, русские, должны прийти к твёрдости, надежде и вере: «Бог есть. Даже если его нет»!
