Иванов Алексей. Невьянская башня : роман. — М. : Альпина, 2025. — 430 с.
Новый роман маэстро прозаической формы Алексея Иванова "Невьянская башня" стал долгожданным подарком для любителей необычных исторических произведений.
С самого начала книга захватывает переплетением ключевых для автора тем: мифологии Урала как отдельной цивилизации и драмы становления российской промышленности, в которой показан вечный конфликт человека со стихиями — как природными, так и душевными. Уникальная "пермистика" не просто подчёркивает связь автора с малой родиной, но и придаёт повествованию эпическую масштабность. Мир в романе — мрачный и многогранный, где действие, разворачивающееся в 1735 году, неожиданно сплетается с вечными вопросами о цене прогресса. Для читателя, ещё не знакомого с творческой манерой Алексея Иванова, текст станет увлекательным путешествием — и в географию Урала, и в языковой мир его жителей, богатый архаизмами.
В центре всего повествования — Акинфий Демидов, одержимый заводческим делом. На протяжении романа он сталкивается с чередой суровых испытаний: семейными скандалами, доходящими до братоубийства, конфликтом с давящей машиной государственной власти в лице Бирона и Татищева и, наконец, с атакой из потустороннего мира — демона огня, парализующего сердце его империи, Невьянский завод, и хотевшего "вернуться в огонь с добычей, будто волк, что мчится в свою глухомань с убитым зайцем в зубах".
Радует то, что Алексей Иванов продолжает свой "Уральский цикл" ("Золотой бунт", "Сердце Пармы", "Тобол"). Если "Сердце Пармы" было эпосом о встрече древней языческой культуры и государства, то "Невьянская башня" становится философским исследованием всего, что было заложено в предыдущих книгах о "людях дела".
Ключевым образом здесь становится реальное архитектурное чудо — Невьянская наклонная башня, построенная по приказу Акинфия Демидова в XVIII веке и по сей день стоящая в городе Невьянске Свердловской области.
И, как мне кажется, главным героем оказывается даже не сам Акинфий Демидов, а именно этот Невьянский завод — бездушный механизм, работающий по законам причины и следствия, и в то же время — живой, дышащий зверь, созданный из железа, дерева и огня: "Божий мир — бесконечная машина. Её счастье — работать".
Для Иванова, которого современная критика по праву называет "главным географом" русской литературы, конкретная территория — всегда точка сборки истории, легенд и смыслов. Он виртуозно использует свой фирменный метод, отталкиваясь от точной географической и исторической привязки, чтобы затем дать волю художественному исследованию духа места.
Хотя в реальных преданиях о Невьянской башне огненного демона нет (местный фольклор богат другими сюжетами — о подземных ходах, тайной чеканке монет и загадочном колоколе), Иванов сознательно вводит эту фигуру. Огненный чёрт становится гениальной аллегорией самой сути рода Демидовых. Их состояние и могущество, буквально рождённые в горне и выплавлявшиеся из металла, неотделимы от стихии огня. Персонаж оказывается не сказочным украшением, а метафорой, высвечивающей плавильную, дьявольски тяжёлую природу их труда и власти, в которой переплелись гений, жестокость и магия первопроходцев.
На удивление, последние прочитанные мной романы писателя, такие как "Псоглавцы" и "Вегетация", вызвали у меня ощущение присутствия раннего пелевинского слога. Так и тут протекает параллель между работами обоих авторов. Если Пелевин в "Омон Ра" или "Чапаеве и Пустоте" исследовал природу советской и постсоветской реальности как конструкта, склеенного из мифов и идеологем, то Иванов проделывает то же самое с реальностью имперской, индустриальной. Его Урал — это не обыкновенное географическое пространство, а сложный семиотический код, который нужно уметь прочитать. Противопоставление Демидовым "подлинного" дела — "фальшивой" бюрократической России, где "всё на ушко, всё с подмазочкой", где "гребут под себя взятки, звания, вотчины", — это та же пелевинская оппозиция "подлинного" и "симулятивного", но перенесённая в XVIII век. Демидов для Иванова — такой же одинокий демиург, пытающийся построить свой идеальный мир в пустоте, как и многие пелевинские герои, с той лишь разницей, что материалом для Иванова служит не дискурс, а плоть истории — лес, руда и человеческие судьбы.
"Невьянская башня" — однозначно интересный и грамотно написанный роман, чей кинематографический потенциал очевиден. Автор проделал колоссальную работу, чтобы его историческая и мистическая стороны звучали убедительно и мощно, — создав книгу, которая надолго остаётся в сознании.
