«И каждый пошёл своею дорогой,
А поезд пошел своей».
Из репертуара старой рок-группы.
Отношение к убийству и, в частности, к смерти в англосаксонской культуре отличается от нашего-русского, европейского. Для них мёртвое тело — что-то, вроде замечательного арт-объекта — неслучайно там родился феномен postmortem photo, когда викторианские леди заказывали фотографии своих только что умерших дочек — в цветах и рюшах, с широко раскрытыми глазами. Для нас убийство — это мрак и хладный ужас. Для них - любопытнейший эксперимент, - как для преступника, так и для судьи. Типаж бесстрастного сыщика — плод англосаксонского разума. У обывателя - повышенный интерес к теме. Кого там нынче потрошат на такой-то стрит? И что — уже отловили и скоро вздёрнут? Первостепенно важен не фактор справедливости и воздаяния, но ответ на вопрос: «Кто — убийца и зачем он это совершил?» У Рэймонда Чандлера эссе о детективах именуется недвусмысленно - «Простое искусство убивать». Отсюда — близко до хоррора, триллера и прочего саспенса. Кстати, словечко suspense вообще невозможно перевести дословно. Это — часть их островной, рыжей, насмешливо-жестокой натуры. Любая попытка объяснить — многословна и — неточна. Мы тоже привыкли к особой эстетике британской жути и даже пытаемся получать от неё удовольствие. Хорошо знаем и любим Холмса, Пуаро, старушку Марпл и отца Брауна. «Ничего, что мы чужие, вы рисуйте!», - как пел бард, правда, по иному поводу.
"Убийство в Восточном экспрессе" - один из самых востребованных сюжетов Агаты Кристи. Его поминают и цитируют не только исследователи жанра, но и люди, страшно далёкие от филологии. Так, в одном российском сериале прозвучало: «Ну, тут у вас какое-то «Убийство в Восточном экспрессе»! Жаль, я не Эркюль Пуаро...». И всем становится понятно, что хотел сказать растерянный следователь: ему подкинули запутанное и нелогичное (с виду!) преступление, а он — службист с кучей обязанностей, а не тот гений-бонвиван, для которого колотые раны — лишь повод для игры ума. Забавно, что Рэймонд Чандлер ещё в 1944 году иронически раскритиковал фабулу: «У Агаты Кристи есть роман с участием господина Эркюля Пуаро, хитроумного бельгийца, изъясняющегося на французском языке из школьного учебника. Изрядно помучив свои "маленькие серые клеточки", то бишь пошевелив мозгами, он приходит к гениальному выводу, что коль скоро никто из пассажиров некоего экспресса не мог совершить убийство в одиночку, то, стало быть, они сделали это скопом, разбив всю процедуру на последовательность простейших операций -- конвейерная сборка машинки для разбивания яиц! Задачка из тех, что ставит в тупик проницательнейшие умы. Зато безмозглый осёл решает её в два счета». Даже в этой насмешке таится явная зависть: как всё глупенько и банально, а вышла история экстра-класса. Переиздания, радиоспектакли, театральные постановки и, разумеется, киноверсии.
Российскому зрителю хорошо известна экранизация Синди Люмета 1974 года с Альбертом Финни и серия из проекта "Пуаро Агаты Кристи" с Дэвидом Суше. И вот — новый, как ожидалось, шедевр. Кинокритики полагали: этот фильм будет событием года, открытием, прорывом. Знаковый режиссёр (Кеннет Брана), притом что он же — в роли Пуаро, шикарные декорации, погружение в эпоху, россыпь «звёзд» первой величины. Но здесь-то и подвох. Чересчур много плюсов часто обращаются в один пребольшой минус. Гора опять родила мышь. Хватая раскрученный первоисточник, опозориться - проще простого. Всем сразу же видна претензия. Тут или пан, или пропал. Коллизия - многоизвестна, и потому свежая версия "Убийства..." — это примерно, как очередной "Гамлет", благо, Кеннет Брана в своё время прославился, как нетривиальный принц Датский. От него и ждали откровения или, по крайней мере, значительной работы.
Как уже упоминалось, в картине - ошеломляющий звёздный состав. Кроме самого Кеннета Браны, мелькают Мишель Пфайффер, Джонни Депп, Уиллем Дефо, Джош Гад, Пенелопа Крус. Хотя, лицедействуют они довольно кисло — на этом месте могли быть средненькие статисты с подходящей наружностью. Брана, увы, не производит впечатление — рядом с блистательным Питером Устиновым и филигранным Дэвидом Суше он кажется пустышкой. Альберту Финни он тоже проигрывает. Что же, и такое — не редкость. Можно сделать великолепного Гамлета, но "провалить" бельгийского сыщика. На всё есть амплуа (впрочем, не только в кино и театре, но и по жизни). Пуаро-Брана хорош исключительно усами и умением носить костюм. Безусловно, мастерски подаёт монологи. В остальном он — скучен и тускл. Не живёт в кадре. Ходит, глядит с прищуром, выказывает милые чудачества (как написано!) и ни разу не проявляется. Он особо ничего и не расследует — зрителю, не знакомому с текстом, вообще сложно понять — как Пуаро добрался до столь поразительного итога. И - ни грамма саспенса! Прочие тоже — фигуры, но не фигуранты. Немного выделяется Джонни Депп в роли Рэтчетта-Кассети. Умело и заученно рисует образ жулика предвоенной эпохи, но его так быстро убивают, что искромётный Депп не успевает раскрыться.
А дальше и вовсе начинаются гримасы пропаганды. «Худощавый, загорелый, с седеющими висками. "Полковник из Индии", – подумал Пуаро», - так Агата Кристи очерчивает полковника Арбэтнота. Типовой, канонический, возможно утрированный англичанин-джентльмен, которого в новой экранизации зачем-то делают ...чернокожим (Лесли Одом — младший) и сочиняют дичайшую отсебятину о том, как тяжело приходилось Арбэтноту в мире тотального расизма. Но и это ещё не край света. Вместо шведки-миссионерки Греты Ольсен возникает жгучая латино-дива, католичка Пилар Эстравадос (Пенелопа Крус). Через всё повествование красной нитью проходит мотив расовой сегрегации, национализма и "еврейского вопроса". Так, проходная фраза: «Её фамилия могла быть и Гольденберг. Вполне вероятно, что в её жилах текла еврейская кровь» обратилась в сценарную изюминку. Педалирование проблемы тем страннее выглядит, что она никак не связана с раскрытием тайны. Упоминание, притом — нарочитое, с нажимом и надрывом — нужно для чего-то иного. Создалось впечатление, что сценарист Майкл Грин отрабатывал некий социальный заказ, увязанный с пресловутой политкорректностью. Вышло у него коряво и гнусновато. До крайности бестолково. Напомнило худшие образчики советского агитпропа, когда положительным героям дореволюционной литературы приписывали декабризм и борьбу с самодержавием.
Вместе с тем, фильм — изумительно красив. Роскошные виды, удачные ракурсы, изыски в каждом кадре. Всё, что для глаз - выше всяческих похвал. Оператор - критянин Харис Замбарлукос — один из лучших в своём роде, а с Кеннетом Брана его связывает многолетнее сотрудничество. Перед нами - горы, лавина, поезд, светильники, алое кимоно с золотистым драконом. Кажется, что лучше бы фильм был немым! В духе старинных лент. Живые иллюстрации к популярнейшему роману. Замбарлукос любуется каждой сценой, и даже тёмные силуэты рабочих на фоне пролета вызывают эстетические переживания. Блестящ и сам поезд — он гораздо более выразителен, чем его картонные пассажиры. (В своё время Егор Холмогоров иронически выдал, что в наших ретро-фильмах главными героями являются «...старый телевизор, автомобиль "Москвич" и автомат с газировкой». Судя по всему, не только в наших. Это - всеобщая кручина).
Авторы "Убийства..." с достойным тщанием подошли к материальной стороне проекта — никаких вневременных или - осовремененных деталей. Беспримесное, дистиллированное Ар Деко с его буржуазной фанаберией. Патефонная пластинка и джаз-фейрверк — игла крупным планом. Мужчины и женщины, сошедшие со страниц Vogue и Vanity Fair за 1934 год. Широкие лацканы, галстучные зажимы, набриолиненные проборы, выверенная длина плащей и дамских платьев. Грим — точен до невероятности. Мишель Пфайффер поражает чертами божественной Греты Гарбо, а Джонни Депп смахивает на повесу-Кларка Гейбла. Всё и вся — в нужном месте, в правильное время. Что удалось Кеннету Брана и его соратникам, так это воссоздать уютную и — зловещую атмосферу 1930-х годов, где предчувствие грядущих кошмаров порождало сюрреализм. Тонкая грань между упоением и страхом. Раззолоченные пространства, благоуханные шелка, хрупкие плечи, белокурые локоны — сколько дней до катастрофы? А пока — всего лишь убийство подонка. Нормальная, понятная человеческая месть. Но детектив ли это? Здесь имеется всё, что угодно — от видовых, этнографических зарисовок высокого качества до психологической мелодрамы и политической агитки. Но собственно детектива — нет. Убийство жанра. Безжалостное и вздорное. С кучей улик и следов, которые всегда оставляют непрофессионалы.
